Этот козел понимал: вот-вот его симуляция будет окончательно разоблачена, и он снова отправится топтать зону, чего ему совсем не хотелось. Но раз уж это неизбежно, собирался появиться там в авторитете, приобретённом с помощью убийства. Расчет был дурацким, но Зубан и был дураком – в истинном смысле слова.

«Ведь точно замочат! – лихорадочно думал Руслан, в котором уже потухли последние проблески эйфории. – Дежурят Гестапо и Хромоножка, они же совсем отмороженные! А в ординаторской – Бывалый, бухой, как всегда…»

Компания была самая одиозная. Уж лучше бы пусть очкастый Борис. Он хоть иногда и практиковал по ночам с «дураками» французскую любовь, ибо жил холостяком, но «блатные» побаивались его внушительных габаритов. А ещё бы лучше – справедливый Гусар и хакаска Алена, одним визгливым голосом способная раскидать всех буйных по койкам… Но Гестапо, у которого явно ехала крыша по садизму, да ещё эта одноногая блядища, полежавшая под всеми «блатными»… И доктор по фамилии Бывалый, которого в его дежурство никогда не видели в отделении, поскольку он имел обычай тихо накачиваться спиртом в ординаторской и почивать до утра.

Зубан уже вышел в коридор, где дежурная бригада чифирём отмечала праздник весны и труда.

Руслан понятия не имел, что делать. Бежать в ординаторскую было бесполезно – туда просто закрыты двери. О помощи со стороны дежурной бригады даже не думал. Тем более что в этот момент Гестапо вместе с Зубаном проследовал в «Блатную», откуда вновь донеслись возбуждённые голоса, и вскоре кучка шпанцов, матами подстегивающих свою решимость направилась к койке Розы, тихо родолжавшему свою вечную литанию:

– Пшёл, сука! – проревел Серый и потащил захныкавшего Розочку в курилку – узкую комнату без окон, часто служившую пыточной. За ними поспешили остальные. Процессию замыкал мерзко ухмыляющийся Гестапо. Припадая на протез, из коридора вылезла крашеная блондинка Хромоножка, проковыляла до порога и стала жадно смотреть представление.

Все пациенты вроде бы почивали, хотя это крайне не типично для психушки, по которой ночами всегда слоняются два-три изнуренных бессонницей типа, а ещё десяток развлекается на скрипучих койках онанизмом. По всей видимости, сейчас все упорно делали вид, что спят. Вроде Джигита, который, когда Руслан попытался растолкать его, захрапел ещё сильнее. С Гестапо и «Блатной» связываться никто не хотел.

Жалобные крики Розочки и звуки ударов убивали Руслана. Он втиснул голову в подушку, но и там они достали его. Резко сел на койке, с отчаянием вглядываясь в полутьму. Розочка был просто докучливый «дурак», один из многих. Руслан и сам частенько поддавал ему, когда тот слишком борзел. Кидаться на всю «Блатную», да ещё и санитара, было не просто безумием, а самоубийством. Но с возрастающим отчаянием Руслан понял, что именно это сейчас его долг.

Встал, натянул пижамные штаны и нехотя сделал шаг к курилке, откуда всё ещё раздавался Розочкин плач – неопытные палачи возились слишком долго. Оглянувшись, увидел, что кое-кто всё-таки не спит: давешний лысый дед сидел на койке, глядя на него в упор. Руслана этот взгляд странным образом подбодрил, даже вселил в него какое-то куражливое веселье. Отвернувшись, юноша быстро преодолел расстояние до курилки и ворвался туда, плечом отпихнув Хромоножку.

Разгоряченные пытатели не сразу увидели его – сгрудились в конце длинной комнаты над распростёртым телом, больше мешая друг другу. У Розы вся пижама была изорвана, он лежал почти голый, кровь текла из разбитой головы, но всё ещё трепыхался. В момент, когда влетел Руслан, Серый наступил на морщинистую тонкую шею и навалился всей тяжестью. Зубан придавил бьющиеся ноги. Гестапо стоял поодаль, подбадривая убийц короткими злыми матюгами. Он и заметил Руслана первым.

– У койку, махом! – успел крикнуть он, пока невменяемый от увиденного Руслан не добрался до него, простым захватом шмякнув о замызганный кафель стены.

Хромоножка зашлась дурным визгом.

В шее Розочки хрустнуло, он забился в судорогах. Серый снял ногу и со всей силы врезал ею подскочившему Руслану в живот. С пола угодил в пах быстро оклемавшийся Гестапо. Остальные всё ещё ошеломленно глядели, не веря своим глазам: Руслан считался «тихим».

Невыносимая, дурманящая боль поднималась снизу, захватывая всё тело до самой макушки. Но Руслан всё ещё дрался – походя пнул под ребра Гестапо и успел перехватить подлетающий кулак Серого. Развернувшись, как учили в секции, бросил огромного парня через спину. В этот момент подоспела Хромоножка, злобно заехавшая ему по руке палкой от швабры. Сил у тёлки было довольно, рука сразу онемела. Очнулись и остальные, поняв, что им противостоит всего лишь один какой-то козёл. Бьющие кулаки и ноги образовали кошмарную карусель. Он прижался спиной к стене, пытаясь блокировать удары, но понимал, что вот-вот упадет.

– Дайте я эту суку торцану! – раздался рёв Серого, и в переносицу Руслану устремился огромный кулак. На сей раз он не смог его перехватить. Нос хрустнул, затылок со страшной силой ударился о стену, Руслан стал медленно сползать по ней.

– Смирно, урки мокрожопые! – раздался ещё более оглушающий рёв.

Серый чудесным образом вспорхнул и отлетел, всем весом вдарив о заднюю стену. Теряющий сознание Руслан с изумлением увидел Лысого в одних трусах. Его огромное тело с буграми мышц, совсем не стариковское, лоснилось в тусклом свете единственной лампочки, огромные руки, как маховики, ходили в разные стороны, разбрасывая обалдевших «блатных».

– По конвертам, вафлы позорные! Я таких по зоне бушлатом гонял, падлы! Опущу ниже параши! – орал дед диким голосом.

– Припухай, вор в загоне! – его кулак ловко отправил Зубана в трепещущую кучу поверженных тел.

Сползший на пол Руслан увидел прямо перед собой струйку крови, стекающую с бледного пархатого черепа и вывернутую под неестественным углом шею.

– Розочка… – отчаянно вспыхнуло в нем.

Пред тем, как окончательно соскользнуть во мрак, он услышал заплетающийся испуганный голос доктора Бывалого, подоспевшего, как позже выяснилось, с подкреплением санитаров из других отделений.

…Руслан словно бы видел драку со стороны и как-то даже сверху, словно прилепился к потолку курилки и не в состоянии был сойти вниз, да даже и пошевелиться. Искажённые красные морды, хлещущие удары, кровь на полу, вопли и маты. Видел себя самого, окровавленного, прижимающегося к стене, с трудом защищающегося и, наконец, упавшего. Вся кодла кинулась на него, неистово топча ногами, избивая ручками швабр. Его тело перестало дергаться, и он со страхом понял, что умер.

Тут его пронзил ещё более чёрный ужас: кучка убийц расступилась, а он заорал, вернее, беззвучно раззявил рот, увидев, что вместо него на заляпанных плитках распростерлась изувеченная женщина в жалких клочьях одежды.

Его мать.

Убийцы стали изменяться на глазах: их лица вытягивались, уши заострялись, из кожи пробивалась густая шерсть. Челюсти оттопыривались, из них показлись острые клыки. Руки скрючились, являя на концах пальцев изогнутые когти. Толпа воняющих козлятиной зверообразных существ накинулась на бездыханное тело Асии и принялась отрывать огромные куски мяса, тут же с ворчанием пожирая их.

Главный кошмар заключался в том, что мать всё время была в сознании, серьёзно глядя прямо на сына. В этот жуткий момент Руслан почувствовал, что имеет власть над своими руками, и стал лихорадочно искать что-нибудь тяжелое, чтобы бросить в демонов. В руке непонятным образом оказалось неприятно податливое, но с твердой структурой внутри, холодное и сыроватое, как полуразмороженный цыпленок. Он бросил взгляд и с ужасом увидел, что сжимает переломанную шею Розочки, безвольно свисавшего и касающегося ногами пола. Но и Розочка был живой, глядел на него таким же серьезным, как у матери, взглядом.