Наконец нашли нужный проход, изо всех сил налегли на весла и полетели прямо на барьер…

Какая же нужна уверенность, чтобы действовать с такой дерзкой смелостью! Лодка взлетела на волну, нос ее на мгновение повис в воздухе, и в следующую секунду она уже была на тихой воде, по ту сторону рифов!

Подошли к отвесной стене берега, двинулись вдоль нее. Поворот налево, в маленькую бухточку, потом направо, — и вот, наконец, узкая расселина в скалах…

Эта расселина, или, как называют их, фиорд, и была на примете, когда речь шла о Скалах Ласточкиных Гнезд., Шириной и длиной не больше хорошего корабля, она находилась в недоступном месте и ни в каком случае не могла считаться удобной стоянкой.

Отвесные стены вздымались метров на триста — четыреста… Даже шум прибоя и бурунов едва доходил сюда. Зато каждый звук откликался эхом, как в пустой бочке. Едва лодка вошла в фиорд, как моряки опять увидели наверху проблески света. Но как узнать, кто там?

— Крикну-ка я голосом «вау-вау», — предложил один товарищ. — Если свои, узнают.

— А не рискованно? — возразил другой. — Вдруг там враги? Услышат, и сразу поймут обман: откуда здесь, у самой воды, могут взяться обезьяны?

— Если б подняться выше, под деревья, тогда — ничего.

— По этим стенам? В темноте?

— Но мы должны выяснить обстановку до утра, а часа через три-четыре начнет светать!

— Чего ради нам хитрить? — воскликнул Сидан. — Дело не в том, узнают нас враги или нет, а в том, чтобы мы их узнали. Кричи!

И в ночной тишине разнесся крик вау-вау…

Наверху замелькали тени, кто-то наклонился над обрывом, и оттуда послышался такой же ответный крик.

— Наши! — обрадовались товарищи. Сверху полетела пылающая головешка, с шипением упала в воду. Падая, она успела немного осветить черную бездну.

— Кто вы? — чуть слышно донеслось сверху.

— А вы?

— Мы вас ждем…

— Откуда вы нас знаете?

— «Саардам»…

— Зачем вы стреляли?

— Сигналили кораблю.

— Свои! — радостно зашумели в лодке.

Но, чтобы окончательно увериться, задали еще вопрос:

— Кто из наших знакомых есть среди вас?

— Сурат, товарищ Сидана…

— Слезай сюда, если можешь.

— Сейчас! Жди в правом углу.

Тотчас там засветился огонь, но свет едва достигал середины стены. Морякам не верилось, что по ней можно спуститься.

Однако через несколько минут они заметили, что человеческая фигура шевелится на какой-то ступеньке уже на нижней половине стены. Еще немного — и человек закачался в воздухе на длинной веревке. Наконец он спрыгнул в лодку.

— Сурат!

— Сидан!

Приятели сердечно обнялись и этим подтвердили перед всем миром свою дружбу.

— Мы были уверены, что это «Саардам», — говорил Сурат, — но не могли придумать, как дать вам знать о себе. Крик не долетит, а стрелять боялись. Но пришлось выстрелить, когда корабль начал отходить. К счастью, у нас есть один револьвер на всех.

— Сколько же вас здесь?

— Пять человек. Ждем уже неделю. Прислали на всякий случай, так как определенного места никто не знал. Дежурят товарищи и в других подходящих пунктах на побережье. Мы не надеялись на такую удачу! Рассказывай, горячее было дело? Много наших погибло?

— Двое… Зато у нас теперь сто пулеметов и тридцать тысяч винтовок!

— Тридцать тысяч?! — даже подскочил Сурат. — На целую армию хватит!

— Найдется ли здесь надежное место, чтобы спрятать все это добро?

— Можно найти, было бы что прятать. Хотя бы тот лаз, через который я пришел: удобный, только маловат, все богатства не поместятся. А теперь, друзья, приглашаю вас в гости!

Охотников идти, вернее лезть в гости, нашлось больше чем нужно. Пришлось четырем остаться в лодке, а остальные начали карабкаться наверх.

— Как видите, мы и веревку длиннющую свили, и узлов на ней наделали, чтобы легче было лезть, — пояснил гостеприимный хозяин и первый стал подниматься.

Узкая трещина в стене скоро перешла в своеобразный туннель, образовавшийся между наваленными одна на одну скалами. Пробираться по нему было не очень приятно: то и дело приходилось сгибаться, скрючиваться, даже ползти по острым камням, на каждом шагу подстерегали провалы и щели. Хорошо еще, что навстречу вышли товарищи с огнем.

— Трудно же нам достанется, когда будем взбираться с грузом, — заметил Сидан.

— Ничего, можно приспособиться, — ответили хозяева. — Придумаем что-нибудь.

Наконец взобрались на самый верх, к сложенному из сучьев шалашу, перед которым горел костер, словно маяк, направленный в сторону моря.

Океан чернел и дышал где-то глубоко внизу. Шум волн едва доносился. А позади в диком беспорядке громоздились горы. Хотя и нельзя было рассмотреть их в темноте, но чувствовалось, как напирают они на берег.

— Как же вы добрались сюда? — с уважением спросил Сидан.

— Когда нужно — везде пройдешь, — усмехнулся товарищ.

— Есть ли близко люди? Бывают ли здесь голландские собаки?

— Очень и очень редко, потому что заселить эти горы почти невозможно, да и доступа к морю нет. Кое-где, правда, встречаются хижины, о которых, кажется, не знает ни бог, ни люди. До ближайшего более-менее значительного селения по прямой километров двадцать — тридцать, но чтобы дойти туда, нужно три-четыре дня.

— Тем лучше! — удовлетворенно сказал Сидан. Долго еще разговаривали товарищи и улеглись отдыхать только перед рассветом. Л с восходом солнца были уже на ногах.

При дневном свете окружающая местность производила еще более суровое впечатление. Легкий свежий ветерок морщил темно-синюю поверхность океана, и она искрилась под лучами солнца, как рыбная чешуя. Среди рифов по-прежнему пенились буруны. Скалы утратили свою таинственность, зато суровая мощность их увеличилась. Камни и лес, лес и камни, — больше и нет ничего. Лишь дальше на запад вьется дымок вулкана.

В самых недоступных трещинах со стороны океана прилепились к скалам тысячи гнезд ласточек-саланганов. Сверху открытые, не замурованные, как у наших ласточек, они напоминали чашечки. В одних можно было разглядеть по два белых яйца, в других — наседок. Ласточки тучами вились над скалами, оглашая воздух своим криком.

— Да тут и пища есть, — сказал Сидан, показывая на гнезда. — Когда нечего будет есть, поживимся гнездами.

— Не очень, — улыбнулся Сурат, — это ведь не настоящие саланганы, они примешивают в свои гнезда растения. Будь они чистыми, за ними явились бы люди.

«Чистые» саланганы лепят свои гнезда только из собственной слюны. Высыхая, она становится похожей на студень. Саланганы четырежды в год выводят детей (по двое), и каждый раз лепят новое гнездо. Лучшими гнезда бывают тогда, когда птенцы только начинают обрастать пухом; такие гнезда белые и прозрачные. Стоит птенцам покрыться перьями, как гнезда чернеют и становятся непригодными в пищу. Европейцы считают, что вкус салангановых гнезд не слишком приятен, а китайцы платят за них рублей по восемь за килограмм (столько весят около ста сорока гнезд).

Больше всего понравилось посланцам с корабля то, что нигде не было видно следов человека. Будто попали они куда-то на край света.

— Все это хорошо, — сказал, наконец, Сидан, — но сможет ли сюда подойти корабль?

— Посмотри, — подвел его Сурат к краю стены, откуда открывалось как на ладони не только все побережье, но и дно океана. Обозначались и отдельные камни под водой, которые нельзя заметить, находясь внизу. Видны были глубокие и мелкие места. А на сотню шагов вправо виднелся довольно удобный проход между рифами.

— Нет надобности и специальное обследование производить, — сказал Сурат, — отсюда все видно, лучше некуда!

— Какова ширина и глубина прохода? — Можно измерить.

Сидан окликнул товарищей в лодке:

— Подъезжайте туда, правее, измерьте глубину и ширину прохода!

Люди на лодке по указаниям сверху занялись промерами. Ширину прохода измерили легко, она оказалась достаточной для корабля, а вот с глубиной получилось хуже: шлюпку стремительно сносило течением. Пришлось наскоро прикинуть веслом.