На верхнем этаже была устроена импровизированная тюрьма для военных преступников, принадлежавших к репрессивным органам; их одного за другим раскрывали и ловили жители».
В различных источниках приводятся противоречивые сведения об именах и количестве, но не подлежит сомнению, что в первые же часы после освобождения Санта-Клары Че подписал смертные приговоры нескольким полицейским Батисты, которые, по словам жителей, являлись мучителями и насильниками. В их числе были пленные снайперы из «Гранд-отеля» и Касильяс Лумпи, схваченный людьми Виктора Бордона при попытке выбраться из города. «Я сделал не больше и не меньше, чем требовала ситуация — то есть подписал смертные приговоры этим двенадцати убийцам за то, что они совершали преступления против народа, а не против нас». Приговоренный к смерти Касильяс не был казнен; он погиб в борьбе с одним из конвойных солдат, сопровождавших его к месту казни. Фотография Касильяса в рубашке с короткими рукавами, пытающегося вырвать винтовку из рук конвойного солдата, вскоре обойдет весь мир. Полицейский начальник Корнелио Рохас, арестованный в Кайбарьене при попытке скрыться, был расстрелян спустя один-два дня.
В то время как Че и бойцы Директората полностью контролировали ситуацию в Сайта-Кларе и не выпускали из своих рук захваченного оружия, жители Гаваны стремились как можно скорее осуществить недоступное в течение многих лет правосудие и отомстить угнетателям и их пособникам. Своего рода обоснованный и выборочный вандализм продемонстрировали толпы, напавшие на бензоколонки, принадлежащие компании «Шелл», которая, как считалось, сотрудничала с Батистой, предоставляя ему танки. Разрушали казино, принадлежавшие американской мафии и преступному миру, поддерживавшему Батисту, ломали на стоянках автомобилей счетчики оплачиваемого времени, при помощи которых власти выкачивали деньги из всех и каждого, громили дома ведущих соратников диктатора. (Так, в доме Муха-ля выбросили из окна даже кондиционер.) Репрессивный аппарат диктатуры ни в коей мере не контролировал события; наоборот, он развалился вторым по счету в ходе массового бегства кадров Батисты. Ни Кантильо, ни Баркин не были в состоянии заполнить образовавшееся безвластие, так как революционные силы отказались вступить с ними в переговоры. Телевизионные студии были захвачены, в эфире шло спонтанное расследование преступлений приказавшего наконец-то долго жить режима Батисты, и бесчисленные свидетели давали показания об ужасах недавнего прошлого.
Капитуляция Сантьяго произошла в девять часов вечера. Фидель вступил в столицу провинции Орьенте. Судья Мануэль Ур-рутия принес присягу в качестве президента страны. Фидель объявил о начале своего похода на Гавану и повторил призыв к революционной забастовке. «Радио ребельде» объявило о введении «сухого закона» в занятых революционерами городах.
Че в Сайта-Кларе приступил к переформированию отдельных взводов своей колонны. Были вызваны отряды Виктора Бор-Дона и Рамиро Вальдеса. Автомобили с громкоговорителями разъезжали по улицам, объявляя, что партизаны должны срочно вернуться в свои подразделения. Че узнал, что некоторые из бойцов присвоили себе автомобили, брошенные на улицах беглыми сторонниками Батисты, и гневно приказал немедленно сдать ключи. «Они не имели права в несколько секунд разрушить основной закон Повстанческой армии — уважение к другим. Они направлялись в Гавану — на грузовиках, автобусах, пешком, но все должны были совершить этот поход в одинаковых условиях». Он по-настоящему яростно изругал Рохелио Асеведо, который реквизировал «Крайслер» 58-го года выпуска, хотя этот боевой капитан, если вспомнить, был всего-навсего подростком.
В это время Че получил от Элоя Гутьерреса Менойо коммюнике, согласно которому в его, Че, распоряжение передавались силы Второго фронта. «Не было никакой проблемы. Мы дали им инструкции — подождать до тех пор, пока мы не организуем гражданскую жизнь в первом же крупном городе, который будет захвачен».
Боец по имени Мустельер попросил у Че отпуск, чтобы навестить семью в провинции Орьенте. Командир кратко и твердо отказал ему.
«— Но, Че, мы ведь уже выиграли революцию.
— Нет, мы выиграли войну. А революция начинается сейчас».
Той ночью в штаб колонны № 8 прибыл Камило. Два друга встретились в здании департамента общественных работ. Бойцы из колонны Камило за это время подготовили 600 бутербродов и двадцать четыре корзины солодового пива «Хэтьюэй». Им предстояло первыми отправиться в Гавану. По приказу Фиделя Кастро, Че должен был отправиться без отряда Директората, который содействовал ему во время всех предыдущих дней борьбы за Санта-Клару. Почему? Было ли это решение принято вследствие приступа сектантства или из-за того, что в эти моменты неуверенности он не испытывал достаточного политического доверия к силам, представлявшим в значительной степени радикальное крыло студенчества? Или у него возникло желание предоставить Движению 26 июля монополию на победу? Причина этого неудачного решения скорее всего никогда не будет понята. Немного ранее Че встретился с Фауре Чомоном из Директората, который только что прибыл из Тринидада. Он был вынужден объяснять Фауре, что получил приказ отправляться в столицу только со своей колонной. После месяца тесного сотрудничества между двумя революционными силами оказалось непростой задачей объяснить, почему Фидель отстранил отряды Чомона от заключительного наступления (или, по крайней мере, временно вывел их из игры).
Из воспоминаний Ольтуски:
«Нас осталось немного в департаменте общественных работ. Усталость, накопленная в течение многих дней, потребовала своей дани, и некоторые пошли по домам; другие улеглись прямо на земле или на заграждениях из мешков с песком.
В зале спали все, кроме Камило, который только что прибыл, Че и меня. Камило непрерывно шутил по поводу забавных сторон его самых последних приключений. Мы растянулись на полу, где были разложены какие-то мешки, в слабом свете фонарей, пробивавшемся сквозь стекла окон.
Кто-то пришел и принес полную корзину яблок. Тогда мы поняли, что наступил Новый год — и, несмотря на разногласия, которые возникли между нами, мне стало хорошо среди этих людей. Снаружи раздался все усиливавшийся шум, а потом вошел кто-то из повстанцев и сказал, что они готовы. Мы поднялись и вышли. Ночь была прохладной. Громко ревели двигатели, ярко светили фары. Зрителей в это время оказалось немного».
Колонна Камило вышла в направлении Гаваны в 5 часов 50 минут утра 2 января. {18}
23. Долгий январь 1959 года.
Утром 2 января по улицам Санта-Клары разъезжали автомобили с громкоговорителями, передававшие объявление, которое к тому же многократно повторялось в передаче "Радио ребельде": "Членам колонны № 8 сообщают, что по приказу майора Эрнесто Че Гевары они должны немедленно собраться в лагере, пройти переформирование и выходить на марш".
К. трем часам дня около четырехсот человек выстроились перед казармами Леонсио Видаль, а затем покинули провинцию Лас-Вильяс в джипах, грузовиках и бронетранспортерах. Че путешествовал в дряхлом "Шевроле" оливкового цвета. С ним ехала Алейда Марч и его обычная свита: Гарри Вильегас, Эрмес Пенья, Мендоса Аргудин, а за рулем Альберто Кастельянос. Вшестером в автомобиле было не очень-то удобно. Че, не слишком уверенный в водительских способностях крестьянских парней, взявшихся управлять автомашинами, с улыбкой предупредил: "Я расстреляю любого, кто наедет на пешехода, устроит аварию или столкновение".
Вторая часть колонны № 8 под руководством Рамиро Вальдеса, которому предстояло еще собрать некоторых солдат, должна была выйти следом.
Тем временем в Гаване, где остатки аппарата диктатуры Батисты продолжали разбегаться или уничтожались, вспыхивали спорадические перестрелки между городскими дружинниками и полицией или военизированными организациями типа "Тигров" сенатора Мансферрера. На тюрьму "Принсипе" был совершен налет, и заключенных освободили. Автомобили ездили по улицам с закрытыми тентами. Около полудня в Центральном парке начался митинг рабочих в поддержку революции. На близлежащих зданиях развевались знамена Движения 26 июля; появились и плакаты в поддержку Фиделя.
