Видимо ш’Трой рассуждал так: у действующего Гроссмейстера есть много средств и рычагов, чтобы добиться преимущества на Конклаве и средства эти далеко не всегда честные, а самое главное – кто сказал, что Гроссмейстер не путает свою личную шерсть с государственной? – пардон… пардон… не путает свое благо с благом Ордена? Гроссмейстер ш’Трой не был умным человеком – Гроссмейстер ш’Трой был мудрым человеком! И справедливо полагал, что доверять надо только в крайнем случае. Много было потом желающих слегка подкорректировать Устав, но… пункт первый Устава Ордена Пчелы гласил: «Устав Ордена Пчелы вечен и неизменен», а второй пункт звучал так: «Любая Пчела вольно или невольно предпринявшая попытку изменить Устав Ордена Пчела наказывается смертью».

Некоторые умники из числа начальствующих, впоследствии, пытались как-то поиграть словосочетанием «вольно или невольно», но после того, как один из них – Гроссмейстер ш’Ыртып был уличен политическими противниками в смертном грехе ревизионизма, и попал, по традиции, в яму с солью, разумеется без кожи, количество ревизионистов сильно поубавилось – их число стало равно нулю.

И еще… устав не разрешал перебивать выступающего. Если же один из претендентов, это делал, то сразу и безоговорочно терял сторонников из числа колеблющихся – а таких всегда большинство на любом собрании… начиная с конкурса красоты жилкомсервиса №3 Центрального района и заканчивая комиссией по этике государственной думы. Устав знали все, его намертво вдалбливали в головы еще белопоясникам, причем вдалбливали так, что они могли отбарабанить его не просыпаясь… поэтому дешевле было молчать. Именно по этой причине, Гроссмейстер, уже почуявший неладное, мог только в ярости наблюдать за ораторскими изысками своего врага.

– То есть, практически у всех вас, за исключением нескольких человек, в жилах течет не благородная кровь, а… – ш’Иртан сделал паузу, которую компаньоны оценили, как мхатовскую, – ослиная моча простолюдинов! – Партер ответил негодующим ревом, вскакиванием с мест, размахиванием руками, негодующими криками: «Долой!... Пошел!..» и прочими проявлениями несогласия с позицией Магистра ш’Иртана по данному вопросу. Но!.. что интересно – ненормативной лексики в воплях не было… ну-у… или почти не было – это говорило о большом уважении испытываемом Мастерами войны к Настоятелю Северной обители Ордена Пчелы.

– А пожалуй не все потеряно… – задумчиво пробормотал мудрый руководитель, глядя в «тельник», где ш’Иртан, не обращая ни малейшего внимания на кипевший от возмущения зал, молча дожидался тишины, а дождавшись продолжил:

– К моему глубочайшему огорчению и я не могу похвастаться благородной кровью… – он сделал паузу, а лицо его приняло крайне огорченное выражение, – … и в моих жилах течет ослиная моча… – грусть Магистра была так велика, что из примолкнувшего было зала донеслось несколько ободряющих криков, общий смысл которых сводился к конкретному совету: «Забей!»

– Вот старый черт! – с довольной улыбкой повернулся к Денису главком, – учись пока есть у кого! – а Магистр ш’Иртан между тем продолжал свое выступление. Лицо его озарилось искренней улыбкой, как будто он только что вспомнил что-то чрезвычайно приятное, о чем почему-то забыл, а сейчас вот, вдруг, – вспомнил!

– Но к счастью! – он по-прежнему прямо-таки излучал радость, причем такую радость, которую на Земле можно увидеть только в рекламе памперсов, или каких других средств от изжоги, а на темном Маргеланде можно жизнь прожить и вообще не увидеть… – к счастью, наш мудрый Гроссмейстер нашел способ покончить с этим безобразием! – Зал удивленно загудел, а лицо ш’Эссара покраснело от злости – зная многие годы ш’Иртана, как прямолинейного и бесхитростного правдоруба, он никак не ожидал, что тот окажется таким заковыристым ритором, а ш’Иртан все не унимался!

– Скоро ни одна капля бурой, плебейской крови не будет разбавлять алую, аристократическую кровь Ордена Пчелы! – торжественно провозгласил он и сделал паузу, давая аудитории возможность осмыслить сказанное. В зале начались перешептывания и поднялся гул, сначала очень тихий, но с каждым мгновением становящийся все громче и громче. Ш’Иртан ждал… и он дождался – кто-то в зале громко выкрикнул: – А с какой это стати!?.. – Тут же в другом конце партера кто-то еще заорал: – А почему это у простолюдинов кровь плохая!? Кто это так решил!? А!? – Волнение и гул нарастали, пока не сделались совсем неприличными. Всю эту вакханалию ш’Иртан прекратил, громко, перекрывая весь шум, рявкнув:

– МАААЛ-ЧАТЬ!!! – и зал затих – такая сила была в этом голосе, а он, выдержав небольшую паузу, продолжил нормальным, спокойным голосом: – Позвольте у вас узнать, Мастера войны… как вы думаете: откуда у нашего уважаемого Гроссмейстера возьмутся деньги, чтобы платить каждому из вас ежегодно по сто дукатов?.. Деньги это немалые, сами понимаете… – В зале воцарилась особая, вязкая тишина, про которую говорят: «Слышно, как таракан пёрнул». Дело было в том, что никто из буйного племени детей лейтенанта Шмид… пардон, пардон – Мастеров войны, такими приземленными темами не заморачивался – сказано будут выдавать по сто дукатов – отлично! А откуда их возьмет Гроссмейстер – это его проблемы! И тут на тебе – заставляют думать! В зале стало как-то неуютно. – Не знаете? – продолжил допытываться ш’Иртан и, после очередной паузы, не дождавшись никакого отклика от аудитории, с явно проступившей в голосе горечью сказал: – Ну что ж… раз вы не знаете – придется мне открыть вам эту страшную тайну: деньги возьмутся от того, что в Орден перестанут набирать мальчишек, добравшихся до его ворот в день летнего солнцестояния… – после этого заявления, в зале стало нарастать недоуменное гудение, завершившееся вопросом с третьего ряда:

– А кого будут!?

– Кого будут… – переспросил ш’Иртан и вновь сделал паузу, дожидаясь тишины, а дождавшись продолжил: – Согласно планов нашего мудрого Гроссмейстера в Орден будут набирать только детей аристократов… – Партер, состоящий, в основном из потомков простолюдинов, недовольно зашумел – хотя эта новость их лично и не касалась, но все равно известие это было какое-то… неприятное что ли… и хотя еще пару минут назад, до того, как ш’Иртан начал свой сеанс разоблачения происков сами знаете кого, им было абсолютно до лампочки кого будут принимать в Орден, как, и будут ли принимать вообще, сейчас эта новость задела их за живое:

– … а почему это?!.. в честь чего?!.. что за хрень!?.. – загудел партер…

Дождавшись пока стихийный порыв исчерпает сам себя, и в зале снова установится тишина, ш’Иртан пояснил:

– А потому что, принимать их будут за деньги… за оч-чень большие деньги… с которых вам… как беспомощным инвалидам, – он усмехнулся «фирменной» Шэфовской ухмылкой – очень неприятной, надо честно сказать, – будут выплачивать пособие по инвалидности в сто дукатов. – В зале снова стало нарастать гудение – Мастера войны переваривали свалившуюся на них информацию.

– А почему по инвалидности-то? – раздался вопрос с галерки.

– Как это почему? – деланно удивился ш’Иртан. – А кому еще деньги платят просто так – не за работу… у нас в Ордене – только инвалидам. – В ответ на это сообщение, на лицах Мастеров появилось кислое выражение – отождествлять себя с калеками как-то не хотелось… а на лице ш’Иртана, наоборот, снова заиграла неприятная ухмылка.

«Интересно, – мельком подумал Денис, – кто из них у кого перенял эту гадкую ухмылочку – Шэф у ш’Иртана, или наоборот?» – он был бы крайне удивлен, если бы узнал, что уже довольно давно ухмыляется точно так же – как говорится: яблоко от яблоньки… Но, промелькнув на краю сознания, мысль эта тут же исчезла – происходящее на экране «тельника» захватывало все внимание целиком. Как выяснилось, ш’Иртан если и уступал в ораторском искусстве Цицерону то, по крайней мере, играл с ним в одной лиге.

– Орден был единственной возможностью для низкорожденных – таких как мы все, выбраться из гнилой помойной ямы дна жизни и выкарабкаться к солнцу!.. – гремел ш’Иртан. Зал слушал заворожено. Внезапно Магистр с крика перешел почти что на шепот – такие приемы у высококлассных ораторов действуют на аудиторию гипнотически. – Но вам плевать на этих мальчишек… – чуть слышно проговорил он, однако был услышан замершим залом, – … вам даже плевать на того мальчишку, которым были вы сами, когда стояли у орденских ворот обмирая от страха, с бурчащим от голода животом и ледяными ногами… – голос ш’Иртана стал постепенно нарастать, – вам даже плевать на ваших старых богов! Ведь у вас теперь новый бог! – выкрикнул он напоследок и резко замолчал, а в зале как будто продолжали звучать отголоски его гневного голоса.