Он подошел к Алисе, удивляясь ее сходству со Скарлетт Йохансон. Пал Палыч протянул ему руку для приветствия и сказал дочери:

– Вот, Алиса, тот самый Ник Торганофф, книгой которого ты зачитываешься.

Девушка улыбнулась ослепительно, а Николай изобразил растерянность:

– Значит, у вас уже есть американское издание «Тихого ангела»? А я-то принес вам в подарок именно его.

Коля достал из кармана книжицу и протянул имениннице. Алиса раскрыла ее и, прочитав надпись на титуле, улыбнулась.

– Ну-ка, ну-ка, – наклонился к дочери Пал Палыч, – что наша знаменитость написала для тебя?

– Это на английском, папа. «Алисе от автора, который готов подарить ей страну чудес, а не какую-то дурацкую книжку».

Николай достал из другого кармана плоскую коробочку, открыл ее и протянул.

– Не зная вашего вкуса, я решил довериться своему.

– Какая прелесть! – восхитилась Алиса.

Достала из коробочки браслет из белого золота с бирюзой и тут же нацепила его на запястье.

– Я бы сама выбрала для себя именно такой. К тому же он очень походит к моему пиджаку.

– И к глазам, – добавил Пал Палыч.

Посчитав, что его миссия выполнена, Торганов решил отойти в сторону, но именинница остановила его:

– Куда же вы? Постойте рядом. Мне очень хочется побеседовать с вами.

Она смотрела в лицо Николая серьезно и внимательно.

– Может быть, перейдем на «ты»? – предложила Алиса.

– С удовольствием, – согласился Торганов, – мне тоже так проще.

Алиса махнула рукой, подзывая официанта.

А Коле объяснила:

– Мы должны выпить на брудершафт, чтобы соблюсти русский обычай.

Тут же подошел официант с подносом. Николай взял оба бокала, один передал Алисе, и они выпили шампанское одновременно, вернули бокалы на поднос, после чего Алиса положила свою руку Торганову на плечо, ладонью погладила его шею и подставила губы. Коля хотел лишь коснуться ее губ, может быть, чмокнуть быстро, но девушка ждала иного. Она решила продлить поцелуй насколько возможно, не смущаясь, что рядом стоит ее отец и гости пялятся на них во все глаза. Она впилась в рот Николая полными губами и сжала их так сильно, что он почувствовал, как кончик ее языка касается его зубов. Алиса уже двумя руками обнимала его шею и прижималась к нему всем телом. Поцелуй длился не менее минуты. Наконец Алиса отстранилась и взглянула на Колю влажными глазами:

– Ты не обиделся за мою откровенность?

– На тебя невозможно обижаться, – ответил Николай.

И поправил лацкан ее пиджачка.

Смокинг Алисы оказался сшит из тонкой крокодиловой кожи, только лацканы были шелковые.

Гости продолжали прибывать. Они поздравляли Алису, дарили ей подарки, а потом здоровались с Пал Палычем и с Торгановым, нисколько не удивляясь тому, что он стоит рядом с именинницей. Очень скоро подошел Витальев с женой. Вдвоем они притащили связку фолиантов в кожаных обложках с золотым тиснением.

– Алиса Павловна, позвольте вручить вам образцы новой продукции моего предприятия. Это подарочные издания, которые отныне будут вручаться высоким гостям, посещающим нашу страну.

Алиса махнула рукой, откуда-то из сумерек вырисовался охранник, который взял тяжелые книги и растворился во тьме.

– Зная, что среди ваших гостей будет многоуважаемый Николай Александрович, я принес и его книгу.

Витальев протянул имениннице русское издание «Тихого ангела», Алиса подмигнула Николаю и передала ему томик для того, чтобы он и на ней оставил дарственную надпись.

«Алисе в память о мгновении счастья, подаренном автору», – написал Коля.

Девушка, прочитав, обняла Николая и быстро поцеловала его. Витальев не смог скрыть удивления, обернулся к жене, но промолчал. Похоже, он делится со своей супругой всеми новостями, даже если события происходят на глазах у обоих.

Количество гостей перевалило за две сотни. Они стояли возле столиков, сидели на краю бассейна или на траве возле пальм. Играла музыка, но в гуле голосов ее не особенно было слышно. Кто-то пытался выкрикивать тосты и здравицы в честь именинницы, но на это веселая компания обращала еще меньше внимания. Кто-то смеялся, кто-то, встретив знакомых, обнимался и целовался, кто-то глушил шампанское, пил водку или виски, а некоторые, не таясь, нюхали кокаин.

– Откуда здесь пальмы? – спросил Торганов у Пал Палыча.

– Из нашей оранжереи, – ответил Шабанов, – на лето мы их вместе с кадками зарываем в землю, а осенью возвращаем под крышу. – Но у меня, – он многозначительно повернулся к Николаю, – к вам совсем другой разговор будет.

Он взял Николая под локоть и повел к дому. У дверей уже ждал Витальев. Втроем они вошли внутрь и расположились в креслах в просторной гостиной.

Прежде чем начать разговор, Пал Палыч внимательно оглядел Николая, словно еще раз хотел убедиться, что перед ним именно Торганов, а не кто-то другой.

– Николай Александрович, – произнес Шабанов, – не буду скрывать, что появление ваше в моем доме неслучайно. Дело даже не в том, что моя дочь – ваша преданная читательница и поклонница, и не в том, что ваш отец, Александр Михайлович, приближен к президенту страны и дружит с ним уже много лет. Ваши книги, фильм, поставленный по вашему сценарию, вручение премии американской киноакадемии подняли престиж нашей страны, пробудили интерес к России у разных слоев зарубежного населения. А потому нами серьезно рассматривается вопрос о вручении вам Государственной премии в области литературы.

– Я рад, – произнес Торганов.

– И я тоже, – согласился Пал Палыч, – решение принималось непросто, но у нас сейчас книжки пишут все кому не лень, а настоящих талантов – раз-два и обчелся. А вы уже признанный Западом автор. Конечно, есть проблемка в том, что вы проживаете в Штатах, но и это поправимо.

– В каком смысле? – не понял Николай.

– Не бойтесь, – улыбнулся Шабанов, – ничего, что ограничило бы вашу свободу передвижения и выбор места проживания, вам не грозит. Просто предстоит ряд определенных процедур. Во-первых, надо поменять ваш старый советский паспорт на российский. Это для вас за один день сделают. Во-вторых, надо создать вам определенный имидж: дескать, вы не эмигрант, сваливший когда-то в Америку, а самый настоящий патриот, активно участвующий в общественной жизни страны. Вы должны войти в состав какой-нибудь общественной организации и проявить себя.

– Я не собираюсь вступать в какую-либо партию, – попытался отговориться Торганов.

– Николай Александрович, вы меня не поняли. Вас включат в состав какой-нибудь общественной комиссии сообразно вашим увлечениям или образованию. Ваша основная специальность какая?

– Вообще-то я – юрист. Более четырех лет проработал в известной адвокатской конторе.

– Это просто замечательно! – обрадовался Шабанов. – Тогда и думать ни о чем не надо. Мы включим вас в состав Общественной палаты… Хотя нет, лучше в состав Комиссии по помилованию. Делать ничего не придется, другие люди будут рассматривать прошения, изучать их и принимать решения, а вы, как, впрочем, и другие члены комиссии, будете просто ставить свою подпись под протоколом заседаний. Возглавляет комиссию академик Локотков Василий Ионович, дважды Герой Социалистического Труда – замечательный старикашка, он в свое время создавал химическое оружие для Советской Армии.

Торганов не знал, что отвечать. Понимал только, что решения ждут от него именно сейчас, не решения даже, а простого согласия, потому что решено все давно. Вполне возможно, что и отец приложил к этому руку.

– Я, разумеется, не против, – произнес Николай, – только ведь я постоянно проживаю в Штатах, там у меня и работа, обязательства перед издателями и продюсерами… Потом…

– А какая разница, где жить! – перебил его взбудораженный Пал Палыч. – Работайте здесь, вам создадут все условия. Выпустите еще несколько книг массовым тиражом. Издатель только рад будет.

Шабанов посмотрел на Витальева, и тот кивнул.

– Конечно, буду. Еще как! А когда премию вам вручат, знаете, как ваши книги расходиться будут!