Мы не знаем, окажется ли эта недавняя атака прелюдией к объявленному вторжению пяти тысяч гусанос ... Но они смогут пройти лишь по трупам наших павших товарищей, по развалинам наших фабрик - такова наша крепнущая решимость. Родина или смерть!"
На следующий день Че был в Гаване, где состоялись похороны жертв воздушного налета. Похоронная процессия шла по Двадцать третьей улице, оцепленной тысячами вооруженных ополченцев; на крышах домов стояли зенитные установки. Выступая на похоронах, Фидель категорически отверг возможность того, что самолет был кубинским, как утверждала пропаганда ЦРУ; он ясно понимал, что цель операции состояла в том, чтобы уничтожить кубинские воздушные силы на земле, открыв таким образом путь к вторжению с моря. И в полном соответствии с логикой последнего боя, с лозунгами "все или ничего", "родина или смерть" находилось признание социалистического характера кубинской революции, о чем Фидель во всеуслышание объявил в декрете.
Почему этот декрет вызывал у Че такую досаду? В конце концов, это была его собственная идея. Он полагал, что нет никакого иного пути развития, кроме социализма, и события, казалось, подтверждали это. Но имелась ли возможность составлять планы на будущее, когда Куба вновь оказалась перед угрозой войны? На протяжении минувшего года он часто думал о том, что социальный радикализм кубинской революции может раствориться в компромиссах и политиканстве. Ведь для человека, которому всегда нравилось оставлять за собой выжженную землю, которому так подходили метафоры сожженных за собой кораблей и мостов, время, когда страна открывала перед собой двери к раю или аду, не оставляя себе иного выбора, могло стать звездным часом.
Через несколько часов Че снова оказался в Пинар-дель-Рио. Фидель считал, что вторжение состоится на западе - там, где берег Кубы обращен к континенту, - так что Че находился в зоне, где, по сведениям кубинской разведки, следовало ожидать первых сражений. На исходе того же дня произошел странный несчастный случай, породивший множество слухов. Че сделал резкое движение и уронил пояс, на котором висел взведенный пистолет. Пистолет выстрелил, и пуля задела щеку Гевары. Различные источники не сходятся насчет того, куда пришлось ранение, в щеку или шею, но все соглашаются, что пуля чуть не пробила ему череп. Раненого немедленно доставили в больницу и оказали ему помощь. Че не стали давать никаких обезболивающих: врачи считали, что они могли бы вызвать аллергическую реакцию и спровоцировать приступ астмы, который в свою очередь повлек бы за собой паралич. Из Гаваны прилетела Алейда, чтобы ухаживать за мужем.
Тогда же, в 11 часов 45 минут ночи, группа ополченцев вступила в столкновение с авангардом десанта - группой легких водолазов, обнаруженных у южного побережья острова, в районе Плая-Хирон неподалеку от болота Сапата. Революционное командование узнало о событии менее чем через полтора часа. Той же ночью в Пинар-дель-Рио была проведена организованная ЦРУ отвлекающая высадка десанта. На резиновых шлюпках было установлено электронное оборудование, которое имитировало приближение судна к берегу. Майор Гевара удрал из госпиталя.
На протяжении ночи Фидель лично руководил мобилизацией ополченцев и формированием батальонов. Он пустил в ход все резервы, которыми располагал, в том числе и Школу командиров ополчения в Матансасе, лишь бы не дать десанту возможности захватить плацдарм. Лидеры революции снова превратились в партизан. В район боев отправились министр труда Аугусто аРтинес, Эмилио Арагонес, шеф полиции Эфихенио Амейхейрас и Оскар Фернандес Мель. Че переговорил с Фиделем в восемь часов утра. Захватчикам удалось занять три небольших населенных пункта в районе болота Сапата; произошли первые огневые контакты.
И Фидель, и Че все еще считали, что высадка была лишь тактическим маневром, а настоящее вторжение будет произведено где-то в другом месте. Че потребовал транспорт и солдат, умеющих стрелять из 120-миллиметровых минометов. Фидель смог найти и людей, и технику.
План операции был не так уж и плох, если не считать того, что ЦРУ недооценило политическую обстановку в стране. Интервенты должны были захватить плацдарм, оснащенный взлетно-посадочной полосой, назвать его "освобожденной территорией", доставить туда "правительство в изгнании", после чего немедленно получили бы признание со стороны Соединенных Штатов и ряда правительств Латинской Америки. В подготовке и проведении вторжения участвовало не только правительство США, но и правительства Луиса Сомосы в Никарагуа и Мигеля Идигораса в Гватемале, которые предоставили возможность устроить на своей территории лагеря для подготовки десантников. Политический союз между либеральным правительством Кеннеди и двумя наиболее зловещими диктатурами на континенте может быть понят лишь в системе координат сумасшедшей логики холодной войны.
Быстрая реакция малочисленной авиации кубинской революции (техникам приходилось творить буквально чудеса, чтобы заставить полдюжины машин держаться в воздухе) позволила нанести первый удар по силам вторжения. Сопротивление плохо вооруженных кубинских ополченцев не позволило десанту захватить плацдарм. И, помимо всего прочего, Фидель ловко, как фокусник, по телефону держал под контролем все детали сражения и готовил ловушку для захватчиков.
Известны несколько тысяч свидетельств очевидцев, в которых рассказывается о том, как три или четыре тысячи человек мчались к Плая-Хирон. Казалось, что стремление стрелять в захватчиков охватило население, как острозаразная эпидемия. Отставшие, опоздавшие и даже танки, которые не могли пробиться сквозь пеших, оставались позади, а батальоны, мобилизованные Фиделем, стремились вперед, чтобы схватиться с застрявшими на берегу гусанос. Первый день контратаки был отмечен соревнованием между Фернандесом "Испанцем" Дуке, Арагонесом, Дреке, Амейхейрасом и Рене Родригесом, кто из них скорее достигнет передовой линии, а затем и выйдет на берег. Это ни в коем случае не было чем-то необычным: ополченцы сражались яростно, останавливая танки и продвигаясь вперед под артиллерийским огнем. К 17 апреля захватчики оказались не только остановлены, но и полностью окружены и вынуждены были перейти к обороне.
Пропаганда в Соединенных Штатах рассказывала об этих событиях по-другому: "Я пытался застрелиться; я потерпел неудачу как коммунист; все было кончено. Фидель, я думаю, был ранен во время воздушного налета или же получил убежище. Рауль тем временем пропал. И-В довершение всего войска продвигались вперед и заняли порт Баямо".
Ночью 17- 18 апреля Фидель возвратился в Гавану из района боевых действий, чтобы получить донесение из Пинар-дель-Рио: высадка там казалась неизбежной. С побережья Кабаньяс и Ма-риэль можно было разглядеть множество военных кораблей, и Че принял меры по подготовке к обороне. Как только стадо ясно, что второй высадки не намечается, Фидель немедленно мобилизовал зенитное оружие и танки на Плая-Хирон. Для такого нетерпеливого человека, как Че, ожидание было, по-видимому, невыносимым.
Захватчики, у которых не было никакого боевого духа, встретившись с повсеместным народным сопротивлением, отошли из Плая-Ларга и сконцентрировались в Плая-Хирон, где им 18 апреля нанесли самые сокрушительные удары. Повстанческая армия заняла Плая-Хирон в 18 часов 30 минут 19 апреля, и вторжение провалилось. Незадолго до того американские суда приняли на борт незначительную часть сил вторжения, оставив на берегу более полутора тысяч бойцов и чуть ли не двести человек погибших. Фидель на бронеавтомобиле приехал на побережье.
Позже Че, вспоминая эти события, сказал: "Нельзя ожидать, что человек, которому от отца досталась тысяча акров земли, как только появится здесь, чтобы получить назад свою тысячу акров, не будет убит соотечественником, у которого никогда не было ничего, зато теперь есть страшное стремление убить этого парня за то, что тот хочет забрать его землю".
