Он также одел свою группу в форму. Некоторые разбегались во время бомбежек; когда Че удавалось поймать их, он, можно сказать, спускал с них шкуру — то есть отбирал форму. «Городские хвастуны, которые первые только в том, чтобы обосраться и удрать, заслышав бомбы, должны будут теперь потрудиться как следует».

29 августа Че узнал о том, что к Эль-Омбрито поднимаются армейские части. Он развернул два взвода на вероятных направлениях атаки. Один должен был вступить в бой, а второй, имевший самое плохое оружие, — «открыть «акустические» военные действия».

«С рассветом мы стали различать, что люди проснулись, суетятся, ходят взад-вперед. Вскоре некоторые надели каски. ... Мы видели, что голова колонны с трудом продвигается вперед. Ожидание в те минуты казалось вечным, и мой палец зудел, ожидая нажатия на спусковой крючок моего нового оружия, автомата «браунинг», готового впервые обратиться против врага».

Но солдаты начали разворачиваться в цепь, и план повстанцев уже не казался таким реальным. Когда «пошел шестой из них, я услышал крик впереди, и один из солдат от неожиданности поднял голову. Я немедленно открыл огонь, и этот человек упал. Тут же началась стрельба, и шесть солдат как ветром сдуло под автоматным огнем».

Частью, направленной против них, командовал некий Мероб Coca. В ней насчитывалось двести пять человек, а в отряде Че — всего семьдесят два, причем плохо вооруженных. Но несмотря на это соотношение, армейская колонна рассеялась, как только началась стрельба. Отделение Кастро Меркадера предприняло атаку, но вражеская колонна перегруппировалась и начала обстреливать позиции партизан из базук. Упавшего солдата обыскали, но при нем оказался только револьвер. Пулемет «максим» повстанцев не пожелал работать, так что «акустическая секция» нагнала на врагов значительно больше страху, чем нанесла реального урона. В сложившихся обстоятельствах Че был вынужден дать приказ повзводно отступить и занять вторую линию обороны на высокой горе.

Он отступил последним; с тех пор так будет во всех боях, в которых ему придется принять участие. Прибытие от Фиделя взвода подкрепления улучшило положение партизан; во всяком случае, жандармы дальше не продвинулись, ограничившись сожжением тела одного из повстанцев, убитого в перестрелке, и к обмену выстрелами издалека.

«Это столкновение всего лишь показало, насколько плохой была боевая подготовка наших отрядов: они даже не были способны точно стрелять во вражеских солдат, перемещавшихся на совсем небольшом расстоянии... Тем не менее это было для нас большой победой. Мы остановили колонну Мероба Сосы на марше, и с наступлением сумерек она отступила... Мы смогли достичь этого с помощью горстки кое-как действующего оружия против роты, насчитывавшей по меньшей мере сто сорок человек, полностью экипированных для современной войны, обстреливавших из большого количества базук — и, возможно, минометов — наши позиции. Но они стреляли очень бестолково, куда попало, точно так же как и наши люди, обстреливавшие их авангард».

У этой стычки были печальные последствия: солдаты Мероба Сосы убили нескольких кампесинос и представили их тела как «доказательство» жертв, понесенных мятежниками в бою.

31 августа Че доложил Фиделю об успехе операции в Бейсито и росте численности его отряда до ста человек. Он также принял участие в обсуждении кандидатуры преемника Франка Пайса в Сантьяго. Он предлагал кого-нибудь, в ком соединялись бы качества хорошего организатора с опытом действий в Сьерре, чтобы этот человек не оказался чуждым проблемам партизан. Че назвал Рауля Кастро, Альмейду, Рамиро Вальдеса или себя самого. «Я делаю это без ложной скромности, но без малейшего желания оказаться избранным». И добавил: «Я подчеркиваю это потому, что знаю моральный и интеллектуальный уровень мелких лидеров, которые попытаются заменить Франка».

Неприязнь Че к горожанам была довольно странным явлением. Действительно, опыт его общения с ними был порой не слишком удачным, но все же оценка в целом явилась результатом полного незнания городской составляющей Движения 26 июля.

В конце концов на смену Франку Пайсу был выбран Рене Рамос Латур, радикальный националист и рабочий организатор, успевший испытать на себе жизнь в партизанском отряде. Полемика между Че и Равниной должна была вот-вот начаться.

В это время отряды Фиделя и Че двигались параллельными путями. Они встречались, а затем вновь расходились. Их целью был Пино-дель-Агва: было известно, что тамошний гарнизон невелик, и Фидель хотел напасть на него. Че со своим отрядом должен был оставаться в засаде — как резерв на случай неожиданной вылазки обороняющихся. Он очень дружелюбно велел уйти братьям-подросткам Асеведо, так как они не выдерживали общего темпа и тем самым представляли опасность для колонны на марше. Братья, хотя и совершенно выбились из сил, отказались: «Только через наши трупы». Че пришел в ярость и совсем было решил выгнать их силой, но опять вмешался Сиро Редондо, и ребятам дали еще неделю испытательного срока.

5 сентября произошло восстание моряков в городе Сьенфуэ-гос. Эти люди создали в вооруженных силах тайную организацию, которая позже стала известна под названием «честные военные», и были связаны с городской организацией Д26. Поначалу заговорщикам сопутствовал успех: они заняли город. Но вместо того чтобы, объединившись с горожанами, уйти в близлежащие горы Эскамбрей, они остались в городе, ожидая, что восстание получит широкую поддержку и распространится. Вместо этого они дождались лишь полновесного удара от сил режима. Гибель людей и утрата оружия были поистине трагическими явлениями. А причиной разгрома явились отсутствие координации действий противников диктатуры и незнание моряками партизанской тактики. Однако было очевидно, что жестокий разгром народного восстания войсками правящего режима еще больше усилил изоляцию властей.

Тем временем Че 8 сентября вступил в Сан-Пабло-де-Яо «среди всеобщего ликования в городе, который мы мирно взяли под свой контроль за несколько часов (там не было никаких вражеских войск). И мы начали устанавливать контакты». Возможно, наиболее ценным приобретением среди новых друзей оказалась Лидия Досе, сорокапятилетняя женщина крестьянского происхождения, которая после развода была прислугой в Гаване, а затем возвратилась в Сьерру. Ей предстояло стать ключевым звеном сетей, организованных Че.

10 сентября, как и было запланировано, колонна Фиделя вступила в Пино-дель-Агву и захватила лесопильный завод. Фидель предложил дальнейший маршрут и вышел со своим отрядом уже на следующий день, оставив отряд Че в засаде поджидать армейские подразделения. И тут начался тропический ливень.

«Вражеские солдаты гораздо сильнее испугались дождя, чем возможного нападения, что дало нам преимущество неожиданности. Человек, которому было поручено открыть огонь, был вооружен автоматом «томпсон»; он начал стрелять, но в таких условиях не смог ни в кого попасть. Началась беспорядочная стрельба. Солдаты с первого грузовика, скорее потрясенные и удивленные, чем задетые пулями, спрыгнули на дорогу и попрятались за валуны».

План партизан сработал, и первые три грузовика угодили в их западню. Ни один не прошел дальше; остальные солдаты обратились в бегство. Сопротивление команды из нескольких первых грузовиков было подавлено взводами Лало Сардиньяса и Эфихе-нио Амейхейраса.

«В первом грузовике мы обнаружили двоих мертвых и одного раненого, но все еще готового сражаться, несмотря на испытываемые смертные муки; его прикончили, не дав шанса сдаться, но он, впрочем, вряд ли смог бы сделать это, так как был в почти бессознательном состоянии. Этот поступок был совершен бойцом, чью семью уничтожила армия Батисты. Я сделал ему строгий выговор, не зная, что меня слушает еще один раненый солдат. Он зарылся в какие-то одеяла и неподвижно лежал в глубине кузова. Когда вражеский солдат услышал мои слова и оправдания нашего товарища, то признался в своем присутствии и попросил, чтобы мы не убивали его. Он имел огнестрельную рану в ногу, перебившую кость. Когда стычки переместились в другие грузовики, его оставили лежать на обочине. Каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из наших бойцов, он кричал: «Не убивайте меня! Че велел не расстреливать пленных!»