В одиннадцать ночи партизаны двинулись дальше и шли до тех пор, пока в пять часов дня им не встретилось заброшенное поместье. Пройдя семнадцать миль с тяжело нагруженными рюкзаками, люди с трудом держались на ногах. Фернандес Мель рассказывал, что в том походе он помимо тяжелого рюкзака нес ранец с сорока фунтами лекарств.

Следующим вечером партизаны в полной тишине пересекли близлежащее шоссе, которое охраняли несколько сторонников Движения 26 июля. Незадолго до этого над колонной, находившейся под прикрытием, пролетел самолет, а армейский патруль ушел с шоссе за два часа до того, как отряд Че вступил на него.

«Мы пересекли дорогу, захватили три грузовика, которые ломались с ужасающей регулярностью, и прибыли в имение под названием Кайо Редондо, где провели день, дожидаясь приближающегося урагана. Поблизости показались жандармы, примерно человек сорок, но ушли, не пытаясь поднять стрельбу. Мы двинулись дальше на грузовиках, помогая им четырьмя тракторами, но это было просто невозможно, и на следующий день мы вынуждены были бросить их».

В грузовики поместилась лишь часть партизан, и очень многим пришлось идти пешком следом за машинами. Продвижение замедлялось обильно заболоченной местностью и ветром, достигавшим ураганной силы. Тяготы перехода с самого начала принялись взимать дань с одежды и обуви путников. Для переправы через речки приходилось укладывать доски. Колеса грузовиков увязали в размытых колеях проселочных дорог. «Мы действительно нашли грузовики, но в тот же день, 1 сентября, встретились с серьезным ураганом, который привел в негодность все дороги за исключением центрального шоссе, единственной дороги с твердым покрытием в той части Кубы».

На этот раз ураган назывался «Элла». Хоэль был уверен, что они должны быть благодарны погоде хотя бы за то, что ветер и Дождь держали авиацию на земле.

Догадки о конечной цели похода продолжались, но Че по-прежнему хранил ее в тайне. Армейские части приблизились к колонне, однако было очевидно, что они не слишком стремятся воевать в такую адскую погоду.

Несмотря на отчаянные попытки Че использовать в походе грузовики (и тракторы, которые должны были вытягивать автомобили из грязи), это оказалось невозможно. Опять рассказывает Энрике Асеведо:

«В полночь настала наша очередь. Мы уже третий раз должны были выталкивать плечами эту штуку из грязи. Все было насквозь мокрым: дождь шел не переставая. Че, именно в этот момент проходивший мимо, приказал нам выйти из грузовика и вытянуть его из грязи. Из машины не послышалось ни звука в ответ. Один-два человека, правда, вылезли, но остальные не сдвинулись с места. Аргентинец потерял терпение, выругался и поднял винтовку. Во избежание неприятностей все мы ссыпались на землю и принялись толкать или, по крайней мере, притворяться, что толкаем».

Доктор Фернандес Мель вспоминал: «В отряде часто говорили, что любить Че совершенно не за что».

В конце концов, несмотря на настойчивость Че, стало ясно, что грузовики придется бросить; в противном случае партизанам пришлось бы целый .день тащить их по грязи. На следующий день, 2 сентября, Че приказал раскатить грузовики по сторонам и спрятать их. «Мы продолжили путь пешком с несколькими лошадьми и вышли на берег реки Кауто крупнейшая река на острове. — Прим. перев., которую не смогли перейти ночью, так как она вода была очень высокой».

«Кауто, вздувавшаяся у берегов, представляла собой то еще зрелище, — рассказывал Фернандес Мель. — В потоке несло стволы деревьев и трупы утонувших животных». Один из партизан, Альфонсо Сайас, добавил: «Какое было зрелище! Поток был похож на море. Беда была в том, что нам обязательно следовало переправиться на ту сторону, а большинство из нас не умело плавать».

Че писал Фиделю:

«Мы затратили сегодня восемь часов на переправу и сегодня вечером покидаем крестьянский дом, чтобы следовать своим маршрутом, как запланировано. У нас нет ни одной лошади, но мы можем добыть их по пути; я планирую добраться до предназначенной зоны действий, посадив каждо го бойца верхом. Точный расчет времени прибытия нельзя сделать из-за множества препятствий, с которыми мы сталкиваемся на этих богом проклятых дорогах. Я постараюсь разработать подходящие маршруты для посыльного, чтобы держать тебя в курсе дела и сообщить, что мы сможем узнать о тамошних людях».

В первую же ночь повстанцы смогли получить лошадей, мулов и ослов — всего восемьдесят девять верховых и вьючных животных. Че в поместье Эль-Хардин написал свой первый рапорт Фиделю, хотя и изменил в нем дату, чтобы ввести в заблуждение армию, если послание окажется перехваченным. Письмо кончалось словами: «До новых встреч; приветствую отсюда далекий мир, который только-только начал появляться на горизонте».

4 сентября колонна переправилась через реку Саладо, была тепло встречена группой местных камггесинос и получила сорок восемь пар ботинок, присланных неким сторонником Движения 26 июля.

В тот же день Че включил в состав колонны штрафной взвод, присвоив ему наименование: взвод дескаминадос — «оборванцев». Найденная метафора была очень типична для него: он объяснил, что оборванцы не скованы имуществом и внешними нормами. Во главе нового подразделения Че поставил Армандо Акосту, приказав ему быть очень требовательным к людям. Дескаминадос лишались оружия и должны были заработать его в бою. Первым в списке нового подразделения оказался боец, поспоривший с командиром взвода. (Днем раньше Че на два дня лишил еды одного из бойцов за выстрел без приказа.)

На рассвете 5 сентября колонна переправилась через ручей Тамаринде. Че, спешившийся для переправы, увяз в грязи и, вытягивая ногу, потерял ботинок. Ему так и пришлось до вечера хромать с одной обутой и одной босой ногой. На следующий День, в субботу, партизаны, измотанные шестимильным маршем по непроходимым джунглями, устроили дневку на сахарной плантации Ла-Консепсьон.

Тем временем Камило Сьенфуэгос двигался параллельно, и Че частенько встречался с ним. Он появился на плантации и произвел торжественный въезд, подскакав верхом прямо к гамаку Че и вывалив его хозяина на землю. Это вызвало ужас у тех партизан, которые еще не знали о дружбе двух командиров («Неужели Аргентинец стерпит такое?»), но Камило и Че привыкли устраивать друг другу различные шутки, в том числе весьма грубые, которые лишь немногие смогли бы выдержать. Тогда-то они сфотографировались вдвоем; Че на этой фотографии босой.

Че устроил дневку, во время которой отряд лечил сбитые

ноги, а он сам беседовал с местными кампесинос, пришедшими к партизанам. Здешние жители очень тепло отнеслись к мятежникам из Сьерра-Маэстры и были готовы оказывать им всевозможную поддержку. Че вынужден был отказать многим волонтерам: сложившаяся ситуация была далеко не идеальной для набора добровольцев. Он отправил к «оборванцам» еще двоих: одного за то, что тот разобрал винтовку без разрешения, а второго — за потерянные патроны. Сам он был настолько переутомлен, что упал в обморок во время разговора с докторами де ла О и Фернандесом Мелем. В первый момент медики решили, что с ним случилось что-то серьезное, но быстро разобрались, что командир упал просто потому, что заснул стоя, на полуслове. Это была не только реакция на напряжение и марафонские переходы под ураганным ветром и проливным дождем (по словам Хоэля, «шестикилометровый переход превращался в двенадцатикилометровый из-за того, что приходилось выписывать зигзаги по этой несчастной местности») — командир отряда все время, отведенное для отдыха, потратил на встречи и разговоры с местными жителями.

* * *

7 сентября был праздник, и бойцы ели говядину. Че написал Камило:

«Сегодня после полудня я вышел в направлении рисоводческой фермы, которая к настоящему времени должна быть уже занята... Здесь, в Хобабо, имеются 400 «регуляров» солдат регулярной армии. Вероятно, это чушь, но столкновения нужно избежать. Сообщи мне о своем местонахождении и держи людей начеку, чтобы не устроить драки при встрече; говорят, мы должны встретиться».