В любимых забавах Теодоруса надо было оставаться отстраненным, холодным. Сдержанным до самого апофеоза. Не поддаваться соблазну крови или быстрой расправы. Эти пытки испивали их жертву до конца…

И знать, что твоя любимая, весь смысл твоего существования сейчас проживает все, что ты творил… Пекло!

Руки Максимилиана, мимовольно, крепче сжались на теле Элен. Так, что у нее вырвался удивленный ойк.

- Прости, - он поцеловал ее скулу, и сам не понимая, с каким благоговением прикоснулся к кожи Элен. - Прости.

Макс не мог не смотреть на Тео. Сейчас, он сочувствовал тому, кого почти триста лет ненавидел.

Грегори, подобно ему самому, крепко обнимал Каталину. Та была невридимой. Но столь же сильно истощена, как и Элен. Это бросалось в глаза и на расстоянии.

Им всем стоило подумать. Серьезно поразмыслить над тем, что только что произошло.

Очевидно, что никто из них непланировал подобного, отправляясь на эту равнину, чтобы заключить договор.

Но было ли это случайностью? Простым совпадением?

Пекло! Макс не привык думать над тайными планами неизвестных врагов, или двуличием возможных союзников. Это не было его стезей, бес раздери! Этим занимался Михаэль. Но сейчас, другу, определенно было не до этого. Грегори, так же, не казался в состоянии подумать о случившимся. Слишком мало времени прошло с момента обращения Каталины. И он целиком был поглощен ее состоянием.

Теодорус…

Макс покачал головой, целуя волосы любимой, которая безмолвно опиралась на него.

Нет, он верил Тео. Уже верил. Нельзя было так играть. Не в этом. Не пожертвовал бы он этой девушкой ради того, чтобы ослабить их…

Но и на Древнего не преходилось рассчитывать.

Дьявол. Ему не нравилось быть тем, кто думает. Но не похоже, чтобы Максимилиану оставили иной выход.

Понимая, что сейчас не в том состоянии разума, чтобы четко анализировать и размышлять, Максимилиан кивнул Грегу.

- Нам надо вернуться в замок.

Друг хмыкнул, очевидно, соглашаясь с этим.

Макс повернулся к Теодорусу, даже не представляя, как добиться его внимания. Лично он - убил бы любого, кто посмел бы обратиться к нему в подобный момент.

Но до того, как Макс сказал хоть слово, Элен повернулась в его руках, и тихо обратилась к Теодорусу.

- Пойдем с нами, Теодорус, - в тиши ночи, тихий голос разносился хорошо. Только слышал ли его тот, кому Элен говорила?- Я попробую найти ее силу, ее сознание, когда немного отдохну. Может это как-то поможет…

Казалось, Древний не уловил обращенного к нему вопроса.

Во всяком случае, Макс был уверен в этом, пока хриплый, сломленны голос не задал вопрос в ответ.

- Ты сейчас не ощущаешь ее? - он не поднял голову от лица Лилианы, гладя ладонью неподвижные черты, не прерываясь, даже спрашивая это. Но Макс ощутил, как сжалось сердце Элен от этого вопроса.

- Нет, прости…- Элен крепче вжалась в его тело. Испытывая отчаяние от своей неспособности помочь сейчас этой девушке.

- Спасибо за предложение, - Тео криво улыбнулся. Но это больше напоминало гримасу боли, чем хоть какое-то проявление благодарности или веселья. - Я подумаю об этом. Но не сейчас…Позже… Возможно… Вы знаете, где меня найти, - коротко бросил Древний, и растворился в тьме без продолжения разговора.

Макс выругался, раздраженный подобным прощанием. Но… какие уж тут претензии? Он подхватил на руки Элен, не обращая внимание на ее сопротивление, и крепко-крепко прижал к свое груди. Пытаясь забрать часть боли от чужого страдания.

- Пошли, - коротко бросил он Грегори.

И они все исчезли, оставляя на равнине лишь ветер, разносящий над камнями прах Стефана.

Впервые за все свое существование он понял, отчего Макс поступает так.

Дьявол!

Только сейчас, разум, понемногу, возвращался к Мастеру, давая осознание того, что именно Михаэль едва не совершил.

Он готов был выступить против богини.

Черт! Он выступил против нее, потеряв всякий контроль. И это в тот момент, когда в руках всемогущей мучительницы была Сирина…

Михаэль коснулся разума любимой, проверяя ее состояние, немного успокоился, ощущая, что обморок уже перешел в сон. И материализовался в их покоях, все еще пытаясь совладать с самим с собой.

Но бешенство, бушующая ярость его мечущейся тьмы не желали уступать контролю и разуму.

Видеть Сирину во власти Кали, не ощущать ее в своем сознании, не чувствовать сущность своей любимой - Михаэль еще не ведал подобной пытки.

Он всегда был сильнее. Никто не мог победить Мастера. Никому и никогда не удавалось сломить его. Но там, на этой треклятой, чертовой равнине…

Ад! Он умирал. Каждую секунду, каждый проклятый миг вонзался в его разум, в его сердце, в саму сущность вампира, заставляя бесноваться тьму.

И только когда Рина снова была в его руках, когда он прижал ее к себе, Михаэль осознал, что и его самого наказала Кали.

За самоуверенность. За надменность. За спесь.

За то, что Мастер всегда считал себя почти равным забытым силам, едва не насмехаясь над их могуществом.

Ему наглядно показали, что и на его силу найдется управа. И против него - есть, что поставить.

Защищая девушку, которая стольким жертвовала ради Теодоруса, Михаэль думал о Сирине. О том, что он сам мало чем отличается от Древнего, просто не так далеко прошел еще по этому пути. Мастера вполне могла однажды постичь подобная участь. И на месте той слепой могла оказаться его любимая…

Сирина была всем для него. Пусть и немало времени понадобилось Михаэлю, чтобы осознать это.

Теперь, он был совершенно уверен в том, вся вселенная не стоила и секунды ее огорчения. И уж тем более, ничто на земле, даже сам Михаэль, не стоило муки Рины.

И то, что Кали так поступила, показала это ему… имело какой-то подтекст.

Но Михаэль не был сейчас в состоянии осознать глубинный смысл поступка богини.

Он не мог размышлять. Не мог просчитать вероятные причины, даже приблизительно. Просто знал, доверял своему чутью. Ощущал.

Но не мог осмыслить.

Потом, позже. Когда он будет уверен, что с ней ничего не случилось.

А пока…, что ж, он никогда не думал, что дойдет до подобного, но готов был на время позволить Максимилиану управлять ситуацией.

Потому что все, чего в данную минуту хотел вампир - это заботиться о Сирине.

Его тьма заклубилась, пытаясь вырваться, смести все, что встретится на ее пути. Разрушить хоть что-нибудь, лишь бы дать выход этой ярости от собственной беспомощности, от бессилия, от того, что не смог защитить ее.

И в этот момент, словно почувствовав это, будто поняв, как он близок к срыву, Рина пришла в себя.

Ее сознание потянулось к нему.

Михаэль замер посреди комнаты, с ней на руках. Наслаждаясь. Почти ошарашенный пониманием того, насколько неполной была без Сирины, его сущность.

- Это стоило того, любимый, - пальцы Рины коснулись его груди, там, где билось сердце.

Она мягко провела по его коже ладонью, забираясь под ткань, будто старалась подобной лаской утихомирить зверя, беснующегося у него внутри.

И это срабатывало, черт побери!

Под ее руками, под этим нежным касанием, его тьма остановилась, отбрасывая злость, полностью переключаясь только на Сирину. Стремясь к ней.

- Я верю, малыш, - он опустил ее на подушки постели, помог сесть. Нахмурился, понимая, что Рина почти не в состоянии пошевелиться сама. - Но ни за что, ни ради кого в этом проклятом мире, не захотел бы пережить этого еще раз, - Михаэль резко выдохнул, пытаясь быстрее взять себя в руки. - И откуда, разрази все гром, ты вообще узнала об этом ритуале?

Вероятно, в его голосе звучала раздраженная претензия, но Мастер знал, что Сирина ощущала его любовь, его тревогу, и никогда за это на него не обидится.

- Ты даже не представляешь, сколько всего собрано в твоей библиотеке, - чуть насмешливо прошептала Сирина, целуя его ладонь, которой мужчина обнял ее щеку. - Неужели ты никогда не читал своих собственных книг? - зеленые глаза блеснули озорством.