- А что с ранами? Он ведь весь перебинтован.

      - Задело осколками. Большая часть - порезы и рваные раны. По словам раненных, получил при разборе обломков.

      - Ясно. Еще что-нибудь?

      - Так точно. Удалось вывезти три 74-мм и одну 122-мм пушки с полным боезапасом. Плюс боеприпасы, мины и лекарства. Поделено поровну в каждом грузовике. Полковника Гольдштейна похоронят через несколько минут. Грунт замерз - приходится работать штыками и лопатами.

      - Ясно. Решил, кто к месту посадки пойдет? Нужны только добровольцы.

      - Все готовы, товарищ генерал.

      - Всех не надо. Максимум десять человек. Лучше - восемь.

      - Но не лучше ли нам...?

      - Не лучше. Может быть мы кого-нибудь найдем - проще будет вызвать твоих обратно. Ну а что будет, если грузовики встанут? Как тогда раненным быть? Нет, лейтенант. Двадцать крепких десантников здесь нужнее. Так что решай. Кроме того, ты остаешься. Без вопросов.

      - Товарищ генерал!...

      - Без вопросов! Как поняли меня, товарищ лейтенант?

      - Есть остаться, - неохотно козырнув, ответил взводный

      - Отлично, - похвалил Геверциони. - Теперь кругом. Отбирать добровольцев шагом марш.

      Когда десантный лейтенант вновь скрылся из виду, Георгий наконец мог переговорить с Чемезовым. После неосторожных слов взводного Геверциони ждал любой реакции - тому лишней причиной недавний срыв.

      Однако опасения оказались излишни. Роберт вполне пришел в себя. Конечно, ни изможденность, ни печаль никуда не исчезли. Самое главное - не осталось и следа от безысходного отчаяния. Генерал вновь увидел перед собой майора Чемезова. Пускай это был уже не совсем то человек, что лишь пару часов назад - ничто не проходит бесследно, в особенности - выгоревшее сердце. Но все-таки Роберт продолжал быть офицером и надежным помощником Геверциони.

      Словно в подтверждение мыслям Георгия, Чемезов решительно поднялся с подножки. Расправились плечи, выпрямилась спина. Опустошенность во взгляде сменилась горькой решимостью.

      - Спасибо за помощь, командир, - стараясь казаться как прежде бодрым, сильным, Роберт ответил в своем обычном репертуаре. Вернее - попытался. От чуткого слуха Георгия не ускользнули перемены. Хотя при этом в словах благодарности не было ни единой фальшивой ноты - просто по-новому Чемезов еще не умел, а старые рамки уже были тесны.

      'Жаль, что приходится тебе взрослеть такой ценой... - подумал про себя генерал. - Только бы хватило сил не сломаться'. Геверциони не понаслышке знал, как тяжела доля, выпавшая молодому подчиненном. И, обладая этим горьким опытом, не стал лезть в душу. Сейчас, помня по себе, помогут только работа - тяжелая, на износ, чтобы ни минуты не оставалось свободной. И потому ответил спокойно, по-деловому:

      - Рад, что ты в норме. Готов выступать?

      - Конечно. Разве я вас подводил когда-нибудь?

      - Тогда настраивайся и побежали дальше.

      - Георгий Георгиевич, у меня есть просьба...

      - Да, говори, внимательно слушаю.

      - Если рядовой Косолапов вызовется сам или его предложит взводный - не соглашайтесь.

      - Иван? Мой невольный спаситель? С которым ты устроил потасовку на 'Неподдающемся', так?

      - Да, - кивнул Чемезов. - Все верно за исключением того, что в потасовке участвовали ещё двое товарищей.

      - Припоминаю... Один рыжий и низкий, второй темный и высокий? Из-за Соболевской? Я тебя правильно понял? - уточнил Геверциони, выразительно приподняв бровь.

      - Да, правильно, - вновь кивнул Роберт. - Он, кажется, влюблен - оттого и вызвался идти вместе с нами. И, раз уж ему повезло - пусть остается. Может, это судьба.

      - Мы сами творим свою судьбу - не лишай человека свободы воли, - назидательно произнес Геверциони. Не выдержав, усмехнулся и уже обычным тоном добавил. - Однако нет ничего страшное, если мы немножко вмешаемся.

      - Спасибо, Георгий Георгиевич... - впервые за эти тяжелые часы Чемезов нашел в себе силы улыбнуться.

      - По-правде говоря... Я боялся, что ты его возненавидишь, - честно признался Геверциони после секундного молчания.

      - Не стоило, товарищ генерал, - грустно усмехнулся Роберт в ответ...

Глава 30 

Геверциони. 10.02, 7 ноября 2046 г.

      Очнувшись, Геверциони обнаружил, что лежит на каких-то мерно покачивающихся... досках? Вначале темнота вокруг показалась сплошной, неестественной. Но спустя пару секунд Георгий заметил проглядывающих местами чуть заметный свет. Выглядело это странно - словно на небе разбросаны светящиеся полосы.

      Сфокусировав со второй попытки ставшие вдруг непослушными глаза, Геверциони смог наконец увидеть, что над ним вовсе не небо. Всего лишь наскоро заштопанный брезентовый тент. А мерцающее сияние - мелькающие то и дело в прорехах редкие звезды, догорающие на утреннем небосклоне.

      Сознание продолжало оставаться замутненным. Мысли метались бессвязные, словно в приграничном состоянии - между сном и явью. И самое удивительное: Георгий не мог вспомнить, как и почему здесь оказался. Это уже было из ряда вон выходящее. Похороны Гольдштейна и прощание с Маминым были, а потом... Как отрезало. Вспомнить о событиях последних часов не удавалось, а потому Геверциони решил хотя бы осмотреться в надежде чем-либо расшевелить память.

      Чересчур самонадеянный, генерал попытался было пошевелиться, но не вышло. И это мягко говоря. Тело тут же отозвалось жгучей болью. Судорога немилосердно скрутила конечности, выгибая суставы и натягивая мышцы, словно веревочные жгуты. Невероятным усилием Георгий сумел сдержать стон. Перетерпев первые секунды приступа, он сумел кое-как расслабить мышцы. Затем удалось понемногу выпрямить выгнувшиеся было под невероятными углами пальцы. Боль понемногу отступила.

      Отдышавшись, Георгий осторожно, чтобы не вызвать нового приступа, повел глазами по сторонам. В черепе тут же отозвалось тянущей, тошнотворной ломотой в переносице и в висках. Ну, это можно стерпеть. Главное, руки и ноги оказались на месте, что радовало. Осторожно пошевелив конечностями, Геверциони получил вторую порцию беспощадной боли. Но узнал и другое: его не связали. Так что вариант плена маловероятен. Разве что его считали совсем уж безнадежным, что никак не походит на правду. Значит, с большой долей вероятности все-таки не плен.

      Первое впечатление не подвело - он действительно находился в грузовике. И притом не один. Рядом - на полу и боковых лавках лежали еще пятеро. По форме Геверциони узнал своих, но большего не сумел. Памятуя о печальном опыте, пришлось отказаться от попыток не то что встать - приподняться. 'Хотя бы не в плену, и на том спасибо' - трезво рассудил Геверциони. Во всяком положении по возможности следует искать достоинства. Недостатков - их и так всегда до неприличия и безобразия.

      Между тем сознание прояснялось. Из гудевшей головы понемногу исчезала, выветривалась пьяная эйфория - верная спутница стандартных армейских стимуляторов и успокоительных. Кто-кто, а уж Геверциони не раз приходилось на собственной шкуре испытывать их действие. 'Значит, таки угодил в лапы собственных эскулапов... Наверное...' - подумал Георгий, усмехаясь нехитрому каламбуру. Отталкиваясь от этого умозаключения, он попытался вновь вспомнить, как сюда попал и что вообще произошло. Но вновь потерпел неудачу.

      Не последней причиной тому стали понемногу возвращавшиеся чувства, что медленно просыпаясь от спячки. Первой оказалась жажда. Удушливая, невероятно сильная. Казалось, что в горле разверзлась пустыня. Приняв сомнительную пальму первенства у Кара-Кум. Следом пришло ощущение духоты. Воздух вдруг стал тяжелым, влажным - каждый вдох давался ценой невероятных усилий. Геверциони словно через силу втягивал в себя сгустившийся газ.