Дорн вежливо улыбнулся и собрался было объяснить, что к нему относятся лучше, чем просто к иностранцу, потому что он жил в доминионе и говорит без акцента, который называют «европейским», но вошла горничная — молодая, красивая, со вкусом одетая, сделала легкий книксен. Дорн примолк, глядя, как она быстро, без суеты сервирует кофейный стол.

Кофе был очень горячим и чересчур сладким.

— Такой предпочитают в Египте, — сказал Гесс, пересаживаясь к ониксовому столику. — Вы родились в Германии, но воспитывались в Южной Африке, а я родился в Александрии, жил в Южной Америке, воспитывался в Германии… Однако детские вкусы определяют вкусы всей жизни.

«А я сломал свои детские вкусы, — вдруг отстраненно подумал Дорн, — и пью черное пиво, ем сладкую селедку, картошку с творогом, рыбу с молоком и мясо с фруктами…»

— Скажите, Дорн, как в Англии относятся к рейху?

— По-разному. Это зависит и от общественного положения, и от политических убеждений того или иного человека.

— Коммунистов исключаем сразу. Консерваторы?

— Они выжидают, я бы сказал.

— Чего?

— Они склонны к стабильности, господин рейхсминистр, поэтому события этого года их настораживают.

— Вы хотите сказать, — отреагировал Гесс, — они не поспешат протянуть нам руку?

— Но если протянут, это будет верная рука.

— Дальше… — нетерпеливо перебил Гесс, — Либералы?

— От них можно порой услышать, что Германия — это единственное место в Европе, где наведен порядок. Об этом они заговорили еще активнее после поездки в рейх Ллойд-Джорджа.

— Наверное, — почему-то усомнился Гесс, хотя Дорн говорил ему правду, которую сам воспринимал крайне болезненно, но сейчас кривить душой не мог, так или иначе, а нужно завоевать доверие этого человека.

— А что промышленники? — снова спросил Гесс.

— Думаю, эти круги вообще ближе всех стоят к воплощению Иден тесных контактов с рейхом. Но они только за экономические и торговые контакты, не больше.

Дорн начинал понимать, что дело не в украденных документах, не в «дезах», не в провокациях. Гесс хочет найти в Англии политических союзников. И ждет от него правды, которую ему не услышать ни от Нейрата, ни от Риббентропа, ни от Канариса, ни от Гейдриха.

— Почему вы думаете, что только промышленные круги заинтересованы пока в контактах с нами?

— Это видно, — неуверенно начал он, чтобы Гесс не подумал, что он заранее готов к этому разговору. А он был готов, поскольку понял, что с ним — весьма средним сотрудником СД — такой фигуре, как Гесс, больше не о чем разговаривать, кроме как о настроениях тех кругов, в которых Дорн вращается, — по массе деталей. После восстановления суверенитета Рейнской зоны многие поняли, что мы готовы и с оружием в руках вернуть себе свое. — Он осторожно глянул на Гесса, но тот был спокоен, значит, граница «лишнего» не перейдена. — Воюющей стране всегда нужны поставки — от боеприпасов до фуража. Это обещает экономический взрыв. Выгодно, вот и все. Так лучше уже сейчас твердо знать, что купит возможный торговый партнер. Но, как мне кажется, коммерческие круги хотят сближения в страхе перед войной. Любые уступки — только бы войны не было. А легче всего уступки делаются в торговле.

Гесс слушал Дорна и думал:

«Все-таки в Англии понимают, что Адольф хочет воевать в Европе. А я хочу, чтобы Англия помогла рейху решить свои проблемы без единого выстрела — до тех пор, пока это будет возможно. Без войны с Россией нам все равно не обойтись. Но к этой войне мы должны подойти, не разменявшись на пустяки. Чтобы было так, нужна политическая поддержка Британии. Во всем… От аншлюса Австрии до колонизации Польши. Иначе любые действия, планируемые на ближайшие годы, равны самоубийству. Нам нельзя повторять ошибок тупых вояк кайзера. Нельзя — никогда! Адольф уповает на свое провидение… Провидение, конечно, хорошо, особенно когда оно подкреплено делом. Успех на Рейне пока ничего не доказывает. Хотя безусловно сыграл на подъем патриотического духа нации и укрепил веру немцев в фюрера. А представить, что пришлось бы убираться с Рейна? Крах! И внутренний и внешнеполитический. Я об этом говорил. Я этого боялся. Я не могу позволить себе быть таким же лихим авантюристом, как Адольф, потому что все ему смотрят в рот и слепо подражают, но кто-то же должен думать…»

— Я читал вашу докладную, Дорн. Вы не вполне доверяете Венсу? Отчего вы молчите о его предложении? Он помог вам в деле с документами Идена. Стало быть, показал свои возможности.

— Я отдаю себе отчет, господин рейхсминистр, что подобные дела вершатся не на уровне Венс — Дорн. Мы можем стать лишь посредниками. Но в своей докладной я упомянул людей, которые могут уполномочить Венса. Это люди высокого круга. Пока я не вхож в него.

«Мне нельзя пережать, — думал Дорн. — Нужно, чтобы он сам подтолкнул меня к тем кругам, которые пойдут на взаимосближение. Это произойдет вне зависимости от того, стану ли я активным посредником или нет, но я должен знать о сближении как можно больше. Этим процессом, конечно, я не смогу управлять ни при каких условиях, в лучшем случае мы с Багратиони попытаемся его притормозить».

— Я дам вам рекомендации, — помолчав, сказал Гесс. — У меня в Британии есть добрые знакомые, которые помогут вам оказаться в хорошем обществе. Но это дело будущего. А пока скажите Венсу, что с ним хотел бы встретиться герр Вольтат, уполномоченный… Впрочем, не нужно говорить пока, кем и на что уполномочен Вольтат. Достаточно сказать, что он человек из Министерства экономики.

— Если Венс пойдет нам навстречу, я должен просить ввести и меня в круг более влиятельных лиц, не так ли, господин рейхсминистр?

Гесс одобрительно кивнул:

— Разумеется. Но не будьте слишком настойчивы. Англичане не должны думать, что в подобных контактах мы нуждаемся больше, чем они.

«Удивительно, — подумал Дорн, — мнения рейхсминистра и пиллавского гауляйтера Банге совпадают. Или оно настолько давно выработано, что уже стало партийной установкой?»

— Но существуют, — продолжал Гесс, — и противники нашего сближения. Они непременно найдут и своих посредников, чтобы сорвать наши планы. Кто станет ими? Монархисты? Клерикалы? Откуда они придут, можно предположить. Из Польши, из Чехии, из Австрии — оттуда, где нас сегодня боятся. И они будут бояться еще больше, если их традиционный защитник, Великобритания, возьмет нашу сторону.

— Я понимаю вас, господин рейхсминистр…

— Значит, Дорн, вы поняли, что входит в вашу задачу. Да, нейтрализация этих людей и их действий. Как вы станете выполнять задание, дело ваше. Метод убеждения, перевербовки? Пожалуйста… Компрометация? Ради бога… Я могу вас кое в чем сориентировать. Но прежде ответьте, кто у вас есть в Польше, в Австрии, в Чехии?

— В Вену назначен Фриц Дост, мы давно работаем вместе, я могу на него положиться. В свое время в Лондоне я познакомился с советником нашего посольства в Варшаве фон Шелией, оказывал ему некоторые услуги, надеюсь, он о них не забыл. — Дорн назвал имя фон Шелии не случайно, теперь можно будет объяснить, почему он, Дорн, выходит на аккредитованного в Польше дипломата из баронского рода: с санкции рейхсминистра Гесса, а потом, когда связь между ним и фон Шелией отладится, можно будет говорить — по заданию рейхсминистра Гесса. Но назвать по тем же соображениям имя доктора Гофмана Дорн счел нецелесообразным. Гесс наверняка будет проверять, и если ему будут понятны контакты Дорна с бароном-дипломатом, то сохранившиеся отношения Дорна — офицера СД с бежавшим из-под стражи антифашистом вызовут вопросы. — К сожалению, в Чехословакии мне опереться не на кого.

— Плохо, — ответил Гесс — Ищите людей в Праге. Потому что одним из вероятных провокаторов станет друг президента Бенеша профессор Карлова университета Дворник — он теолог или теософ, но суть не в том. Мало того, что ему доверяет Бенеш… У Дворника учился Шушниг, да-да, Курт Шушниг, австрийский канцлер. Дворник будет представлять интересы обоих пигмеев… За Австрию и Чехию может хлопотать и принц Гогенлоэ — нам пока неясна его позиция. Но мы знаем о его отношениях с Ванситартом. Вы получите черновой материал — записи бесед Ванситарта и Гогенлоэ, но уже вам делать выводы, чью сторону держит принц. Учтите, он крайне хитер и увертлив. Он нужен нам как совершенно наш человек, поэтому важно определиться с ним. Если же он отшатнется… — Гесс гневно свел густые брови. — А для фон Шелии у вас тоже найдется дело. Запомните такое имя — генерал Бургхарт. Начав разрабатывать контакты поляков и англичан, направленные против нас, вы безусловно придете к генералу. Он не подчинен даже Лиге наций, он вне влияний. Влияет на Бургхарта только сам Бургхарт. Кстати, — продолжил Гесс с язвительным смешком, — он бывший муж нынешней жены полковника Бека. И как то ни парадоксально, бывает у Беков в доме, там его дочь, что не мешает пребывать Бекам и Бургхарту в отличных отношениях. У поляков даже появился анекдот: «Один офицер спрашивает другого: "Где ты будешь встречать рождество?" Тот отвечает: "У себя дома". — "И много у вас ожидается гостей?" — "Да нет, только свои: будет моя жена, жених моей жены, моя невеста, муж моей невесты и жена жениха моей жены"», — Гесс заливисто расхохотался.