Контрастный душ не подвел, кровь по венам разогналась, не плелась больше вялой струйкой, цепляясь за стенки сосудов, а с энтузиазмом строителей БАМа неслась к сердцу и дальше, в голову, вымывая из мозга похмельные гнусь и бред.

Но они, гнусь и бред, отступать явно не намеревались, перейдя из ментальности в реальность.

Ничем другим доносившиеся из-за двери в ванную вопли объяснить было нельзя. Они бормашиной ввинтились в мозг, стоило Мартину выключить воду. Разобрать, кто это блажит и по какому поводу, из ванной не удавалось, но не выскакивать же голым!

Пришлось вытереться наспех и, завернувшись в махровый халат, выбежать на разборки – какая… гм, невоспитанная особь женского пола посмела вести себя в ЕГО доме так нагло?!

То, что скандалит мадам, стало понятно еще в ванной. Хотя всегда оставался вариант с кастратом, но вроде ничего подобного среди знакомых Мартина не числилось. Или никого?

Неужели Лидка приперлась и посмела права качать? Ведь уже нарвалась однажды на грандиозную выволочку, едва не получив под круглый упругий зад коленом за попытку всучить Зинаиде свои грязные труселя и колготки на предмет постирать.

Не должна в принципе, она девица хваткая, сообразительная, настроение любовника улавливает чутко и особо не выпендривается. Знает, короче, свое место.

Это действительно была не Лидка. Совершенно обалдевший Мартин даже ущипнул себя за руку, пытаясь разбудить, – происходившее в его собственном доме не лезло ни в какие ворота: ни в хоккейные, ни даже в футбольные.

– А, вот и он! – рослая, обилием косметики и силикона похожая на трансвестита девица гневно повернулась к мужчине и грозно впечатала внушительные кулаки в бока. Хорошо, что свои, но Мартин невольно охнул. – Наплескался наконец! Так вот, эту наглую тетку, – кивок в сторону мертвенно-бледной Зинаиды, – я увольняю! Немедленно! Чтобы духу ее здесь не было! Она посмела сказать консьержу, что меня, МЕНЯ здесь никто не знает и не ждет! В моем собственном доме! Тварь наглая! Вон отсюда!

– Мартин, что это? – еле слышно проговорила Зинаида, растирая левую сторону груди.

– Что-о-о?! – От злости гренадер-девица стала похожа на обожравшегося кровью клопа. – Прислуга смеет называть тебя по имени?! Да как…

– Стоп! – заорал Мартин, зажмурившись и подняв вверх ладони. – Тихо!

– Но…

– Тихо, я сказал! Иначе выкину за дверь без разговоров!

Девица прошипела что-то невразумительное и, возмущенно тряхнув редкими, выбеленными до состояния старых портянок волосами, заткнулась.

– Вот так-то лучше. Альбина, позволь поинтересоваться, – он начал тихо, чуть ли не шепотом, но постепенно голос мужчины становился все громче, завершившись впечатляющим рявком, – какого дьявола тебе тут надо? Ты что, совсем обдолбалась в каком-нибудь клубе и адреса перепутала? Это не твой дом, детка, это моя квартира, МОЯ! И мне, кстати, очень интересно, откуда у тебя мой адрес? Мы, к счастью, не настолько близко знакомы, чтобы я захотел привести тебя сюда, ты не в моем вкусе. Ты – всего лишь дочь моего приятеля, Степана Петровича Кругликова, мы были представлены друг другу, но и только! При всем моем уважении к твоему отцу – с дочерью мужику не повезло. Причем это еще мягко сказано! Немедленно извинись перед Зинаидой Пафнутьевной и убирайся!

– А, так эту дуру зовут Зинкой! – ничуть не испугалась грозного рявка мадемуазель Кругликова.

– Нет, ну я знал, конечно, что у Степана Петровича дочь не семи пядей во лбу, но не предполагал, что случай настолько запущенный! – Мартин изумленно пригладил мокрые после душа волосы. – Эй, ку-ку, подруга, дверь там! Это не твой домик, это мой домик, сейчас ты сделаешь два шажочка, переступишь порожек и скроешься отсюда раз и навсегда! Я не настолько дорожу хорошими отношениями с твоим папенькой, чтобы терпеть выходки его укуренной кобылы!

– Так, старуха, – абсолютно проигнорировав пламенный спич хозяина квартиры, Альбина грозно надвинулась на казавшуюся совсем маленькой по сравнению с ней домработницу, – говорю последний раз – собирай свои манатки и дуй отсюда! Теперь я здесь хозяйка, просто кое-кто забыл обо всем на свете! Ничего, вспомнит! Ну, чего встала?

– ОК. – Весь этот театр абсурда окончательно надоел Мартину, уснувший было рок-звонарь добрался-таки до репертуара «Рамштайн», и больше всего мужчине хотелось сейчас придушить эту хабалку, но он сдерживался. Пока. – Кое-кто, я вижу, слегка подзабыл русский язык, придется объясняться на языке жестов.

– Чего? – наманикюренные ручищи снова уперлись в бока.

– Того.

И в следующее мгновение одна из ручищ оказалась пребольно вывернутой за спину, отчего внушительный корпус дамы невольно согнулся вперед. Джинсы на широком заду угрожающе затрещали, изящные ножки в туфельках сорокового размера мелко засеменили в нужном направлении, то есть к выходу.

А как не семенить, когда тебя поставили почти раком? Где вы видели широко шагающих раков?

Альбина взвыла, а потом высыпала на голову Мартина и всех, кто пожелал ее выслушать, коллекцию отборнейшего мата, причем некоторые перлы были поистине раритетными. И пока ее волокли до лифта, на лифте и мимо ошалевшего консьержа вон из дома, барышня умудрилась ни разу не повториться.

Много нового и познавательного узнал Мартин о себе и о своем происхождении. А также о ближайших перспективах.

– А теперь послушай меня внимательно, – холодно сообщил он, брезгливо разглядывая взъерошенную мадемуазель Кругликову, похожую из-за размазанной косметики на привокзальную шлюху после трудовой вахты, – если ты спьяну, обкурившись или еще по какой-либо невероятной причине явишься сюда, я натравлю на тебя свою службу безопасности. А они парни суровые, политесам обучены еще меньше, чем я.

– Да я…

– Вполне допускаю, – Мартин поморщился, словно от зубной боли, – что вчера, будучи в невменяемом состоянии, я мог натворить несусветных глупостей, и даже – не дай бог, конечно – переспать с тобой. Но это не дает ни тебе, ни твоему отцу каких-либо прав, поняла? Я со многими спал, дорогуша, но они вели себя правильно, за что и получали милые презенты. А ты повела себя неправильно – и получила по шее. Еще раз явишься – так легко не отделаешься.

– Ты дебил, Пименов, – проворчала Альбина, растирая руку. – Мое сегодняшнее унижение обойдется тебе… – Она подняла лицо и прикрыла глаза, словно подсчитывая что-то. – Ну, не знаю, надо с папой будет посоветоваться. Думала вначале сказать – дополнительного ребенка мне заделаешь, но нет, не хочу. Сама спиногрызов не люблю. Так что – либо домик на Сейшелах, либо яхта.

– Бред какой-то, – пожал плечами Мартин, направляясь к двери подъезда. – Надо будет Кругликову сказать, чтобы дочуру в закрытом отделении психушки держал, рядом с Мэрилин Монро и королевой Елизаветой.

– Придумала! – проорала ему в спину девица. – Ты на меня свою авиакомпанию перепишешь!

– Всенепременнейше! – буркнул Пименов, захлопывая монументальную дверь подъезда.

Столпившаяся у стеклянной стены холла кучка соседей, привлеченных виртуозным лексическим мастерством Альбины, при виде мрачного (да еще и полуголого, между прочим) олигарха мгновенно самоликвидировалась, рассыпавшись на отдельные составляющие. А отдельные составляющие, будучи людьми воспитанными, раскатились по своим элитным емкостям.

Консьерж, он же охранник, здоровенный парень в униформе, сейчас явно сожалел о своем почти двухметровом росте, мешавшем ему притвориться мешком с картошкой, забытым кем-то из жильцов. Вид ТОГО САМОГО ПИМЕНОВА, искрящего от злости, полуголого, с мокрыми растрепанными волосами, медленно приближавшегося сейчас к закутку охраны, радужных перспектив не сулил. Отнюдь.

Место бы сохранить!

– Максим. – Бли-и-ин, он, оказывается, знает его имя! – Попробуйте объяснить причину, по которой вы пропустили ко мне совершенно неадекватного человека?! Она чуть не разгромила мою квартиру, оскорбила Зинаиду Прасковьевну…