– Мне кто-нибудь объяснит наконец, что происходит? – Видно было, что Антон разозлился всерьез.

– Пойдем-ка на свежий воздух, – Плужников взял сигареты и зажигалку. – А дамы без нас разберутся. Не волнуйся, малыш, – он чмокнул жену в щеку, – я все улажу.

Мужчины вышли из душной избенки и устроились на бревне, сменившем профессию и ставшим скамейкой для туристов.

– Ну, – Антон выпустил через нос внушительный фонтан сигаретного дыма и повернулся к Плужникову, – чего я не знаю? Почему истерит Венька?

– Понимаешь, у местных существует поверье, что с острова Колдун ничего вывозить нельзя. Там можешь собирать все что угодно и есть, сколько влезет, но любая попытка прихватить что-либо с собой заканчивается плачевно. Наверное, поэтому мужик с острова и пытался отобрать у вас добычу, а ты избил беднягу.

– В смысле плачевно? Все рыдают, что ли? – хмыкнул Тарский.

– Не придуривайся, – Вадим поморщился, – ты же не такой кретин, каким кажешься.

– Вот спасибо!

– Вот пожалуйста. Короче, все, рискнувшие попользоваться вывезенным с острова, умирают. Причем смерть некоторых бывает, мягко говоря, нелегкой.

– Да иди ты! – Антон попытался лихо отщелкнуть окурок, но пальцы почему-то отказались подчиняться хозяину, и окурок, гнусно хихикая, совершил мягкую посадку на обтянутое джинсами колено. Джинсы немедленно потемнели от гнева. – Ч-ч-черт, вот же гадство! Джинсы подпалил!

– Во-о-от, начинается! – Плужников попытался сконструировать испуганную физиономию, но улыбка, ерзая в уголках глаз, испортила все дело.

– Ага, за попытку обокрасть остров Колдун мне грозит смерть на костре инквизиции, – разозлился Антон, рассматривая темное пятнышко на джинсах. – Вы что, всерьез верите в эти бредни? Взрослые вроде люди, а ведете себя порой хуже младенцев.

– Это в смысле – писаемся?

– Это в смысле – в сказки верите, – Тарский сбегал к озеру и через пару минут вернулся с ведром, до краев наполненным отборными грибами.

Белые, подберезовики, подосиновики гордо поигрывали мускулами, среди парней не было ни одного старенького и гнилого. Кокетливые лисички смущенно хихикали под кружевными янтарными шляпками. В целом уроженцы острова Колдун могли смело позировать для портфолио.

– Ты посмотри, красавцы какие! Представляешь, какую вкуснятину из них девчонки приготовят! – Антон мечтательно зажмурился. – Мням! Их даже перебирать не надо, все суперские! А в лодке еще корзина с ягодами, те вообще заставят язык проглотить!

– Извини, но все это великолепие придется выбросить, – Плужников поднялся с бревна и направился к двери. – Все равно никто есть не будет.

– А спорим, Динка будет?

– Это вряд ли, она себе не враг. Зачем рисковать? Место это загадочное…

– Слушай, мы здесь уже сколько толчемся, обшарили все окрестности, заглянули под каждый камень – и что? Хоть что-то таинственное или мистическое произошло? – Антон снисходительно похлопал Плужникова по плечу. – Пора, други мои, признать, что приперлись мы в эту дыру совершенно напрасно, и попытаться хоть немного компенсировать моральные потери материальными благами. Рыбки наловить и насушить под московское пивко, грибов, ягод наесться от пуза. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы! – пафосно провыл он.

Дух Николая Островского грязно выругался и попытался придушить негодяя, издевающегося над выстраданными строчками, но призрачными руками это сделать не удалось.

Вадим протянул руку к двери, намереваясь открыть ее, но деревяшка, скрипуче хохотнув, распахнулась секундой раньше.

– Вы чего тут застряли? – Путырчик, выскочивший первым, едва не сбил приятеля с ног. – Неужели наш Тони так плохо соображает?

– Это наш Веник плохо соображает, – Тарский ловко посторонился, давая дорогу рыжей комете. – Иначе бы вместо бреда нес что-нибудь более полезное. И вкусное. Диночка, – мурлыкнул он, обнимая за плечи вышедшую вместе со всеми Динь, – девочка моя, ты ведь приготовишь для своего Тони эти вкусные грибочки?

– Но… – девушка растерянно посмотрела на своего принца. – Разве Вадим тебе ничего не рассказал?

– Ой, неужели ты веришь в эту чушь? – Антон наклонился к полыхавшему ярко-алым маленькому ушку и, доведя концентрацию бархатистости голоса до предельно допустимой, проворковал: – Ты же такая у меня умничка, или я в тебе ошибся? Ты хочешь, чтобы я в тебе разочаровался?

– Нет, что ты, Тошенька, милый, я… – Губы Динь задрожали, глаза немедленно включили обильное слезоотделение, девушка судорожно вцепилась в смугло-гладкую руку и пролепетала: – Я приготовлю эти грибы, обязательно. Ты хочешь покушать сейчас или можно отложить до завтра?

– Ну что ты, маленькая моя, – Тарский победно глянул на Вадима, – сегодня уже слишком поздно. Да мы с тобой и наелись там, на острове. И устали, да, солнышко?

Солнышко старательно оправдывало заезженный эпитет, полыхая от смущения. Лена понимающе переглянулась с Ириной, тяжело вздохнула и удрученно покачала головой. Котяра, похоже, все же снизошел до влюбленной девушки и «осчастливил» бедняжку.

Теперь Дине Квятковской станет гораздо хуже.

Огромная, раздувшаяся от собственной значимости луна нехотя выпала из уютного облака. Без мягкой перины на небе было как-то некомфортно, сквозило со всех сторон, звезды издевательски хихикали над округлостями светила. И пусть упитанность эта была временной, через пару дней от нее ничего не останется – новолуние лучше всяких диет, но пока в перспективе была печальная участь: тяжелое, перенасыщенное отрицательной энергетикой полнолуние.

Луна ужасно не любила этот период, она ведь все-таки женского рода. К тому же двуличные звездочки, льстиво заверявшие, что полная женщина – потаенная мечта любого нормального мужчины, за спиной светила вовсю прикалывались по поводу отсутствия талии у красотки.

И потому каждое полнолуние красотка пребывала в отвратительнейшем настроении, что давно было отмечено обитателями планеты Земля. Недовольство луны пробуждало все самое темное в людях, провоцировало силы мрака на активизацию действий, на проведение отвратительнейших ритуалов, сопровождаемых кровавыми жертвоприношениями.

И один из таких ритуалов готовился сейчас на берегу Сейдозера. Вернее, начало ритуала, поскольку был он сложнейшим по выполнению и протяженным во времени. Это чудовищное по жестокости действо должно было освободить душу одного из сильнейших шаманов-нойд, несколько столетий тому назад залившего кровью и опутавшего ужасом эти места. Уничтожить его физически удалось только после того, как душа колдуна была заключена в один из камней-сейдов.

Но он не смирился. И остался в памяти людской в виде страшных сказок и легенд. Местные до сих пор верят, что душа шамана может освободиться, если к Сейдозеру придет подходящий носитель. Для этого не подходил любой смертный, нет, нужен был человек, чья душа сочилась такой же злобой, как и запертая душа шамана. Но самое главное – кандидат за право обладать сомнительной честью – стать сосудом для чужой сущности – не должен был дрогнуть при выполнении ритуала освобождения, осуществить все жертвоприношения в нужной последовательности и строго определенным способом, в каждом отдельном случае – своим. По одному на каждое полнолуние.

Много страшных легенд бродило, кашляя и подвывая, в этих местах. Следом тянулись поверья и сложившиеся веками традиции, одной из которых был, к примеру, запрет на вывоз с острова, где стоял камень-сейд с душой шамана, всего, что принадлежит этому острову. Местные боялись, что древний ужас может вырваться с любой мелочью.

Кто знает, сколько поверивших легенде приезжали к камню, рассчитывая на сомнительное могущество.

Нашелся такой человек и в цивилизованной Москве двадцать первого века. Откуда он узнал о шамане? Интернет, господа.

Перспектива возможной власти над судьбами людей настолько впечатлила его, что за дело он принялся с фанатизмом. Подходящие жертвы были отобраны и направлены в нужное время в нужное место. Причем будущие жертвы даже не подозревали, что их выбор места отдыха вовсе не был спонтанным. Как, впрочем, не был случайным и состав команды. И завтра, в полнолуние, один из них станет первой жертвой.