– Послушай, с этим мы можем справиться, – утешал Хукер. – Мы просто вымоем тебя в ручье. Большая часть паука из твоих волос уже выпала. Ну, кое-что. Но мы можем остальное вытащить. Черт, да прекрати же орать. Терпеть не могу, когда ты вопишь.

«Ладно, возьми себя в руки, – уговаривала я себя. – Сними одежду с паучьми кишками, зайди в ручей и вымой волосы. Все просто».

– План такой, – сказала я Хукеру. – Я буду раздеваться, а ты не будешь смотреть. Потом я буду мыться, а ты не будешь смотреть. А если посмотришь, я заору.

– Да пожалуйста! Только не ори больше.

Я подошла к краю берега. Разделась и опустила одежду с пауком в воду отмокать. Потом вытащила ее и залезла в воду сама. Я долго размахивала в воде волосами, надеясь, что это компенсирует отсутствие шампуня. Потом вылезла на берег и поймала Хукера за подглядыванием.

– Ты и в самом деле хорошенькая, – заявил Хукер.

– Ты смотришь!

– Конечно, я смотрю. Я же мужчина, я просто обязан подглядывать. Я потеряю свой профсоюзный билет, если не буду смотреть. Я должен снова вступить во владение своими яйцами.

– Ты же обещал.

– Обещания не считаются, когда дело касается голой женщины. Все это знают. Если тебя это устроит, я тоже могу раздеться.

– Заманчиво, но не надо. У меня волосы чистые? Я всего паука смыла?

Хукер вгляделся в мои волосы:

– Вот дерьмо.

– А сейчас что?

– Пиявки.

Я снова стала вопить.

– Не так уж плохо, – заверил Хукер. – Там всего-то парочка. Может, тройка. Или четверка. И по большей части они не присосались. Ну ладно, наверно, они вообще не присосались. Стой прямо, а я возьму палку.

– Палку?

– Чтобы убрать их.

Сейчас я открыла рот и принялась рыдать.

– О, черт, мне жаль, что ты нахватала пиявок. Я их уберу. Послушай, я их уже убираю. Ты не думала, что можно уже перестать плакать?

– Я не знаю, почему плачу, – призналась я, слезы потоком струились по моему обожженному солнцем лицу, скользя по облупленному носу и покрытым волдырями губам. – Я никогда не плачу. Я вообще-то храбрая. И веселая.

– Уверен, что ты такая, – уговаривал Хукер, зашвыривая очередную пиявку в кусты. – Любой видит, какая ты храбрая. – Он бросил еще одну пиявку. – Бе-е-е, – сказал он. – Гадость какая.

– Обычно я так не теряюсь. Я здравый и надежный человек. Ладно, допустим, я не люблю высоту и пауков, зато я хорошо отношусь к змеям.

– Я ненавижу змей. И не слишком схожу с ума по пиявкам. О, черт, какая здоровая. Стой смирно.

Я вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Жизнь отстой, – пожаловалась я.

– Жизнь не так уж плоха. Теперь, когда все пиявки и пауки уничтожены, тебе сразу станет лучше. – Он отступил на полшага и его взгляд устремился вниз. – Может, прежде чем ты оденешься, стоит проверить все остальное на наличие пиявок. Они, кажется, любят, э, волосатые места.

Тут меня начало трясти, и Хукер ладонью зажал мне рот.

– Не так громко! – предупредил он. – Где-то там все еще бродят плохие парни.

Я ощупала себя и с облегчением обнаружила, что пиявок больше нет.

– Прости, – извинилась я. – Я немного впала в истерику.

– Совершено естественно, – успокоил Хукер. – Даже Парень из НАСКАР впадет в истерику, если подумает, что у него пиявки на его рабочем устройстве. Тебе нужно расслабиться. Знаешь, что тебе нужно? Секс.

– Секс? Ты только что вытаскивал пиявок из моей головы и теперь хочешь секса?

– Ага.

Мужчины не перестают изумлять меня. Помнится, я где-то читала, что мужчин и женщин можно описать в виде коробок. На женской коробке куча кнопок и рычажков, к которым требуется сложная инструкция. А мужская коробка имеет один переключатель с положениями «вкл.» и «выкл.». И все. Один переключатель. Переключатель Хукера всегда стоял в положении «вкл.».

– Прямо сейчас я не настроена на секс, – предупредила я.

– Да я просто подумал, раз уж ты все равно голая, то идея неплохая. Таким образом, нам не придется проходить через все неудобства раздевания.

– Кстати об одежде…

– Стыдно прикрывать такую красоту, но раз ты хочешь, Парень из НАСКАР готов помочь.

И он вытащил мои трусики из лодки и стал покручивать ими на пальце.

Я взяла трусики, потом отыскала бюстгальтер и надела их. Хукер залез в ручей, пополоскал мою футболку и шорты, тщательно рассмотрел их и закинул в джунгли.

– Не стоит, сладкая. Поверь мне, ты большене захочешь носить эту одежду.

– Это единственная одежда, что у меня есть!

Он стянул свою футболку и отдал мне:

– Надень футболку, пока мы не вернемся на яхту.

– Ты думаешь, мы можем вернуться на яхту?

– Не знаю. Хочу прогуляться и взглянуть. Оставайся у лодки. Услышишь какой-нибудь шум, прячься в джунглях.

Час спустя, ломая кусты, Хукер вышел из джунглей позади меня.

– Посудина все еще там, – сообщил он. – Похожа на катер «Си Рей». Никаких признаков жизни. Я немного понаблюдал за «Счастливой Потаскушкой», но там тоже никакой активности, но думаю, очень вероятно, что на борту кто-то есть. Вот что я бы сделал на их месте. Сел бы и подождал. У меня есть лебедка, потому очевидно, что на яхте есть возможность спускать и поднимать резиновую лодку. Поскольку вверх по течению никого нет, могу только предположить, что парни решили подождать Билла и Марию, когда те возвратятся.

– Они будут разочарованы, когда покажемся мы.

– Ага, они примутся пытать нас и заставят сказать, где прячутся Билл и Мария.

– Я бы упала в обморок, но это уже со мной было.

– Мы можем оставаться здесь, пока не погибнем от голода, или вернемся назад и настучим на Билла и Марию. Что думаешь?

– Думаю, я устала сидеть здесь в нижнем белье.

Мы двинулись к лодке, и оба остановились, уставившись на контейнер.

– Не хотелось бы брать это с собой, – заметил Хукер. – Если на яхте кто-то есть, то лучше не рисковать, чтобы это попало в их руки… что бы это, черт возьми, ни было.

– Не жди, что я помогу тебе утащить это в джунгли. С меня уже хватит пауков и пиявок.

– Мы можем спрятать фиговину в воде. На первой излучине около пятнадцати футов глубины. Никто эту штуку здесь не отыщет.

Мы залезли в лодку и спустились вниз по течению. Там утопили контейнер и продолжили путь к выходу из бухты, где посидели с полчаса, наблюдая за яхтой Хукера. Была середина дня, и джунгли парили. Ни ветерочка и стопроцентная влажность. Влага оседала у меня на лбу и сбегала по щекам, капая с подбородка.

– У тебя кондиционер на яхте есть? – спросила я Хукера.

– Угу.

– Вези меня к нему.

Мы доплыли до «Счастливой Потаскушки» и покружили вокруг нее. Никаких признаков жизни.

– Ты думаешь, эти гады ждут нас на яхте? – спросила я Хукера.

– Угу.

– Как ты думаешь, мы можем на надувной лодке доплыть до Майами?

– Какие у тебя отношения с Господом?

– Весьма шаткие.

– Тогда я бы не рассчитывал на путешествие в Майами в надувной лодке.

– Я чувствую себя незащищенной в нижнем белье.

Хукер помотал головой:

– Прости, что не оправдал своей роли защитника в лучшей мере. Следовало мне быть ловчее.

– Ты не виноват. Ты был великолепен. Ты вытащил пиявок из волос голыми руками.

– Меня чуть не вырвало. Хорошо, что я умею водить машину, потому что чертовски уверен, что не заработал бы на жизнь разведением пиявок.

Через десять минут мы причалили к правому борту. Никто из нас не произносил ни слова. Мы прислушивались. Наконец, я завозилась.

– Иди, разберись с этим, – предложила я Хукеру. – Я устала ждать. Давай привяжемся к площадке для ныряния.

– Я не собираюсь привязываться, – сказал Хукер. – Оставайся в лодке, я пойду осмотрюсь. Ты знаешь, как работает эта штуковина, если что?

– Да.

Хукер разок обвязал канат, чтобы установить лодку на месте, и взобрался на яхту.

– Если тебе придется смываться, постарайся добраться до материка. Это весь мой план.