Люси увидела, что он идет к ней, и почувствовала внезапное возбуждение. Почти не веря своим глазам, она заметила, как ее руки поднялись в тот момент, когда он прижался к ней всем своим телом и обнял ее за плечи. Она крепко вцепилась в его широкую спину, ее влажные губы раскрылись в ту секунду, когда он припал своим ртом к ее устам. Они целовались, будто утоляя ужасный голод, бурно и пылко, в их телах горел такой огонь страсти, что когда Джош отстранился от Люси, то сразу же снова взял ее в любовный плен. Она так же страстно желала его, как и он ее, они не могли насытиться сладостью своих то нежных, то диких поцелуев, их возбужденные тела сплелись так тесно, что казались одним целым. Когда его сильная рука коснулась ее упругой груди и через шелковую тонкую полупрозрачную ткань стала нежно ее ласкать, он почувствовал, как Люси напряглась, а когда начал оголять ее плечи, ей показалось, что ее, как розу, освобождают от ненужной после зимы пленки, чтобы ощутить тепло солнечных лучей. Затем вдруг чары разрушились.
Где-то в доме скрипнула половица, нарушив тишину. Казалось, будто Солнечный домик, осознавая, чем могут закончиться их поцелуи, специально подал знак, не давая возможности мужчине и женщине сблизиться еще больше. Люси вновь вернулась в реальность, в которой к ней пришло осмысление того, что она почти поддалась своему врагу.
Неожиданно она вырвалась из его объятий, дрожа каждой клеточкой своего тела, поправила платье и закрыла оголенные плечи.
— Перемирие закончено!
Он схватил ее за запястья.
— Ты не можешь теперь так говорить.
Она дернула руками, чтобы освободиться, и, чуть не споткнувшись, отскочила от него. Выскочила в дверь и побежала вниз, каблуки громко стучали по ступенькам. Джош стремительно несся за ней.
— Люси, Люси, Люси, — задыхаясь, закричал он. — Не возвращай нас снова к тому, с чего мы начали.
Она избегала его взгляда, все время отворачивая лицо то в одну, то в другую сторону, будто боялась, что он снова завладеет ее губами.
— Больше ничего не будет, ни в этой комнате, нигде. Это был мираж, иллюзия, обман чувств, назови как хочешь, я знаю одно: что ты не остановишься, пока не разрушишь особняк и прилегающие к нему земли, которые важны для меня, как собственная жизнь.
— Забудь же, наконец, про особняк! Он не будет разрушен. Другие люди могут поселиться в нем и заботиться о доме так же, как и ты.
— Это невозможно! Никогда для посторонних этот дом не будет так важен, как для меня. Тимоти хотел, чтобы особняк стал моим домом.
Бартон нетерпеливо кивнул:
— Он также хотел снова сделать тебя Атвуд, я прав?
Люси была ошеломлена, она открыла рот от ужаса, сильная дрожь охватила ее тело, так что ей пришлось прислониться к стене.
— Ты подслушивал в тот вечер в особняке! Ты подслушивал личный разговор!
Он сморщил лоб, показывая свое недовольство ее обвинением и упреком в его сторону.
— Хочу заметить, это случилось не по моей вине. Я стоял на балконе через три комнаты от той, в которой находилась ты и миссис Оливия Рэдклифф, и если бы вы не повышали свои голоса, я никогда бы не услышал этот разговор и то, что произошло между вами. — Он двинулся ближе к Люси, продолжая более тихим голосом: — Забудь об особняке Атвудов. Тебе не нужно ничего, что принадлежит Атвудам, тебе не надо доказывать, кто ты такая. Я сделаю из тебя женщину, которой ты хочешь быть. Со мной ты сможешь улыбаться будущему и навсегда забудешь о прошлом.
— Я не хочу забывать прошлое! — яростно завопила она. — Я любила Тимоти…
— Ты любила не его, а то, что он мог тебе дать. Ты стремилась лишь к одной цели, используя чувства Тимоти.
Она не стала опровергать эти слова, потому что он говорил правду, ведь для того, чтобы сохранить особняк, она пыталась влюбить в себя Атвуда. Но чтобы избежать губ Джоша, которые так и ждали паузы в их пылком разговоре, чтобы обрушить на нее свою сладость, она отвернулась от него, приложилась щекой к стене и, смотря из-под ресниц, заметила, что дверь столовой приоткрыта. Люси овладело новое беспокойство: Джош закрывал ее, когда они продолжили обзор дома на втором этаже, и она внезапно припомнила скрип половиц, когда они чуть не занялись любовью. Старые половицы заскрипели не сами по себе.
— В столовой кто-то есть, — прошептала она.
Джош медленно повернул голову в ту сторону, куда был направлен ее взгляд. Перед тем как подняться на второй этаж с лампой, он зажег один из настенных подсвечников в холле, и если сейчас он раскроет дверь пошире, то столовая полностью будет освещена. «Вот удивится незваный гость!»
Он двинулся быстро и бесшумно. Дверь подалась назад, скрипя давно несмазанными петлями, и Джош сразу же узнал фигуру человека, сидящего спиной к нему на одном из столовых стульев, положив локоть на полированный стол. Это был Бен Томпсон.
— Какого черта ты сюда прокрался и прячешься! — Яростно Джош схватил его за куртку, резко дернув, тем самым подняв на ноги. Поспешно Бен стал успокаивать разгоряченного Джоша.
— Я не прокрался сюда и не прячусь! Как вы могли такое подумать! Я просто ждал вас.
Джош сильно потряс его.
— В темноте ждал? Посягая на чужую собственность? Да ты проклятый лгун, Томпсон. Что ты хотел украсть?
— Ничего! — Бен затрясся, когда Джош внезапно подставил кулак к его носу и мог хорошенько ударить. — С конца тропинки я увидел, как вы вошли в дом, и к тому моменту, как я подошел к двери, чтобы постучать, заметил, что свет зажегся наверху, и… — он закашлял, прочищая горло, — я подумал, что вы не услышите стука. Клянусь, я не видел леди и подумал, что вы в доме одни, я клянусь, что звал вас по имени, прежде чем войти в дом.
Джош пристально на него посмотрел и произнес сквозь зубы:
— Я не верю ни единому твоему слову.
Бен стал размахивать руками, задыхаясь: Джош, держа его за куртку, крепко зажал шарф, который сдавливал ему горло. Если бы Бен захотел, он мог бы защищаться, но он должен был терпеть жестокость Джоша, и на это была причина — ведь если он остался сидеть в столовой, вместо того чтобы сбежать, значит, он действительно невиновен и говорил чистую правду. Ему следовало бы давно удрать через небольшое окно, через которое он и залез, он никогда не мог упустить ни малейшего шанса узнать о проблемах, делах и, может быть, даже тайнах других людей и потом воспользоваться информацией ради своей выгоды. Если бы его присутствие не обнаружилось, Бен смог бы узнать намного больше, но он должен благодарить судьбу, что разоблачение не произошло раньше, так как его могли застать на месте преступления, когда он воровал в одной из комнат.
— Вы должны поверить мне, мистер Бартон, потому что это чистая правда. Такая же правда, как и то, что существует Бог…
— Не богохульствуй!
— Как я мог знать, что вы встречаетесь здесь с миссис Ди Кастеллони? Я понимаю, что, возможно, это было тайное свидание, и как только я услышал наверху женский голос, я не мог привести даму в замешательство и допустить, чтобы она узнала о том, что я осведомлен, что она находится в доме. — Бен сделал вид, что рассказал все начистоту, притворно, глупо улыбаясь, что было достаточно трудно при сдавленном горле, и затем неожиданно пожалел о своей ухмылке, так как Джош снова его затряс. Шарф еще сильнее обвил его горло, и Бен, кашляя, начал ногтями царапать по нему, стараясь хоть как-то дышать, его лицо покраснело. Люси, наблюдающая за происходящим через открытую дверь, стремительно вбежала в столовую и отдернула руки Джоша, чтобы ослабить его железную хватку.
— Ты задушишь его!
— С удовольствием! — резко бросил Джош, наслаждаясь происходящим, хотя и ослабил хватку.
Она сурово посмотрела на Бена.
— Я тоже не верю вам, но не буду сдавливать вам горло. Если вы вошли в дом, как и сказали, то вы тотчас же смогли бы быстренько из него выйти, когда поняли, что мистер Бартон находится не один.
— Да это все долбаная входная дверь! — Бен мучительно растирал свое ноющее горло. — Ее невозможно открыть, чтобы не разбудить половину соседей, и вы бы подумали, что я пытаюсь удрать как вор, и в таком случае было бы еще хуже.
