— Я всегда знал на горьком опыте своего дяди лорда Блэнфорда, что неосторожная любовная связь может погубить политическую карьеру раз и навсегда. Скандал принимает опасные для монархического принципа размеры. Речь идет уже не просто о частной жизни короля. Епископ Блант вынудил премьера дать соответствующие пояснения депутатам парламента. И Болдуин вынужден был приоткрыть некоторые частности ваших бесед, затронуть пикантные стороны проблемы, — король вздрогнул, — в том числе и открыть ту дилемму, которая вами обсуждалась в Виндзоре в прошлый четверг.

— Вы-то женились по любви, — вяло отозвался король. — Я помню, отец послал вам в качестве свадебного подарка отделанную золотом трость с гербом дома Мальборо… Вы женились по любви — и счастливы как мужчина и как политик. Я же должен выбирать. Это тяготит.

— Самое печальное, — продолжал Черчилль, — вовсе не проблема выбора. Леди Уэллис не пользуется популярностью… К тому же в коридорах власти о ней идут нехорошие разговоры.

Эдуард насторожился — неужели?…

— Нет, — понял его Черчилль, — нет, речь не о том, что она пятнает свое и ваше имя. Дело в том, что ее окружение настораживает. Ведь не очень давно у Идена исчезли кое-какие документы. Утверждают, что их похитила одна из дам, составляющих свиту миссис Уэллис.

— Имеется в виду американка?

— Затрудняюсь ответить на этот вопрос. Но окружение миссис Симпсон столь разнородно… Кстати, это тоже настраивает против нее. Круг, в котором вращается возлюбленная английского короля, должен быть предельно выдержан.

— Я скажу ей об этом, — ответил Эдуард. — Но не думаю, чтобы салон леди Симпсон могли использовать в шпионских целях, — король брезгливо поморщился.

— Однако меморандум «Германская опасность» пропал из Форин офис средь бела дня. И в тот день на площади Адмиралтейства стояла машина, в которой видели даму из свиты миссис Симпсон, Одиль Трайден. Вскоре после этого миссис Трайден из Лондона уехала на континент, а мужу прислала развод.

— Это домыслы ваших парламентских кумушек!

— Это, увы, данные Скотланд-Ярда. Но не только эти данные стали, к сожалению, известны палате. Болдуин сказал в палате, что король собирается с мыслями, и имел при этом в виду ту вашу неосторожную фразу, произнесенную в прошлый четверг, когда вы намекнули, что не слишком дорожите короной и готовы предпочесть ей любовь и счастливую жизнь частного лица.

— Ах, и это уже не секрет… — усмехнулся Эдуард.

— Увы, увы, — заохал Черчилль. — Кстати, о парламенте. Когда муссировался этот нежелательный аспект жизни двора, я приводил исторические параллели, я сделал, что мог. Меня поддерживала депутат от Плимута леди Астор… Но традиции… И я получил упрек. Мою горячность объяснили тем, что моя мать по происхождению американка. У кого-то даже достало осведомленности намекнуть, что в крови леди Дженни Рандольф течет индейская кровь… «Он защищает своих», — кричали в мою сторону. Но я защищаю прежде всего монархический принцип! Вас, Ваше Величество, я как политик с сожалением порицаю и как мужчина с сожалением вам сочувствую. Зачем леди Симпсон этот развод? Что он принесет ей, вам? Корону Великобритании леди Уэллис все равно не сможет получить. А вы не должны лишаться этой короны из-за своих чувств. Подобный выбор между чувством и долгом — крест всех королевских домов, — вздохнул Черчилль, его грузное тело заколыхалось. — Ганноверская династия не исключение. Или вспомните Тюдоров. Плантагенеты… Эдуард III и графиня Солсбери — яркий пример.

— Это было шесть веков назад, — усмехнулся король. — Но почему в XX веке, лишенном былых предрассудков, никто не хочет понять, что я человек, не только монарх? Я настаиваю на своем не только по личным мотивам. Я должен утвердить свою власть и политически выйти из плена традиций. Я не хочу оставаться только традицией, поймите, сэр Уинстон…

Черчилль все понимал. Он знал и горячий, взрывной нрав короля. Однако отречение Эдуарда никак не входило в личные планы сэра Уинстона. Наоборот, он страстно желал победить вместе с королем, видя в конфликте между Эдуардом и Болдуином возможность объединить вокруг себя не только симпатизирующих и сочувствующих королю в его затруднительном положении, но и политических противников премьер-министра, дабы устранить Болдуина с политической арены и — чем черт не шутит, пока бог спит, — занять его место. Почему нет?!

Устранение Болдуина и усиление, таким образом, власти и влияния короля увеличит и политическую активность Эдуарда — но с этой активностью Черчилль бы совладал, не конфликтуя. И он решил чуть-чуть польстить королю:

— Вести речь об отречении несколько, на мой взгляд, излишне. Ваше политическое влияние неоспоримо. Вы же спасли мир от войны, — Черчилль намекал на телефонный звонок короля Болдуину в то утро, когда была оккупирована Рейнская зона. Эдуард тогда заявил премьер-министру, что, если из-за Рейнской области будет развязана война, он отречется от престола. И теперь Черчилль хотел представить невмешательство английского кабинета как исключительно королевскую заслугу.

— Да полноте вам… — вздохнул король. — Просто в тот день я уже высчитывал, когда первая бомба упадет на Лондон.

Черчилль будто не слыхал короля:

— Я хочу, Ваше Величество, сообщить о тех конкретных мерах, которые мной разработаны для спасения короны и соблюдения всех ваших личных интересов. Не следует леди Уэллис торопиться с разводом. Он только подкинет дров в огонь. А камин и так горяч. Но главное, я говорил с Бивербруком. Мои доверенные лица переговорили с Рогермиром. Их газеты начнут агитировать за ваш брак. Конечно, морганатический. Тогда, возможно, развод леди Симпсон будет более уместен. Шестьдесят членов парламента будут поддерживать династию — в конце концов они должны думать о наследнике престола…

— У меня есть брат, — отмахнулся от этой темы Эдуард. — У него есть дочь.

— Я проведу в парламенте билль о создании новой партии, — продолжал Черчилль, — королевской, и сам стану во главе ее. И от имени этой партии начну создавать кабинет оппозиции Его Величества, — это был лихой маневр, достойный потомка пирата Дрейка по женской линии, каковым являлся Черчилль, — потомком герцога Мальборо он был по линии мужской.

— Насколько я понимаю, — заговорил Эдуард, — роялистская партия должна тесно сотрудничать с монархом? — король нащупал свой политический интерес.

— Я уверен! — с победными интонациями в голосе заключил Черчилль. — Мой призыв молиться за короля найдет своих сторонников.

Черчилль был преисполнен решимости. Но такой же решимости не хватило королю.

27 октября миссис Симпсон получила официальный развод с мужем, и путь к браку для короля был открыт. Женщина умело управляла влюбленным монархом. И рядом с ней теряли свой авторитет и Болдуин, который требовал разрыва короля с американкой, и Черчилль, который взывал к неторопливости. Миссис Симпсон слишком уж по-американски устраивала свои личные дела — с размахом. Ей очень хотелось выйти замуж за короля. Существовало еще одно важное обстоятельство, тоже не в пользу Эдуарда, — миссис Симпсон не принадлежала к аристократии доллара.

…И они проиграли.

11 декабря король Эдуард VIII отрекся от престола. Он принял имя и титул герцога Виндзорского. Леди Уэллис парламент Британии в титуле отказал — месть женщине, которая посмела слишком влиять на английского короля.

Черчилль в те дни считал, что его политическая карьера закончилась навсегда. Уж больно скандальную ставку сделал он в своей борьбе за лидерство. Черчилль уйдет в тень, пока сама Англия не призовет его начать борьбу с Гитлером во имя своего спасения.

Лаллингер уехал так спешно, что Гейдрих не успел даже подумать о его преемнике. Временно обязанности Лаллингера поручили штандартенфюреру Лею. Вот почему именно Лею и выпало информировать Дорна о неожиданном указании, спущенном в отдел зарубежной агентуры с таких заоблачных вершин, что у штандартенфюрера просто душа перевернулась.