– Ваших рук дело? – без предисловий спросил Кулемин. – Похищенный образец у Отступника? Это как-то связано с 29 февраля?

– Да, – ответил абонент почти шепотом.

– Почему здесь? Почему на моей территории? Что ты молчишь? Не можешь говорить? Отступник рядом?

– Да.

– Перезвони, когда сможешь. Дам указания. И не затягивай!

Кулемин положил трубку и еще раз шумно выдохнул. Сбывались самые худшие опасения. Как ни старался генерал забыть некоторые неприятные моменты своего прошлого, ничего не получалось. То напоминали о себе некоторые личности из тех смутных времен, а то стечение обстоятельств снова заставляло Кулемина вспомнить далекий 1984 год. Раз за разом Кулемин прямо или косвенно, мысленно или словесно, но был вынужден возвращаться именно к событиям февраля-марта восемьдесят четвертого. И генерал совершенно не представлял себе, как разорвать этот заколдованный круг.

Ну, не «зачищать» же всю упомянутую в разговоре с Грачевым законсервированную агентуру, как обычно поступал со свидетелями Отступник! Кулемин, при всех своих недостатках, был не настолько кровожаден. А главное – не настолько близорук при построении планов.

«Так что еще посмотрим, чем дело обернется, – мысленно подбодрил себя Кулемин. – Отступник умен, он гораздо умнее меня и своих прямых противников, но у него есть недостаток – зачастую, в самые ответственные моменты, он ведет себя как натуральный псих! А я всегда сохраняю спокойствие и рассудительность. Тем и беру. Так что еще посмотрим…»

…Масштаб операции, которую развернула военная контрразведка, оказался настолько велик, что генералу Кулемину оставалось лишь смириться с тем, что буквально через два часа он уже не контролировал ситуацию, а превратился в один из винтиков заработавшей машины. Генштаб отнесся к утере ценного и опасного образца перспективного оружия со всей серьезностью. К поискам изделия и диверсантов подключились практически все службы и подразделения, и единственное, что соответствовало первоначальному плану Кулемина, – секретность. Руководство так же, как генерал, посчитало, что контрразведка и ГРУ справятся с проблемой самостоятельно, без привлечения к делу посторонних лиц.

Впрочем, плану Кулемина соответствовало и кое-что еще: подключение к делу законсервированной агентуры. Генерал не распространялся, что имеет таковую и кроме участия в общем поиске фактически проводит свое отдельное тайное расследование с помощью старых проверенных кадров. Это был своего рода козырь Кулемина во внутренней борьбе с контрразведчиками за лавры победителя схватки с коварными диверсантами.

Хотя, если по большому счету, какие уж тут лавры! Кулемину было жизненно необходимо реабилитироваться за прокол, пусть он произошел как раз по вине контрразведки, а не начальника Службы вооружений. Позже военная прокуратура, конечно, выяснит, что вся вина лежит на тех, кто не сумел вовремя вычислить предателей и шпионов, но ведь сейчас все выглядело так, будто бы крайним «назначен» именно Кулемин. Ведь диверсанты разбомбили объект, который находился в ведении генерала, с него и первоначальный спрос.

В общем, Кулемину стало предельно ясно, что пора вводить в бой все имеющиеся у него резервы. В том числе самые крупные козыри. В первую очередь агентуру в стане предполагаемого противника. Кстати, насчет предположения, кто на самом деле этот противник, Кулемин пока тоже предпочитал умалчивать. И на это у генерала имелись причины, скрытые еще глубже, чем причина, по которой генерал содержал на довольствии личную законсервированную агентуру.

Звонок от самого «козырного» агента, который был внедрен в ближайшее окружение Отступника, застал Кулемина в разгар нервного совещания у начальника Генштаба, но генерал сумел найти предлог, чтобы на время покинуть «ковер» и выйти на связь с агентом.

– Докладывай, – закрывшись в секретной комнате, где гарантированно не было «прослушки», приказал Кулемин агенту.

– Вкратце ситуация такова. – Агент говорил быстро и негромко, но внятно: – Отступник завладел экспериментальным оружием, чтобы вместо Хранителя отправить его по назначению.

– Отступник все еще надеется договориться с Шато? Каким образом? Он ведь не имеет доступа в хранилище.

– В этом весь фокус. Отступник захватил одного из Арбитров и предложил Хранителю обменять его на ключ от хранилища.

– Однако! – Кулемин усмехнулся.

– Сам в шоке, – признался агент.

– Хотя… теперь понятно, зачем Отступник подставил Хранителя. Его зафиксировали камеры слежения в лаборатории. Получается, Отступник пока побеждает в тайной войне с Арбитражем?

– Он уже давно побеждает. Раньше Арбитров была целая дюжина, а теперь осталось пять, да и те разбросаны по миру.

– Но одно дело – убить Арбитра, и другое – спрятать. Каким образом Отступник собирается прятать Арбитра до нужного момента? Насколько я знаю, Арбитраж имеет свою систему постоянной связи. Ее не заглушишь. Хранитель легко может обнаружить местонахождение Арбитра.

– Особую систему связи между Арбитрами может нарушить… Покровитель Отступника, – в голосе агента мелькнули мрачные нотки. Даже упоминание о загадочном покровителе Отступника явно пугало агента. – Плюс к этому Отступник и сам ставит помехи. Два часа назад он распылил руины старой водонапорной башни в промзоне. «Дым без огня» создает в системе спецсвязи Арбитража «слепые пятна» диаметром до пяти километров.

– Грамотно. С одной стороны, обозначил район, где прячет Арбитра, но с другой – попробуй, прочеши такую площадь. Молодец, соображает. И чем решили ответить Арбитры?

– Похоже, Арбитраж решил подстраховаться и подключил к делу сотрудников Департамента безопасности МИД. Мы видели группу товарищей из этого ведомства неподалеку от места, где стояла башня.

– Что за чушь?! – Кулемин поморщился. – Почему именно их?

– Все просто, как мычание, – агент выдержал короткую паузу. – Руководит группой этих сотрудников Вадим Евгеньевич Фролов. Отступник считает, что Арбитраж намерен аккуратно посвятить Фролова в свою версию текущих событий и в итоге склонить его на свою сторону.

– Ай, молодца, Хранитель! – Кулемин снова усмехнулся. – Сильный ход. Только, боюсь, Отступник – не тот человек, которого можно нейтрализовать таким способом. Хотя… на войне хороши любые средства. Возможно, Хранитель все делает верно.

– Отступник косвенно это подтверждает. Я пока не сообщил вам главного. Он решил взять группу Фролова под физический контроль, чтобы в решающий момент не допустить выступления Фролова на стороне Арбитража.

– Физический контроль? Внедрить в группу Фролова своего человека? Который, в случае чего… Фролова устранит?

– Так точно. И этим человеком он назначил меня.

– Это плохо, – генерал нахмурился. – Мне выгоднее, чтобы ты оставался рядом с Отступником. Ты не можешь выкрутиться?

– Нет, не могу.

– Плохо, – повторил Кулемин. – Хотя… поскольку в группе Фролова заинтересованы и Арбитраж, и Отступник, обе стороны постоянно будут где-то поблизости. Получается, твоя позиция будет даже более выгодной, чем раньше. Ты сможешь держать в поле зрения обе стороны конфликта. Что ж, одобряю. Действуй, как приказывает Отступник. А я постараюсь сделать так, чтобы группе Фролова не мешали мои коллеги.

Быстро, организованно и более-менее бесшумно группе удалось пройти с полкилометра. Как раз, когда впереди, в просвете между деревьями, блеснула речная гладь, справа затрещали выстрелы, и на головы морпехам посыпалась кора, стружка и ошметки листьев. Пришлось группе залечь и открыть ответный огонь. Попали в кого-то бойцы или нет – неизвестно, но огонь с правого фланга очень скоро прекратился. Люся тут же скомандовала уползать, и никто не стал с ней спорить.

Ползком группа одолела еще метров двести, но до реки так и не добралась. Путь бойцам преградила неширокая протока, в которой угадывалось зловещее шевеление каких-то крупных тварей. Скорее всего это были те самые крокодилы, о которых упоминала Люся. Устраивать им бесплатный «ням-ням» желающих не нашлось, поэтому все пятеро морпехов и проводница залегли рядком у самого берега.