– Стреляй, пока он нас не видит!

– Далеко, – прошептал воин-галл, с широкой улыбкой взглянув на своего юного двоюродного брата, – добрая сотня шагов.

– Но ты же попадешь! – возмутился Брак. Он прижимал к себе обеих охотничьих собак и ласково поглаживал их, чтобы они не заскулили от возбуждения.

Бренн скорчил гримасу и снова взглянул на оленя, который стоял невдалеке под деревьями. Мощный лук он заранее взял на изготовку, наложил стрелу на тетиву. Последний отрезок пути они ползли на четвереньках и в конце концов укрылись за толстым стволом поваленного дерева. К счастью, ветерок налетал порывами с той стороны, где пасся олень, и животное не подозревало о том, что к нему подкрались охотники.

Эти двое шли по следу с раннего утра, чуткие собачьи носы безошибочно выбирали нужную дорогу в разросшемся за лето подлеске. Олень двигался спокойно, срывал на ходу листья с нижних ветвей деревьев, а сейчас остановился, чтобы попить дождевой воды из лужицы, оставшейся между кривыми мощными корнями старого дуба.

– Направь мою стрелу, Беленус, – мысленно воззвал к богу Бренн.

Он натянул до предела скрученную из жил тетиву и, сощурив глаз, прицелился. Чтобы удерживать лук напряженным, требовалось изрядное усилие, но зазубренный наконечник стрелы оставался неподвижным, словно и лук, и лучник были деталями каменной статуи. Беззвучно выдохнув, галл разжал пальцы. Стрела полетела точно в цель и, негромко чмокнув, вонзилась в грудь оленя.

Ноги животного сразу же подкосились, и оно опустилось на землю.

Брак хлопнул Бренна по плечу:

– Прямо в сердце угодил! А иначе гоняйся за ним…

Мужчины кинулись к добыче. В своей одежде – куртках из грубой зеленой материи и коричневых штанах – они были почти неразличимы в кустах. Брак был высоким и крепким юношей, но старший двоюродный брат превосходил его ростом чуть ли не на голову. У великана самой заметной частью широкого добродушного лица являлся нос. По обычаю их племени, аллоброгов, у обоих белокурые волосы были заплетены в косичку и завязаны ленточкой. Вооружены они были луками и длинными охотничьими копьями. На кожаных поясах висели кинжалы.

Глаза оленя уже начали стекленеть. Несколькими точными движениями лезвия ножа Бренн вырезал стрелу и вытер наконечник о мох под ногами. Затем он убрал стрелу в колчан, вновь обратился с молитвой к Беленусу, богу, которого он почитал превыше всех, а потом бросил своему спутнику:

– Мясо само в лагерь не придет. Срежь-ка жердину.

Они связали ноги оленя кожаным ремешком, который нашелся в кошеле Бренна, просунули между ног ствол молодого деревца и не без усилия подняли убитого зверя. Его голова безжизненно моталась в такт шагам охотников. Собаки, порыкивая от возбуждения, подлизывали капли крови, которая продолжала сочиться из раны в груди.

– Много еще нужно?

– Одного, может, двух… Тогда мяса точно хватит на обе семьи. – Бренн улыбнулся воспоминанию о своей жене Лиат и крошечном сынишке и легким движением руки поправил жердь на плече. – И уж конечно, у нас будет запас больше, чем у дурней из деревни.

– Но у них же нет времени охотиться, – возразил Брак. – Карадок говорит, что, когда разобьем римлян, боги вознаградят нас.

– Старый дурак… – пробормотал Бренн и сразу же пожалел об этом. Обычно он старался держать свое мнение при себе.

Брака его слова поразили.

– Но ведь Карадок наш вождь!

– Может, и так, но сейчас пища на зиму для моей семьи важнее. Когда я буду уверен, что они сыты, примкну к восстанию. Но не раньше. – Бренн оглянулся на Брака – тот был еще совсем молод и только-только начал бриться.

– Вот бы и сказал ему об этом.

– Карадок и так все узнает – в свое время. – Отсутствие двоих воинов в такое время не могло остаться незамеченным. И когда они вернутся, Бренну придется изрядно потрудиться, чтобы оправдаться.

– Надо было тебе самому возглавить племя, – заметил Брак.

Бренн вздохнул. Сделать это он мог бы без особого труда. Немало воинов подбивало его бросить вызов престарелому Карадоку, который возглавлял племя чуть ли не двадцать лет.

– Не люблю я командовать людьми, братец. Разве что в бою, а войны нужно избегать, насколько возможно. Что до убеждения и уговоров, тут я не силен. – Он выразительно пожал широченными плечами. – Чем спорить, я лучше пойду на охоту или к своей женщине.

– Если бы в прошлом году командовал ты, римляне не вернулись бы. – Судя по выражению лица, юноша непоколебимо верил в свои слова. – Ты бы их в пыль растер!

– Карадок мне не друг, – рявкнул Бренн, – но вождь он хороший, этого у него не отнять. Никто лучше него не справился бы с этими мерзавцами.

Брак умолк, не желая продолжать спор. Юноша почитал своего кузена чуть ли не как бога. Потому-то и не остался в деревне, готовящейся воевать. Впрочем, упрямства у него хватило ненадолго.

– Карадок говорит, что никто из них не уйдет живым, – сказал, сверкнув глазами, Брак после короткой паузы.

Зато в ответе великана не было энтузиазма.

– На нашу долю хватит, даже слишком, – мрачно сказал он. – Разведчики ходили в соседнюю долину. Их там тысячи.

– Думаешь, много?

Бренн хохотнул:

– Аллоброгов никто не одолеет. Храбрей нас во всей Галлии племени не найдется!

Брак широко улыбнулся в ответ.

Бренн отлично знал, что произнес совершенно пустые слова. Уставший от невыполненных обещаний, Карадок вывел племя на бой против римских властителей, когда те потребовали новую, совсем уж неподъемную дань. Поначалу он пытался исправить положение переговорами, но они ничего не дали. Римляне понимали лишь один язык – язык войны. И, как ни странно, первый поход оказался успешным. Легионы покинули земли аллоброгов.

Но победа досталась дорогой ценой.

Едва ли не каждый второй воин погиб или остался изувеченным. Причем, в отличие от римлян, у которых имелись, похоже, неиссякаемые источники пополнения войска, галлам неоткуда было взять новых бойцов. Уже через два месяца после поражения кавалерия республики начала набеги на приграничные поселения. Волну жестоких расправ приостановило лишь наступление плохой погоды.

Бренн очень быстро понял, что его народ будет разбит, покорен и обращен в рабство, как это случилось со всеми соседними племенами. Слишком уж мало у них осталось воинов для отражения неизбежного вторжения римлян.

И Помптину, проконсулу Трансальпинской Галлии, и политикам в метрополии, таким как Помпей Великий, требовались рабы, земли и богатства; чтобы заполучить все это, они были готовы на все. За последние годы то и дело горели галльские деревни, а захожие торговцы рассказывали истории одна другой страшнее. Еще более очевидным свидетельством прихода дурных времен служило поведение новых соседей, суровых, закаленных бывших легионеров, которые демонстративно селились на землях племен. Увеличение налогов было сознательным поступком, рассчитанным на то, чтобы подтолкнуть аллоброгов к восстанию.

И они выступили против Рима – в одиночестве.

А Карадок не желал слушать советов.

Недовольный и устрашенный сложившимся положением, воин был все же уверен, что битва состоится не раньше чем через неделю, а то и позже, и потому решил отправиться и запасти для своей семьи мяса на зиму. Охота была для него попыткой (тщетной, впрочем) выкинуть из памяти то, что случилось в лежавших ниже долинах.

– Эх, мне бы штандарт с орлом! – возбужденно воскликнул Брак. – Вроде того, что захватили прошлым летом.

– Будет тебе штандарт, – солгал Бренн. – Когда римлян побьем.

Юный воин взмахнул свободной рукой в воздухе, будто наносил удар мечом, и чуть не уронил жердь.

– Поаккуратнее! – добродушно прикрикнул Бренн.

Когда через несколько часов галлы добрались до своего охотничьего лагеря, с обоих после долгого перехода с тяжелой тушей лил пот. Брак обрадованно сбросил с плеча конец жерди, и собаки тут же бросились лизать кровь. Бренн, громко ругаясь, отогнал их пинками.