— Погоди, дядька Алексей, я думал как через Пивень переправятся, и провести Младшую стражу через село строем и с песней — пускай ратнинцы на нас посмотрят.

— Нашел время красоваться! — встрял в разговор Глеб.

— Да я не для красоты!

Мишку взяла досада — опытный воин, а не понимает таких простых вещей.

— Пойми ты, Глеб, люди в тревоге, надо их приободрить. А еще Младшую стражу, сам ведь знаешь, недолюбливают. И тут увидят, как сотня самострелов к ним на подмогу пришла, да не просто так, а уверенно, стройно, весело с песней. Глядишь, и хоть немного, отношение к нам в лучшую сторону переменится.

Он говорил и с недоумением замечал, как кривятся лица наставников в недобрых усмешках.

— Ищи дураков…

— Не горячись, Глеб, — старший наставник вскинул руку, останавливая готовое сорваться крепкое словцо, — молодой пока боярич у нас, учить его и еще да учить. А ты, Михайла, подумай сам — не простое ведь поселение, воины во многих поколениях! У каждой бабы — либо муж, либо брат, либо сын — ратник. Неужто они не поймут, что отроки, а не взрослые воины на подмогу пришли? А не дай бог кому-то втемяшится, что плохи совсем дела, если Корней всех мальчишек на подмогу вызвал, тогда что? И пойдут языками чесать, да смущать остальных! Варвару не знаешь что ли? Да и другие не отстанут. И вместо того, чтобы к бою готовиться, придется колготу бабью успокаивать. А надо нам оно?

— Да я…

— Вот и говорю, что не подумал. Тебе больше впереди Младшей Стражи покрасоваться хотелось. Но есть и еще одно — кони. Ежели две сотни лошадей в Ратное ввести, то в селе ни проходу, ни проезду не будет. А их еще расседлать да обиходить надо. А потому сделаем так. Возьми с собой три десятка, повеличайся, дело молодое, — Алексей снисходительно усмехнулся, глядя на покрасневшего Мишку, — а остальных Стерв с Дмитрием пусть в учебную усадьбу ведут, там размещаются да коней обустраивают. А как дальше быть — у воеводы Корнея узнаем. Все понял?

— Понял. Спасибо, дядька Алексей, за науку!

— А раз все хорошо понял — то командуй, боярич!

— Господин воевода! Младшая стража, числом сто десять отроков, по твоему приказу явилась конно и оружно!

— А еще песенно! — подкусил Аристарх. — Так орали, что чуть крышу… — уловив нетерпеливое движение Корнея, он не стал продолжать, а лишь криво ухмыльнулся.

В маленькой горнице, куда прошли Мишка с Алексеем, больше никого не было, а у деда на лице явственно отразились признаки недовольства и даже злости.

— Задержались почему? И почему только сто десять? — жестко вопросил воевода. — Должно быть больше!

— Шестеро в походе погибли, пятеро от ран не оправились, трое больны, Матвей, Кузьма и двое отроков, которых он себе в оружейное ученье взял, приедут с обозом.

— А задержались потому, Корней Агеич, — невозмутимо выдержал тяжелый взгляд сотника Алексей, — что отроки в седле держаться не обвыкли. И вины их в том нету. Это Мефодий, торчин который, сызмальства в седле, а большинство всего месяц назад на боевого коня сели. Однако ж доехали все, и ни зашибленных, ни отставших.

— Ладно, — махнул рукой Корней, — давайте думать, как дальше быть, да с чем мы к десятникам выйдем?

Мишка, видя, что дед слегка расслабился и подобрел, решил, что более подходящего момента, пожалуй, не представится. Надо было «ковать железо, пока горячо» и он выпалил «служебным» тоном:

— Господин воевода, дозволь доложить диспозицию?

— А? — рассеяно отозвался тот.

— Чего-чего доложить? — «перевел» вопрос сотника Аристарх.

Не отвечая, Мишка извлек из сумки свиток выделанной лосиной кожи и раскатил его на столе.

— Вот, господин воевода, чертеж Ратного и прилегающей земли. Здесь село, — принялся объяснять Мишка, тыкая пальцем в чертеж — вот кладбище, поворот дороги на Княжий погост…

Рисунок был сделан крупно, толстыми линиями — чтобы деду не приходилось напрягать зрение, Мишка не пожалел трофейных чернил.

— Враги могут подойти только отсюда, по дороге, — продолжал объяснять Мишка — через лес не полезут, потому что места им незнакомые. Если оставить в селе одну полусотню, то вместе с девками Листвяны получится семьдесят стрелков. Ляхов они к тыну не подпустят, шутка ли, семьдесят выстрелов за раз! Остальных отроков можно разделить на две части по тридцать стрелков. Одну половину поставим в лесу левее оврага, другую половину в лесу к западу от Ратного. Тогда получится, что по ляхам будут бить сразу с трех сторон, выкосим, как траву! А тех, кто назад кинется, вы встретите. Получается что-то вроде загонной охоты — вы загонщики, мы стрелки.

В горнице повисло молчание. Мишка был готов к тому, что его предложение будет отвергнуто — все трое здесь военные профи, привыкшие к тому, что исход боя решается в рукопашной схватке, а лучники — лишь вспомогательная сила. Ну, а уж о такой штуке, как огневой мешок, и вообще слыхом не слыхивали. К тому же, предложение исходило от мальчишки, которому даже не предложили сесть.

Единственное, что, по расчетам Мишки, не давало отвергнуть его предложение «с порога» — любопытство. До сих пор никому из присутствовавших не приходилось смотреть на будущее поле боя с высоты птичьего полета. Все молча разглядывали чертеж, мысленно сравнивая его со знакомой до мелочей картиной. Первым подал голос Алексей — у Рудного воеводы проклюнулся профессиональный интерес:

— Так, а расстояния какие?

— Здесь полторы сотни шагов, здесь двести, здесь от семидесяти до сотни. — Заторопился Мишка, опасаясь, что его перебьют. — Помнишь, мы прошлой зимой вешки в снег втыкали, чтобы длину отметить? Если сейчас точно так же сделать, то не ошибемся мы в расстояниях, будем стрелять точно!

— На сколько, говоришь, твои самострелы бьют? — продолжил расспросы Аристарх.

— Доспех пробиваем на пятидесяти шагах, на сорока — уверенно, а бездоспешного можем убить или ранить и на сотне шагов.

— Угу, а как часто можете стрелять?

— На медленный счет от двенадцати до пятнадцати могут все, а опричники умеют быстрее. Под Яругой на нас галопом конники шли, половина в полном доспехе, мы начали стрелять со ста шагов и, пока они до нас добрались, выбили равное себе число конников, остальных десяток Егора добил. Там у меня одни опричники были…

Сказал, и осекся, вспомнив произошедшее всего седьмицу назад…

— Мишаня, Мишаня! — запыхавшаяся Красава подлетела почти вплотную и перешла на быструю скороговорку. — Бабуля велела сказать, что сейчас она придет посмотреть, как отроки стрелы в цель мечут. Только она не одна придет, а с гостем, а меня послала упредить, чтобы ты встретил и в грязь лицом не ударил бы.

— Что ж за гость такой важный? Боярин какой?

— Певец словутный, Немейустом кличут. Не знаю, правда ли, говорят, самого Вещего Бояна перед князем Олегом Святославичем превзошел… Сейчас он от княгини туровской проездом, а я тебя ищу-ищу…

Картина, открывшаяся на стрельбище Академии, радовала глаз. Степанов десяток с сорока шагов уверенно всаживал стрелу за стрелой в ростовые соломенные мишени. Нинея удовлетворенно кивала головой при каждом удачном выстреле и что-то негромко говорила высокому худощавому мужчине.

— Здрав будь, боярыня! — Михайла, не скупясь, отвесил поклон. — Как моих отроков находишь?

— Душа радуется, даже вот решила перед гостем дорогим похвастаться! — Нинея повела рукой в сторону мужчины, который сдержанно наклонил голову, приветствуя боярича.

Тот ответно кивнул и поинтересовался:

— Ну и как ему стрелки наши?

— Для ближнего боя, как сейчас вот на сорок шагов, успешно весьма. Хотел бы еще посмотреть, стрелять вдаль — на сотню шагов хотя бы, обучены ли ребятишки? — звучный музыкальный голос говорившего действительно завораживал, заставлял «неметь уста» у слушателей. Притороченный же к седлу серого в яблоках жеребца колчан давал понять, что и стрельба гостю не в диковинку.