— Семьи холопские? — воевода обвел взглядом соратников. — Теперь понятно, почему те не ушли. Они за чад своих да женок смерть приняли. Достойную…

Все помолчали, затем Рудный воевода кивнул на стоявшего на коленях:

— С этим слизняком, что делать будем?

— Вздернуть татя, — прогудел десятник Кондратий, не скрывая гадливого выражения, — все, что можно, от него узнали. А оставлять эту тварь в живых — не по-божески и не по-людски! На осине ему самое место!

— Не надо! — мужичонка с плачем обнял воеводский сапог. — Я отслужу, чего хошь сделаю, только не казните! И бывший стан наш на Коробьевом острове укажу, там встречаться договорились, если что! Только пощадите!

— Берите его, — Корней брезгливо отдернул ногу. — Кондраша, собирай народ…

Вечерело. Лучи низкого солнца, пробиваясь из-за облаков, освещали негустую толпу погостных жителей, собравшихся за тыном. Поодаль, в строгом порядке выстроились десятки ратников, среди которых выделялись юными лицами отроки Младшей Стражи.

Под огромным дубом была поставлена телега, запряженная двумя рослыми жеребцами.

— По заповеданию Князя Великого Ярослава Владимировича и сыновей его, — голос Корнея был сух и ровен, — за татьбу здесь, на Княжем Погосте, эти двое повинны смерти.

Ведите.

Бьющегося и умоляющего о пощаде Шевлягу трое ратных втащили на телегу. Его напарник, весь в синяках и кровоподтеках, криво ухмыльнулся серыми губами: «Эх, не довелось погулять досыти!» и, оттолкнув чужие руки, сам взобрался на хлипкий помост. Постоял, обводя, взглядом, вечернее небо, вздохнул и сунул голову в петлю.

— Давай, Серафим!

Повинуясь взмаху воеводы, Бурей сильно хлестнул коней. Толпа ахнула и подалась назад — на толстой ветви повисли два чудовищных желудя. Недолгое трепыхание тел скоро закончилось и воцарилось мертвое молчание, прерываемое только редкими всхлипами.

И вдруг в эту зловещую тишину ворвался бешеный конский топот. Во всаднике, что осадил запаленного коня прямо перед Корнеем, многие с недоумением узнали Ингварку Котеня. Парнишка с трудом сполз наземь и прошептал еле слышно:

— С Ратным беда…

Соединенное войско быстрым маршем двигалось на полдень.

Известия об осаде Ратного повергли Михайлу, воеводу Корнея и всю верхушку Погорынья в самый настоящий шок. Первой общей мыслью было лететь, загоняя лошадей, на подмогу, и Алексею лишь с большим трудом удалось остудить горячие головы:

— Пару дней Аристарх врага удержит, хоть и с малыми совсем силами. А нас, если лошадей лишимся, возьмут голыми руками. Потому как Младшая Стража в прямом бою с кованой ратью не выстоит, а рассчитывать все время на самострелы, да на удачу — значит, круглым дураком быть! Да и пешцев у нас сейчас поболе двух сотен будет. Глупо себя такой силы лишать.

— Вот только пешим ходом до Ратного больше трех дней пути, не дай Бог прийти к шапочному разбору, да и из лесовиков невесть какие воины, — усомнился Лука Говорун, задумчиво оглаживая рыжую бороду.

— Дойдем и за полтора дня, коли пешцы налегке пойдут. Ежели мы почти всю их воинскую справу на телеги сложим, да навьючим на заводных коней, то уже завтра, после полудня сможем к Ратному выйти. Враг наш, кто бы он ни был, будет только шестнадцать десятков конных — Сотню да Младшую Стражу — ожидать. А вот ни про огневцев, ни про лесовиков Трески, ни про других, что к нам прибились, он знать не знает. Тут-то и следует нам свою удачу ловить…

«Да, это, пожалуй, единственный шанс в этой поганой ситуации, мистер Фокс!

Шанс!

Он не получка, не аванс,

Он выпадает только раз,

Фортуна в дверь стучит, а Вас

Дома нет!

Шанс!

Его так просто упустить,

Но легче локоть укусить,

Чем новый шанс заполучить,

Шанс!

Он собирал вам экипаж,

Он с Вами шел на абордаж,

И от осечки он берег

Арбалет.

Шанс!

Один лишь раз осечку дав,

Теперь Вы кролик, он — Удав,

А у Удава скверный нрав,

Шанс!

И вот, когда вы в двух шагах,

От груды сказочных богатств,

Он говорит вам: „Хе-хе-хе, Бог подаст“, —

Хитрый шанс.

Блин, вот же привязалась песенка…

Но кто же мог столь дерзко и уверенно нанести такой удар? Неужто Журавель? Откуда он взял такие силы? Ведь оставалось у него сотня дружины, не больше. Да и Нинея уверяла, что он, наоборот, отправляет самое ценное на юг. Ей соглядатаи о двух ушедших вверх по Горыни обозах рассказали.

Или это не он? Но кто тогда?»

— Значит, сделаем так, как сейчас Алексей говорил, — прерывая мишкины размышления, отрезал дед. — Воинскую справу грузим на телеги, да на лошадей. Лука, бери три десятка из Сотни, да еще три из Младшей Стражи и ступай передовым дозором, чтобы в случае чего дать нам время пешцам оружие раздать. Данила, бери Андрюху Немого в помощники, да принимай под свое начало всех пешцев, чтобы ни один от конной рати не отстал!

На ночевку сегодня стать в Мертвом Урочище должны! Все, с Богом!

Об осаде Ратного и спешащей на помощь рати Юльке быстро рассказал Петька Складень, пока они шли к остальным. Ее короткий рассказ о случившемся спешившиеся ратники передового отряда слушали молча. Затем Лука задал несколько вопросов Феклуше, услышал о взятии Огнева, и, поиграв желваками, обвел взглядом хмурые озадаченные лица своих людей. Большинство опытных воев держали себя в руках, хоть и были обеспокоены полученными вестями. Только Тарасий все время нервно переминался с ноги на ногу, не зная куда девать руки, и ожесточенно отламывал мелкие кусочки от ветки осины. В Ратном у него осталась молодая женка с годовалой дочкой, вновь ходившая в тягости. Настена, пользовавшая молодую, твердо обещала, что на этот раз будет наследник, и чем ближе подходил срок родин, тем беспокойнее делался Тарас.

Ловя на себе осуждающий взгляд Луки, он брал себя в руки, замирал, но очень быстро тревожная суетливость возвращалась вновь.

Беспокойный с детства, новик слыл в Ратном смутьяном, и мать не раз наведывалась к отцу Михаилу с мольбами вразумить чадушку, да наложить епитимью построже. После гибели отца Тарасий остался в доме за старшего, и от него доставалось не только младшим братьям.

— Вернешься с ребятишками к Сотне, — Лука, потеребив бороду, внимательно глянул молодому воину в глаза, — смотри, головой отвечаешь.

И, повернувшись к раскрасневшимся от внимания подружкам, добавил:

— А вы, девицы-красавицы, поскачете к воеводе, пока мы тут… Он все и решит. Там и покормят.

Тарасий, выпучив глаза от усердия, только покивал старшому и побежал готовить лошадей.

Феклуша сидела, ухватившись за Юлькину талию, чтобы не съехать с широкого седла, а старшая, умело управляясь поводьями, следовала за передовым конем, что рысью двигался по извилистой лесной тропинке. Было слышно, как Тарасий расспрашивает Волчка, что сидел перед ним, пытаясь выяснить волнующие подробности о нападении на Ратное. Тот редко и неохотно отвечал, все косясь взглядом на Ворона, что бежал сбоку, стараясь не отстать от наездников.

Через несколько верст, на подъезде к большой лесной поляне их окликнул дозорный:

— Тарас, ты? Кого везешь-то?

— Лука велел вот их, — новик кивнул на едущих сзади девчонок, — немедля к воеводе Корнею доставить. Вести больно важные!

— Свирид, оставайся, я провожу! — из-за деревьев показался второй страж и знаком приказал следовать за ним. Вскоре они выехали на берег небольшого светлого ручья.