А обрюзгший могильный камень этого настроения продолжал с дурным энтузиазмом трамбовать место захоронения:

– Пупсик, да прекрати ты сжимать свои хорошенькие губки, скажи Виталику что-нибудь ласковое! Вот увидишь, как Виталик тебя за это наградит! У Виталика много возможностей, Виталик на Урале царь и бог!

Эта фраза заставила сидевшего в первых рядах мужчину оглянуться. Видимо, ему тоже было любопытно лично лицезреть уральского самодержца, именующего себя, как и положено венценосной особе, в третьем лице.

Вика еще при посадке обратила внимание на этого странного пассажира. Высокий, стройный, худощавый, гибкие движения, великолепно сидящий костюм от Бриони – мужчина казался инородным включением в собравшейся в накопителе толпе. И роскошный костюм тут был совершенно ни при чем, это сейчас вовсе не редкость.

А вот молочно-белая, словно никогда не видевшая солнца кожа, длинные волосы платинового оттенка, зачесанные назад, идеальной формы твердые губы, великолепный подбородок, и все это в сочетании с совершенно ненужными в пасмурный осенний день непроницаемо-черными солнцезащитными очками не могло не привлечь к себе внимания остальных пассажиров. В том числе и Вики.

Откровенно таращиться на необычного мужчину, как это делали некоторые дамочки, она не могла. К тому же прилипший, как обертка от мороженого, клювоносец забирал все внимание Вики.

Но она все же ловила себя на странном желании подойти к мужчине поближе и снять с него очки. Нет, черты лица девушку не очень волновали, и так было видно, что они классические, словно у ожившей античной скульптуры.

Вика хотела увидеть его глаза.

Зачем, почему – объяснить этого не могла. Как и непривычного покалывания, пронесшегося вдоль позвоночника, когда они с незнакомцем случайно столкнулись при посадке в самолет.

Мужчина, кстати, тоже вздрогнул и, вполголоса извинившись, пропустил девушку вперед.

И Вика могла поклясться, что он смотрит ей в спину сквозь черные стекла своих очков.

Но потом незнакомец занял свое место впереди и больше ни разу не обернулся.

До тех пор, пока осточертевшая Вике особь не провозгласила себя уральским божеством и по совместительству – царем.

Царь Виталик между тем решил усилить натиск и заполучить наконец все более желанную игрушку себе. А то ишь, цену себе набивает, даже разговаривать не желает, делает вид, что рядом никого нет! Да знаем мы таких, дорогая штучка, сразу видно, но ничего, денег у нас хватит.

– Все, кисуня, договорились! – хрюкнул от возбуждения утконос. – Сейчас прилетим и из аэропорта сразу поедем в ювелирный салон, выберешь себе там все, что захочешь. А потом – ко мне, в мое десятикомнатное скромное бунгало, отметим знакомство в баньке, ладушки?

Вика, все это время сосредоточенно смотревшая в иллюминатор, повернулась к обрюзгшему Виталику и пару секунд с холодным вниманием рассматривала его рожу, вблизи оказавшуюся еще гаже – стали видны черные точки на обширной поверхности клюва.

Незнакомец в черных очках, увидев это, понимающе усмехнулся и утратил интерес к царю и богу Урала, приняв прежнюю позу.

Это почему-то задело Вику гораздо больше, чем грязные намеки утконоса.

Она прищурилась и, поджав губы, нажала кнопку вызова стюардессы.

– Да зачем же, лапонька? – оживился Виталик, решивший, видимо, что лед тронулся. – Все, что тебе надо, я принесу, ты только скажи! Открой же ротик, я люблю открытые ротики!

Очень хотелось снять туфлю и врезать шпилькой по квакающей роже, но Вика как юрист прекрасно понимала все последствия этого поступка. Да и десять лет жизни на немецкой земле научили сдержанности.

Поэтому она дождалась появления стюардессы – тетки лет сорока в плохо сидящей форме – и, позванивая сталью в голосе, поинтересовалась:

– Объясните мне, девушка, почему я должна терпеть неудобства в бизнес-классе?

– Какие неудобства? – приподняла выщипанные в нитку брови «девушка». – Вам плед нужен? Или пить хотите? Так вы скажите, зачем же терпеть?

– К неудобствам, причем весьма надоедливым, я отношу вот ЭТО. – Брезгливо поморщившись, Вика указала на сияющего улыбкой триумфатора-попутчика. – Уберите его немедленно!

– Что значит – уберите? – подбоченилась стюардесса. – Он такой же пассажир, как и вы, между прочим, и у него посадочный талон как раз на место рядом с вами!

– Серьезно? – тоже приподняла бровь Вика. – Но тогда почему при взлете ЭТО сидело на другом месте, потом, я видела, оно о чем-то пошепталось с вами, любезная, и оказалось рядом со мной, на пустовавшем до того момента месте? Сколько оно вам заплатило?

Тетка побагровела, со свистом набрала полную грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но тут до Виталика, видимо, дошло – его не уважают. Он вскочил со своего места и, нависнув над Викой, заверещал, брызжа слюной:

– Это кто тут «оно»?! Ты кого, сучка, за мужика не держишь?! Я тебе что, педик, чтобы меня «оно» звать?! Я тебе, дрянь, сейчас при всех вдую, чтобы знала, кто тут мужик!

– Видите? – слегка отклонившись в сторону от летящих брызг, спокойно произнесла девушка, демонстративно игнорируя угрозы и мат уральского божества. – Любопытно, как вообще эта особь оказалась в пассажирском салоне, а не в клетке в багажном отсеке, но это уже отдельная тема для разбирательства. В салоне есть дрессировщик или хотя бы ветеринар с транквилизатором?

– Ах ты!.. – Утиный нос Витальки стал фиолетовым, шерсть в нем вздыбилась, физиономию перекосило от ярости. – … холеная! Небось уже сосешь кому-то, да?! Крутая, да?! Думаешь, трахатель твой тебя защитит?! На земле, может, и да, но здесь, сейчас я тебя научу вежливости!

Он оскалился и размахнулся. Стюардесса завизжала и с топотом ломанулась за штору, а Вика вместо того, чтобы хотя бы попытаться защититься от удара, продолжала с презрением смотреть в бешеные глаза хама.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «Хороша я буду на переговорах с подбитым глазом».

Но царь и бог Урала почему-то застыл в нелепой позе, с занесенной для удара рукой и с выпученными глазами.

А потом послышалось характерное журчание, и брючата Виталика намокли.

Но он по-прежнему стоял, не шелохнувшись, и злоба в его глазах сменялась ужасом. Где-то через минуту утконос судорожно дернулся и, по-бабьи взвизгнув, грохнулся на пол.

Остальные пассажиры, до сих пор тихо сидевшие по своим местам, зашевелились, кто-то вскочил, кто-то закричал, шум и суета нарастали.

И только один человек снова надел черные непроницаемые очки и спокойно погрузился в чтение газеты.

Но Вика теперь знала – глаза у незнакомца серебряные.

Час перед посадкой прошел, нет – пробежал, подгоняемый суетой вокруг уральского самодержца. Сначала Виталька грузным кулем лежал в проходе между рядами, закатив глаза и подвывая. Но довольно быстро в салоне эконом-класса удалось найти врача, который не обнаружил у страдальца никаких нарушений состояния здоровья: давление оказалось в норме, пульс тоже, сердце работало без перебоев.

И с утконосом перестали церемониться, посчитав его обычным алкашом, упившимся до… до недержания мочи, в общем.

Пассажиры бизнес-класса устроили коллективный ор, не желая находиться в одном салоне со смердящим чмом. Попытка перевести его в эконом-класс закончилась еще большим ором – народу там побольше летело, – к тому же и мест свободных там не оказалось.

В общем, царь и бог Урала до конца полета вынужден был ютиться в кресле бортпроводников, причем на подстеленном под задницу пластиковом пакете, чтобы не намочить сиденье. Вся его фанаберия куда-то трусливо юркнула, оставив хозяина один на один с разгневанной стюардессой, которой пришлось в срочном порядке мыть пол, ликвидируя следы Виталькиного позора.

Недавний казус стал темой живого обсуждения до самого конца полета, версия, само собой, была одна – пить надо меньше. Некоторые дамы постарше выражали искреннее сочувствие Вике, со смехом вспоминая ее слова о незадачливом кавалере. Мужчины презрительно морщились – не умеешь пить, не берись. Вот мы бы никогда так не оскандалились!