– Благодарю, – склонила голову Михелина.

Поручик развернул конфету, но есть не стал, отложил в сторонку.

– Как давно вы не видели ее?

– Я на каторге уже почти пять лет. Можно посчитать, сколько лет я не виделась с сестрой.

– Простите, не подумал. – Начальник грациозно поднялся, достал из буфета бутылку вина, поставил на стол. – Вино давно употребляли?

Девушка рассмеялась.

– Пять лет назад.

– Не желаете?

– До барака не дойду.

– Вас проводят. – Гончаров улыбнулся, показав крепкие белые зубы. Налил в два фужера, один из них пододвинул к девушке. – Пригубите, французское.

– Будете раскалывать? – усмехнулась Михелина.

– Отнюдь, – пожал плечами Никита Глебович, отпил половину своего фужера. – Раскалывать вас не на чем, о каждом вашем шаге мне докладывают немедленно. – Он снова сделал глоток. – Мне доставляет удовольствие беседовать с вами, будто за окнами нет этой дикой зимы, унылого поселка, изможденных серых лиц… Вино, необязательная беседа, красивая девушка.

– В одежде каторжанки.

– Не поверите, она вас красит. Появись вы в обществе в таком наряде, вы бы немедленно стали законодательницей моды.

– Вы мне льстите, – смущенно улыбнулась Михелина.

– Ни в коем разе. Вы действительно красивы и сами это прекрасно понимаете.

– Тем не менее больше не пейте. Иначе вы скажете еще что-нибудь, и я окончательно зазнаюсь.

– Не зазнаетесь. Я не допущу этого. – Гончаров через стол дотянулся до руки девушки, поцеловал ее. – Я готов произносить вам комплименты регулярно.

Каторжанка поднялась.

– Думаю, мне пора идти.

– Я вас напугал? – поднял брови поручик.

– Нет. Просто, думаю, мама уже вернулась.

От задетого самолюбия Никита Глебович слегка покраснел, мягким, но не допускающим иного толкования тоном произнес:

– Я, милая барышня, здесь хозяин. И ваша мать будет ждать вас столько, сколько мне захочется.

Михелина вновь опустилась на стул, заметила:

– Речь не мужчины, но начальника.

Гончаров, проглотив насмешку, примирительно сказал:

– Не обижайтесь. Мне свойственно мгновенно впадать в необъяснимый гнев. И я сам от этого страдаю. Имейте это в виду.

– Постараюсь.

– И еще имейте в виду. Пару дней назад я имел разговор с господином, которого давеча убил здешний сумасшедший. Кстати, ваш отец. И сей господин предсказал мне, что от одиночества, тоски, бессмысленности здешней моей жизни я начну звереть. Так вот, мадемуазель, просьба. Не дайте мне скатиться до такого состояния. Если иногда мне понадобится ваше присутствие, отнеситесь к этому с пониманием. И с терпением.

Поручик поднял на каторжанку наполненные неожиданной влагой глаза, ждал ответа.

– Как прикажете, – тихо произнесла наконец та.

– Приказываю. А теперь ступайте.

Михелина поднялась, двинулась к порогу.

– Минуточку! – остановил ее Гончаров. – Скоро Новый год. Надеюсь, мы встретим его вместе.

– Ваша надежда тоже звучит как приказ, – улыбнулась она и толкнула дверь.

Никита Глебович провожать гостью не стал, налил полный фужер вина и с удовольствием выпил его до дна.

Табба украшала елочку в своей комнате – развешивала игрушки, завитые ленточки, сладости, одновременно прислушиваясь к голосам, звукам рояля, смеху, которые доносились из большой залы.

Княжна принимала гостей по случаю приближающегося Нового года.

Бывшая прима сделала маленький глоток вина из фужера, попросила Катеньку, поднесшую очередную коробку с игрушками:

– Проследи, когда гости станут уходить, и доложи мне.

– А вы не желаете выйти к ним?

– Нет, мне здесь лучше. Главное, не пропусти князя Андрея.

– Я поняла.

Прислуга ушла. Табба направилась к буфету, достала бутылку хорошего крымского вина, налила половину фужера и, глядя из окна на широкую мрачную Неву, стала не спеша пить.

Вернулась к елке, снова принялась наряжать ее.

Услышала торопливые шаги, оглянулась на дверь.

– Гости уходят, – запыхавшись, сообщила прислуга. – Княжна провожает их.

– А князь Андрей?

– Ждет, когда княжна вернется.

– Оставайся здесь.

Бессмертная осторожно подошла к двери, через дверную щель стала наблюдать за залой.

Она увидела князя, прихрамывающего по паркету, обратила внимание на дворецкого, почтенно застывшего в стороне. Затем в залу вбежала Анастасия, с ходу обняла кузена, расцеловала его в обе щеки. Сообщила ему на ушко что-то смешное, оба рассмеялись. Андрей взял трость и в сопровождении дворецкого направился к выходу.

Бывшая прима спешно миновала анфиладу комнат, стараясь таким образом опередить князя, и как бы случайно вышла навстречу ему на парадной лестнице. Смущенно улыбнулась, протянула руку:

– Здравствуйте, князь.

Тот с отрешенным удивлением взглянул на нее, взял руку, поднес к губам.

– Здравствуйте, мадемуазель. Почему я не видел вас среди гостей?

– Вам меня не хватало?

– Вас не хватало всем.

– Грубая лесть, князь. Мне было бы намного приятней, если бы мое отсутствие заметили только вы.

– Я его как раз и заметил.

Князь, деликатно поддерживаемый дворецким, стал спускаться по ступеням. Табба двинулась следом.

– Вы чем-то расстроены? – спросила она.

– Да нет. Дела, – ответил князь, стараясь не оступиться.

Девушка взяла его под руку, отстранив дворецкого.

– Ступай к себе.

Тот нехотя исполнил приказ, князь же вопросительно повернул голову в ее сторону:

– Вы желаете что-нибудь сообщить мне?

– Последнее время вы стали избегать меня.

– С чего вы взяли?

– Мне так показалось. Я что-то не так делаю?

– Господь с вами, – пожал плечами Андрей. – Видимо, я настолько поглощен своими проблемами, что не всегда адекватно воспринимаю окружающее. Но я по-прежнему отношусь к вам с уважением и нежностью.

– Я этого не заметила.

– Что я должен сделать, чтобы вы заметили?

– Хотя бы помнить, что я живу в этом доме и почти что член семьи княжны Анастасии.

– Обещаю, что при следующем визите непременно буду интересоваться вами.

– Благодарю, князь.

Андрей двинулся было дальше, но остановился.

– Последний раз я получал весть от Михелины полгода тому. Вам ничего более неизвестно о ней?

Табба пожала плечами, холодно ответила:

– Нет, только то, что известно вам. До свидания, князь, – и зашагала наверх.

Анастасия ждала ее. В ней трудно было узнать ту девочку-подростка, которая более пяти лет тому приютила у себя Соньку и ее дочерей. Сейчас это была вполне зрелая девушка шестнадцати лет, красивая, холодная, высокомерная.

Княжна шагнула навстречу бывшей приме и, по обычной своей манере слегка вскинув подбородок, поинтересовалась:

– Почему я не видела вас среди гостей?

– Не хотела смущать вас, княжна. Вдруг скажу не то. Или выпью лишку.

– Но, по-моему, вы уже выпили?

– Всего лишь бокал вина, княжна. Наряжала елку и выпила.

– О чем вы беседовали с моим кузеном, мадемуазель?

Табба с некоторым удивлением ответила:

– Так, ни о чем. Мне показалось, он чем-то слишком озабочен.

Анастасия помолчала, неожиданно спросила:

– Вам князь нравится?

– С чего вы взяли, княжна?

– Мне так показалось. Я не впервые вижу, как вы смущаетесь при его виде и ищете любую возможность завести с ним беседу.

Табба вспыхнула, но сдержала себя, с милой улыбкой ответила:

– Думаю, вам показалось.

– Возможно, – Анастасия смотрела на бывшую актрису с легкой усмешкой. – Но не забывайте, что он до сих пор влюблен в вашу сестру и надеется на ее возвращение.

– Я в чем-то повела себя недостойно? – как можно спокойнее поинтересовалась бывшая прима.

– Пока все достойно и прилично. Кроме привычки к вину. Важно не переступить черту дозволенного. Помните это, госпожа Бессмертная.

– Я все помню, княжна, – актриса сделала неожиданный для такого разговора книксен. – Помню также и то, что являюсь приживалкой в вашем доме. И если ваше терпение исчерпано, я готова в любой момент собрать вещи и сменить жилье.