– Я любовница Децима Брута, – громким, ясным голосом сообщила она. – Известно тебе, крыса помойная, кто он такой?

Лицо Сцеволы превратилось в холодную непроницаемую маску. Он что-то прикидывал в уме.

– Брут – один из главных командиров Юлия Цезаря, – гордо добавила Фабиола и окинула фугитивариев суровым взглядом. Все опустили глаза. Кроме Сцеволы. – Если со мной что-нибудь случится, он Гадес поставит вверх дном, но найдет виновного.

В первое мгновение Фабиоле показалось, что ее слова дали желаемый эффект. Она повернулась, чтобы уйти.

– А-а, так ты шлюха одного из Цезаревых прихвостней… – растягивая слова, проговорил у нее за спиной Сцевола.

Щеки Фабиолы вспыхнули, она не нашлась что ответить.

– В Риме кое-кто готов заплатить хорошие деньги, если какой-нибудь сторонник Цезаря, – Сцевола широко улыбнулся, отчего его слова прозвучали еще страшнее, – выйдет из игры.

Остальные фугитиварии сразу оживились.

У Фабиолы сердце екнуло. В Помпеях совсем недавно говорили о зверских убийствах многих небогатых сторонников Цезаря – тех, у кого прежде не было никакой необходимости содержать многочисленную охрану. И у нее самой было лишь трое телохранителей.

– Скоро Брута ждешь?

Фабиола ничего не ответила. К горлу подкатил ком, она была близка к панике.

– Не волнуйся. Все будет как надо. – Сцевола наклонил голову и вновь прищурился. – Парни!

Фугитиварии как один шагнули вперед.

Фабиола испуганно взглянула на Корбуло. К его чести, он не заторопился к дому, а, напротив, сжал в кулаке кнут и встал перед своей хозяйкой, загораживая ее.

Сцевола расхохотался басовитым неприятным смехом.

– Прикончить старого глупца, – приказал он. – Но сука чтоб осталась жива и невредима. Она моя.

«Юпитер, благой и величайший! – мысленно взмолилась близкая к отчаянию Фабиола. – Опять мне так нужна твоя помощь!»

Ответом ей был только звук извлекаемых из ножен мечей.

Корбуло расправил плечи и сделал еще шаг.

Несмотря на весь ужас своего положения, Фабиола преисполнилась гордости за безнадежный героизм ее виликуса. Но потом вновь взглянула на толпу головорезов, и у нее перехватило дыхание. Они оба погибнут. Только ее, перед тем как убить, еще и изнасилуют. И ведь у нее нет никакого оружия, чтобы попытаться защитить себя.

Не дойдя нескольких шагов до Корбуло, фугитиварии вдруг остановились. Лицо Сцеволы побагровело от гнева.

Фабиола и Корбуло растерянно переглянулись. За своими спинами они ощутили какое-то движение.

Повернув голову, Фабиола увидела, что к ним бегут едва ли не все мужчины-рабы, находившиеся в латифундии. Их было человек сорок, и у каждого был топор, молоток или коса, несколько человек просто подхватили лежавшие во дворе доски. Они поняли, что происходит, и спешили защитить свою хозяйку, хотя, в отличие от фугитивариев, никто из них не умел сражаться. К глазам Фабиолы подступили слезы, когда она подумала о том риске, на который эти несчастные пошли ради нее.

Рабы поравнялись с ней и рассыпались длинной цепочкой.

Головорезы были обескуражены. Даже хорошее вооружение не давало им преимущества против такого количества врагов. К тому же после восстания Спартака прошло только двадцать лет, и все хорошо помнили, что рабы способны героически сражаться.

Фабиола вновь повернулась к Сцеволе.

– Убирайтесь из моей латифундии! – приказала она. – Живо!

– Без беглеца не уйду, – проворчал Сцевола. – Приведи его.

Корбуло склонил голову и покорно шагнул к входу во двор.

– Стой! – прикрикнула Фабиола.

Виликус замер.

– Не получишь ты этого беднягу, – сказала Фабиола, дав волю ярости. – Он останется здесь.

Корбуло глянул на нее так, словно не понял услышанного.

– Что ты сказала? – Сцевола поднял брови.

– Что слышал, – огрызнулась Фабиола.

– Этот сукин сын принадлежит торговцу Сексту Росцию, а не тебе! – взревел фугитиварий. – Это незаконно!

– Нападать на римских граждан еще незаконнее. Но тебя это не удержало, – резко парировала Фабиола. – Спроси Росция, сколько он хочет за мальчишку. Я сразу же отправлю ему деньги.

Сцевола, судя по всему, не привык встречать отпор и идти на попятный. Он в гневе сжимал и разжимал кулаки.

Короткое мгновение – один перестук сердца – они смотрели в глаза друг другу.

– Мы еще встретимся, – угрожающе пробормотал сквозь стиснутые зубы фугитиварий. – Никто еще – слышишь, никто не вставал на дороге у Сцеволы без того, чтобы не поплатиться за это. А уж какая-то сучка, выскочка…

Фабиола вздернула подбородок и ничего не ответила.

– Надеюсь, у вас с любовником крепкие замки на дверях, – угрожающе добавил Сцевола. Будто из ниоткуда в его правой руке появился нож. – И стражи хватает. Вам все это ой как понадобится.

Его спутники гнусно засмеялись, а Фабиоле пришлось сделать над собой усилие, чтобы не задрожать.

Заразившись смелостью от своей хозяйки, Корбуло кивнул рабам. Они подались вперед.

Сцевола окинул их презрительным взглядом.

– Мы еще вернемся, – сказал он и, знаком подозвав своих людей, направился во главе маленького отряда через раскисшее поле. Собаки трусили следом.

Виликус медленно, с усилием выдохнул.

Фабиола стояла не шевелясь, пока фугитиварии не скрылись из виду. Душа ее была охвачена паникой. Что я наделала?! Нужно было позволить ему забрать мальчишку. В то же время она радовалась своему поступку. А насколько он разумен, покажет будущее.

– Госпожа!

Она повернулась к виликусу.

– Сцевола – очень опасный человек. – Корбуло немного помолчал и добавил: – Он на жалованье у Помпея.

Фабиола ответила ему полной благодарности улыбкой, и старый виликус окончательно и бесповоротно сделался пленником ее обаяния.

– Этот паршивый пес правду сказал, – извиняющимся тоном объяснил он. – Его враги попросту исчезают. Наши люди… – Он указал на продолжавших толпиться вокруг рабов. – В следующий раз их будет недостаточно.

– Я знаю, – ответила Фабиола, больше всего жалевшая, что рядом с нею нет Брута.

Она обзавелась настоящим врагом. И путешествие в Рим сделалось необходимостью.

Восточная Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.

С устрашающими боевыми криками скифы кинулись на двоих друзей. Бренн, изловчившись, забрал лук у убитого телохранителя-парфянина и уложил уже четверых нападавших, включая стрелков, которые ранили Пакора.

Но врагов все равно оставалось слишком много – по девять на каждого из них, если не больше. Пропали, потерянно думал Ромул. Задавят. Он внутренне напрягся, готовясь к неизбежному.

Бренн стрелял, пока было возможно, стараясь выпустить побольше стрел. Потом он, выругавшись, бросил лук и выхватил гладиус. Они с Ромулом встали плечом к плечу.

И тут, к великому удивлению Ромула, над их головами, странно осветив площадку у входа в храм, пролетел один, а за ним второй яркий огненный шар. Первый упал и превратился в мощный всплеск пламени прямо перед скифами. Было видно, что те испугались. Второй попал одному из воинов в руку; войлочная одежда сразу вспыхнула, пламя рванулось вверх, опалив шею и лицо. Обожженный заорал от боли и страха. Несколько товарищей кинулись ему на помощь, но их остановила следующая пара горящих снарядов. Атака скифов резко захлебнулась.

– Это же светильники! – сообразил Ромул.

– Тарквиний, – ответил Бренн, накладывая на тетиву следующую стрелу.

Ромул оглянулся и увидел гаруспика в нескольких шагах у себя за спиной.

– Почему ты задержался?

– Мне было видение Рима, – сообщил Тарквиний. – Если нам удастся выбраться отсюда, то останется и надежда.

Сердце Ромула на мгновение остановилось, а потом заколотилось с новой силой. Бренн громко рассмеялся.

– Что ты видел? – спросил Ромул.

Тарквиний будто не слышал вопроса.

– Поднимайте Пакора, – приказал он. – Быстрее.

– Зачем? – вполголоса осведомился Ромул. – Все равно помрет поганец. Давай лучше деру дадим под шумок.