Татьяна в отчаянии прикусила нижнюю губу. Она не знала, что теперь делать. Ладони стали влажными, по спине пробежал холодок. И в это время сзади раздался тихий, но отчетливый голос:

— Закройте дверь, Татьяна Владимировна.

Татьяна вздрогнула и застыла, боясь повернуться. Колени у нее стали слабыми, в голове зашумело. В обморок бы не грохнуться, — пришла вялая мысль.

— Закройте дверь, — повторил голос. — Только тихо.

Татьяна подчинилась, как сомнамбула. Дверь не скрипнула, лучик света с лестницы угас. Она медленно обернулась.

Мужчина стоял в проеме кухонной двери, спиной к свету, но она его узнала. Давешний сосед. Короткий ежик седых волос, прямая осанка. Он сделал шаг вперед, выключил свет на кухне и включил жиденький торшерчик с драным абажуром в холле. Слабый свет осветил его невозмутимое лицо.

— Присядьте, Татьяна Владимировна. И успокойтесь.

Его голос был ровным, без эмоций. Татьяна послушно опустилась на жалкий диван, продолжая стискивать телефонную трубку.

— Не волнуйтесь, — он мягким, неслышным, кошачьим движением приблизился к ней и встал напротив. Где-то она уже видела такую выверенную пластику, такую точность и грациозность каждого жеста…

Лицо соседа казалось вырезанным из камня. Его губы чуть улыбнулись Татьяне, наверное, чтобы успокоить, но она еще больше съежилась от этой улыбки, в которой серо-голубые холодные глаза не принимали участия.

— Я не из той команды, — сказал он, мотнув подбородком по направлению к входной двери. — Из другой. Прямо противоположной. Так что расслабьтесь, я вас не укушу.

— Вы… полицейский? — тихо спросила Татьяна. — Ей приходилось слышать о полицейских, контролирующих так называемую «русскую мафию» в Нью-Йорке — многие прекрасно владели русским языком. Значит, полиция…

— Нет, — ответил сосед спокойно. — Я не полицейский.

Он, похоже, не собирался растолковывать ей, кто он такой. Татьяна и не ждала объяснений, у нее оставалось слишком мало времени: она хотела поскорей предупредить Сола.

— Послушайте, — сказала она, — вы не собираетесь меня арестовывать или что-нибудь в этом роде?

— Нет, — сосед качнул головой.

— Тогда позвольте, я позвоню.

— Беренштейны уехали вечером в горы. Всей семьей, — буднично произнес сосед. — Вам не нужно им звонить и не о чем беспокоиться.

Татьяну охватила смесь страха и облегчения. С Соломончиком все в порядке, слава Богу… Но кто этот человек? Откуда он все про нее знает — даже отчество?

— Вы, Татьяна Владимировна, как зверь, который бежит на ловца, — сказал сосед, покачиваясь с носка на пятку и заложив руки за спину. — Пока вы скрывались по мотелям, отследить ваш маршрут было трудно. Впрочем, вы нам были нужны только в качестве магнита для тех, — он опять мотнул головой в сторону лестницы, — кто за вами охотится. Дерзкая вылазка в «Американу» почти позволила нам выйти на ваших… хм… друзей, но вы исчезли, а их босс не появился. А потом вы каким-то чудом оказываетесь прямо здесь, у меня под носом. Вы что, случайно взяли адрес? В русской газете?

— Нет, — Татьяна качнула головой, медленно приходя в себя. — Я здесь жила когда-то. Давно. Мне показалось, тут будет безопасно.

— Ага… Вот оно что. Ну, что ж, Татьяна Владимировна, вам, видимо, придется еще немного побегать. Это печально. Но сейчас вы будете только путаться у меня под ногами. Я бы мог, конечно, позволить им увезти вас и отправиться за ними, чтобы выйти на босса. Но это, пожалуй, безнадежно для вас, Татьяна… Владимировна. Это только в боевиках герой в одиночку спасает заложников. А в жизни… боюсь, мне было бы не до вас. Поэтому я предлагаю вам сейчас разбудить Георгия и тихо уйти. Я расскажу, как. Пойдемте.

Он впереди нее отправился в кухню, открыл дверь, секунду постоял над спящим Георгием, а потом вздохнул и тронул его за плечо. Георгий вздрогнул, открыл глаза, несколько мгновений вглядывался в лицо соседа, а потом хрипло выдохнул:

— Сашка!.. Ты как здесь?..

Гроза уже подобралась к городу, и где-то в стороне океана небо освещалось беззвучными вспышками. Первые капли дождя упали на остывший асфальт, порывы ветра выдували в узких проходах между зданиями заунывные звуки, как будто несколько музыкантов, готовясь сыграть грандиозный хорал, пробовали трубы в оркестровой яме.

Выскользнув из дома, Татьяна и Георгий оказались на заднем дворе, огороженном металлической сеткой и заставленном бачками с мусором. Тусклая лампочка освещала лишь небольшой участок перед дверью, и неожиданно зазвеневшая крышка мусорного бака, сорванного одним из порывов, заставила Татьяну вздрогнуть. Георгий стиснул ее руку. Его ладонь была горячей, но неожиданная встреча со старым другом пробудила в Татьянином спутнике запасы сил.

Александр взял «сторожа» на себя и проделал это с большой ловкостью: взъерошил седой ежик, потер лицо руками, расстегнул до половины спортивную куртку, превратившись в сонного похмельного мужика, вялого и безобидного на вид, вышел, зевая, на площадку. Там он потоптался, несколько раз чиркнул спичкой, сказал «ч-черт!..» и прошаркал в дальний конец. Сквозь приоткрытую дверь Татьяна и Георгий слышали его голос:

— Слышь, земляк… спички нету? Как узнал, как узнал… нашего мужика за версту видать. Тоже не спится? Я вообще в грозу спать не могу, с детства. Во, бля, слышишь, как воет? Бр-р… Так нету спичек? Ну, давай зажигалку…

Потом Татьяна услышала быструю возню, потом стремительные легкие шаги вниз и вверх по лестнице, и, через пару минут, голос Александра:

— Чисто. Гошка, пошел!

Они пробежали через площадку. Спустившись по лестнице к черному ходу, Георгий распахнул тяжелую дверь.

Теперь они пробирались через двор к дальнему концу, где, по словам Александра, сетка была порвана, и лаз вел во двор соседнего здания.

Дыра за мусорными бачками была не слишком большой, и Татьяна испугалась на мгновение, что раненый Георгий не сумеет пролезть в нее, не потревожив перевязанного бока. Но спутник просочился в лаз виртуозно, как кот.

В смежном дворе было так же темно, лампочка над подъездом раскачивалась от ветра. Пустые мусорные баки уже вовсю катались по асфальту — надвигался нешуточный шторм.

Выбравшись на соседнюю улицу, Георгий с Татьяной быстро пошли вдоль припаркованных у кромки тротуара машин, разыскивая ту, о которой говорил Александр: голубой «камаро» с вмятиной на правой передней дверце. Вереница автомобилей была длинной, и, когда их поиски увенчались, наконец, успехом, с неба хлестнуло отвесным дождем. Пока Георгий, чертыхаясь, отпирал двери, Татьяна успела промокнуть в своих парусиновых тапочках. Грязный рюкзак, в который она запихала аптечку, деньги и лекарства, неприятно коробился от влаги и царапал ей плечо. «Надо было купить спортивную сумку, а это барахло выкинуть к чертям», — с запоздалым сожалением подумала Татьяна, забираясь на переднее сиденье. Она не слышала, о чем разговаривали мужчины в комнате, пока Георгий одевался, но вести машину он решил сам: теперь уже отсутствие прав не играло никакой роли.

Татьяне хотелось спросить, уверен ли Георгий, что рана не помешает ему вести машину, но по выражению его лица видела, что в данной ситуации ее номер — последний, и лучше помалкивать в тряпочку. Понятно, что Александр — не простой товарищ, выучка видна за версту, и то, что они с Георгием старые знакомые, объясняет умение Татьяниного спутника бесшумно и грациозно двигаться, видеть в темноте, не терять присутствия духа ни при каких обстоятельствах и без промаха стрелять. Машину он тоже водил как ас, гораздо лучше Татьяны. Куда они несутся в грозу по грохочущим улицам, она не спрашивала. Мелькали размытые огни витрин, пустые улицы в сплошной пелене дождя, на черном небе вспыхивали молнии, и Татьяна вспомнила «Door's» и их «Мчащихся в грозу». Когда-то она так любила слушать эту вещь под шум дождя, сидя в уютном кресле с чашкой горячего чаю с лимоном… нет, лучше кофе! Татьяна съежилась на сиденье и чуть не застонала от невозможности счастья: чашки кофе в кресле, знакомого тепла своей квартиры, тишины и покоя, необязательных новостей по телевизору…