– Лумумба был премьер-министром Конго. Знаешь, где Конго?
– Нет, сэр.
Хозяин вскочил и исчез в кабинете. Угву втянул голову в плечи от стыда и страха. Неужели Хозяин отправит его домой за то, что он по-английски скверно говорит, курицу в карман сует и не знает чужих названий? Хозяин принес большой лист бумаги и разложил на столе, сдвинув в сторону книги и журналы. Начал показывать ручкой:
– Вот наш мир, хотя те, кто чертил карту, свою землю поместили над нашей. На самом деле нет ни верха, ни низа, ясно? – Хозяин свернул лист в трубку. – Наша Земля круглая, без конца и края. Nee anya, смотри, это все вода, моря-океаны, а здесь Европа, а вот наш континент, Африка. Конго в середине. Чуть выше по карте – Нигерия, а вот Нсукка, на юго-востоке. Здесь мы живем. – Хозяин ткнул ручкой.
– Да, сэр.
– Ты в школу ходил?
– Окончил два класса. Но я всему быстро учусь.
– Два класса? Давно?
– Несколько лет назад, сэр. Но я всему быстро учусь.
– Почему ты бросил школу?
– У отца был неурожай, сэр.
Хозяин задумчиво кивнул.
– И отец не нашел, у кого взять в долг на твою учебу?
– Что, сэр?
– Твой отец должен был занять денег! – отрезал Хозяин и продолжал по-английски: – Образование превыше всего. Как противостоять угнетению, если мы не понимаем его сути?
– Да, сэр! – Угву с готовностью кивнул. Он совсем не против быть превыше всего.
– Я запишу тебя в начальную школу при университете. – Хозяин постукивал ручкой по листу бумаги.
Тетушка обещала Угву, что за хорошую службу Хозяин через несколько лет отдаст его в коммерческое училище, где учат машинописи и стенографии. Про начальную школу при университете она тоже упоминала, но сказала, что там учатся дети преподавателей и ходят они в синей форме и белых узорчатых носках такой тонкой работы, что диву даешься, сколько труда потрачено на безделицу.
– Да, сэр, – отозвался Угву. – Спасибо, сэр.
– Пойдешь в третий класс, наверняка будешь там самым старшим, – продолжал Хозяин. – И чтобы тебя уважали, хочешь не хочешь, а придется стать лучшим. Понял?
– Да, сэр!
– Садись, друг мой.
Угву выбрал самый дальний от Хозяина стул и уселся неловко, коленки вместе. Стоять было удобнее.
– На все, что тебе будут рассказывать в школе об Африке, есть два ответа: правдивый – и тот, что нужен на экзамене. Ты должен читать книги и знать оба ответа. Книги я тебе дам, прекрасные книги. – Хозяин глотнул чаю. – В школе тебе скажут, что реку Нигер открыл белый по имени Мунго Парк[9]. Ерунда. Наши предки ловили в Нигере рыбу, когда ни Мунго Парка, ни его дедушки на свете не было. Но на экзамене напишешь: Мунго Парк.
– Да, сэр. – Чем этот самый Мунго Парк так досадил Хозяину?
– А кроме «да, сэр» ты ничего не умеешь говорить?
– Сэр…
– Спой мне песню. Какие песни ты знаешь? Давай!
Хозяин снял очки. Брови его были сдвинуты, лицо серьезное. Угву запел старую песню, которую слышал на ферме у отца. Сердце больно колотилось. «Nzogbo nzogbu enyimba, enyi…»[10]
Начал Угву тихонько, но Хозяин постучал ручкой по столу: «Громче!» И Угву запел в полный голос, а Хозяин все требовал: «Громче», пока Угву не сорвался на крик. Прослушав песню несколько раз, Хозяин остановил его:
– Хватит, хватит. Умеешь заваривать чай?
– Нет, сэр. Но я быстро учусь. – Пение расслабило Угву, дышать стало легче, и сердце уже не выпрыгивало из груди. И он окончательно убедился, что Хозяин сумасшедший.
– Обедаю я обычно в университетском клубе. Но раз теперь нас двое, буду приносить побольше еды домой.
– Сэр, я умею готовить.
– Умеешь готовить?!
Угву кивнул. Немало вечеров провел он рядом с матерью, когда та стряпала. Разводил для нее огонь, раздувал угли, если пламя затухало. Чистил и толок ямс и маниоку, шелушил рис, выбирал долгоносиков из бобов, чистил лук, молол перец. Часто, когда мать хворала, сильно кашляла, Угву жалел, что ее заменяет не он, а Анулика. Но никому не признавался, даже Анулике, сестра и без того над ним смеялась – мол, вечно ты возишься на кухне с женщинами, так у тебя борода никогда не вырастет.
– Ну, можешь готовить для себя, – сказал Хозяин. – Напиши, что тебе нужно из продуктов.
– Да, сэр.
– Ты ведь не знаешь дорогу до рынка? Попрошу Джомо, он тебе покажет.
– Джомо, сэр?
– Джомо ухаживает за садом, приходит трижды в неделю. Большой чудак: как-то раз при мне разговаривал с кустом кротона. – Хозяин помолчал. – Завтра он будет здесь.
Чуть позже Угву составил список продуктов и отдал Хозяину. Тот долго изучал листок.
– Крайне любопытно, – произнес он по-английски. – Надеюсь, в школе тебя научат не пропускать гласные.
Угву уязвила насмешка на лице Хозяина.
– Нам нужны доски, сэр, – сказал он.
– Какие доски?
– Для ваших книг, сэр. Я бы их расставил.
– A-а, полки. Для полок у нас место найдется – скажем, в коридоре. Я договорюсь с кем-нибудь в мастерской.
– Да, сэр.
– Оденигбо. Зови меня Оденигбо.
Угву недоуменно уставился на Хозяина:
– Сэр…
– Меня зовут не «сэр», а Оденигбо.
– Да, сэр.
– Меня зовут Оденигбо. Говорить «сэр» необязательно. Завтра и ты можешь стать сэром.
– Да, сэр… Оденигбо.
Слово «сэр» нравилось Угву больше, оно дышало упругой силой, и несколько дней спустя, когда пришли двое плотников из мастерской прибивать полки в коридоре, Угву попросил их дождаться, когда придет сэр, – сам он не мог расписаться на белом листе бумаги с набранными на машинке словами. «Сэр» он произнес с гордостью.
– Его слуга-деревенщина, – презрительно бросил один из мастеров другому, и Угву вполголоса пожелал ему и всем его потомкам до конца дней мучиться жестоким поносом. Позже, расставляя книги Хозяина, Угву дал себе слово научиться подписывать документы.
Шли недели. Угву вдоль и поперек изучил дом и сад; на дереве кешью нашел гнездо диких пчел, а перед домом – местечко, куда в полуденный зной слетались бабочки; столь же внимательно изучал он привычки Хозяина. По утрам подбирал «Дейли тайме» и «Ренессанс», что бросал у дверей разносчик, и оставлял у Хозяина на столе, рядом с хлебом и чашкой чая. Мыл «опель», пока Хозяин завтракал, и еще раз – когда тот, вернувшись с работы, отдыхал перед теннисом. В дни, когда Хозяин час за часом просиживал в кабинете, Угву ходил по дому на цыпочках. Если Хозяин шагал по коридору, громко разговаривая сам с собой, Угву кипятил воду для чая. Полы он мыл каждый день. Жалюзи протирал так старательно, что они сверкали на солнце. Замечал каждую трещинку на ванне и до блеска мыл блюдца, в которых подавал орех кола друзьям Хозяина. Гости бывали в доме каждый день, не меньше двух человек; радиола в гостиной играла странную тихую музыку, и сквозь нее до Угву долетали разговоры, смех, звон бокалов, пока он возился на кухне или в коридоре гладил одежду Хозяина.
Угву старался взять на себя побольше работы, чтобы Хозяин во что бы то ни стало держал его при себе, и вот однажды утром он погладил Хозяину носки. Черные полосатые носки не были мятыми, но Угву решил, что если их погладить, будет еще лучше. Раскаленный утюг зашипел; Угву поднял его – половина носка приклеилась. Угву окаменел от ужаса. Хозяин сейчас в столовой, доедает завтрак, и через минуту придет обуваться, возьмет с полки папки и помчится на работу. Угву хотел было спрятать носок под стул и достать из шкафа новую пару, но ноги будто приросли к полу. Он стоял с испорченным носком в руках и обреченно ждал прихода Хозяина.
– Ты погладил носки? – спросил Хозяин. – Жалкий неуч. – Слова «жалкий неуч» прозвучали музыкой.
– Простите, сэр! Простите!
– Я просил не называть меня «сэр». – Хозяин взял с полки папку. – Я опаздываю.
– Принести другую пару, сэр? – предложил Угву, но Хозяин уже сунул ноги в туфли и умчался без носков. Хлопнула дверца машины, взревел мотор. У Угву было тяжко на сердце: ну зачем он погладил носки, нет бы погладить коричневый костюм! Злые духи, вот кто виноват. Злые духи его с толку сбивают. Они всюду маячат. Однажды, когда Угву упал с дерева, и всякий раз, когда он болел лихорадкой, мать растирала его оквумой[11] и приговаривала: «Мы их победим, они отступят».
