Некоторое время мистер Бомарис смотрел на него. Затем его взгляд переместился на табакерку, которую он вынул из кармана, открыл ее и взял щепотку табаку.

— Ты никогда не слышал о богатстве Тэллантов? — произнес он. — О, мой дорогой Чарльз!

Дом на Парк-стрит казался подавляюще высоким по сравнению с привычными деревенскими деревянными двухэтажными домиками. В огромный зал, откуда наверх вели внушительные ступени, гостей впускал дворецкий, столь величественный, что Арабелле хотелось извиниться перед ним за то, что ему придется доложить о ней крестной матери.

Арабелла немного успокоилась обнаружив, что дворецкому помогает ливрейный лакей, и вполне сносно сохраняла самообладание, следуя за дворецким в гостиную на втором этаже.

Здесь ее растерянность снова возросла из-за оказанного ей приема. Пухлые и розовые щеки леди Бридлингтон озарились улыбкой, она прижала Арабеллу к своей необъятной груди и начала целовать, восклицая, словно тетя Эмма, удивляясь, как Арабелла похожа на свою мать, и так искренне радуясь ее приезду, что Арабелла, наконец, пересилила свое смущение.

Мама знала леди Бридлингтон еще хорошенькой девчушкой, не чрезмерно умной, с весьма приличным приданым, очень живой и веселой, поэтому ни для кого из ее друзей не было сюрпризом, когда она довольно удачно вышла замуж. Время прибавило ей жировых складок, но не добавило ума, а под ее житейской мудростью вскоре обнаружилось немало глупости.

Ее милость читала модные книги, стихи, но при этом понимала одно слово из десяти; обожала самых знаменитых певцов в опере, но при этом в душе предпочитала балет; клялась, что на английской сцене никогда не было ничего равного принцу Гамлету, но получала гораздо больше удовольствия от пошленьких комедий.

Ей было по душе сопровождать молодую леди, начинающую знакомиться с балами, зваными вечерами, ассамблеями, военными парадами, запусками воздушных шаров и прочими развлечениями, которыми наслаждается общество.

Магазины Верхнего Хэрроугэйта померкли по сравнению с лондонскими. Арабелле пришлось проявить изрядную выдержку при виде заманчивых безделушек, выставленных на витринах. При этом ей немного помогла сообразительность; она сразу поняла, что все здесь стоит раз в пять дороже, чем на самом деле. Это оказалось невдомек ее старшей подруге, которой посчастливилось всю жизнь иметь достаточно средств, чтобы приобретать все, что ей заблагорассудится, и которая не могла понять, почему Арабелла не хочет покупать бронзово-зеленую шляпку, украшенную перьями и кружевами, которая стоила дороже всех шляпок, сделанных искусными руками мамы и Софи. Леди Бридлингтон согласилась, что шляпка очень дорогая, но зато она столь восхитительна, что купить ее не будет большим сумасбродством.

Но Арабелла решительно отказалась, заявив, что у нее имеется столько шляпок, сколько ей нужно; кроме того, она обязана бережно расходовать деньги — ведь мама с папой не смогут прислать ей еще.

Откровенность Арабеллы в объяснении своего материального положения сделала леди Бридлингтон более благоразумной. Она не сразу приступила к существу дела, и когда обе леди сидели перед камином, попивая чай, крестная рискнула высказать Арабелле некоторые мысли, крутившиеся у нее в голове.

— Знаешь что, моя дорогая, — начала она, — я придумала для тебя кое-что. Я решила, что как только ты освоишься немного в Лондоне — а я уверена, что это произойдет очень скоро, — ты ведь такая умная и сообразительная кошечка! — я выведу тебя в свет. Это чудесно, поверь! Сезон еще не начался, в Лондоне пока еще трудно собрать хорошую компанию. Да это и к лучшему: к лондонской жизни надо привыкать постепенно. Для начала — маленькая ассамблея, без танцев, просто вечер с гостями, с музыкой, может быть, с картами — это как раз то, что нужно для первого появления!

Арабелла согласилась с этим и одобрила столь благоразумный план.

— Да, конечно, мадам, вы так любезны! Мне нравится это, я знаю, что мне будет трудно сначала, но я очень надеюсь на ваши советы, и, может быть, мне удастся быстро освоиться!

— Обязательно! — просияла ее милость. — Ты ведь разумная девочка, Арабелла, и я очень надеюсь хорошо тебя устроить, как и обещала твоей матушке!

Она заметила, что Арабелла покраснела, и добавила:

— Давай говорить прямо, моя радость, смею сказать, что тебе важно достойно представиться. Восемь детей! Не знаю, как твоя бедная матушка сможет найти достойных мужей для твоих сестер! А мальчики! Здесь тоже немалые расходы! Я думаю, не надо объяснять, чего стоил мой дорогой Фредерик моему отцу и мне! Нужно и то, и это!

У Арабеллы лицо стало серьезным, она задумалась о многочисленных нуждах своих братьев и сестер и сказала по-взрослому:

— Конечно, мадам, вы все правильно говорите, я постараюсь сделать все возможное, чтобы не разочаровать маму!

Леди Бридлингтон наклонилась вперед и положила свою пухлую ладошку на руку Арабеллы, нежно сжав ее:

— Я знаю, ты понимаешь свое положение, поэтому я и решилась сказать тебе все сразу!

Она откинулась обратно в свое кресло и некоторое время нервно теребила бахрому своей шали, а затем продолжила, не глядя на Арабеллу:

— Знаешь, моя радость, все зависит от первого впечатления — по крайней мере, это многое значит. В обществе, где все пытаются найти подходящую пару своим дочерям, где так много красивых девушек, когда у джентльменов есть богатый выбор, в высшей степени важно, чтобы ты делала и говорила то, что надо. Вот почему я собираюсь выводить тебя в свет потихоньку, только после того, как ты почувствуешь себя в Лондоне, как дома. Да будет тебе известно, моя дорогая, что только деревенские простаки показывают свое удивление. Я не знаю, почему это так, но поверь мне, скромные девочки из провинции — это совсем не то, что нравится джентльменам!

Арабелла была озадачена: то, что она читала в книгах, свидетельствовало об обратном. Она рискнула было сказать об этом, но леди Бридлингтон покачала головой.

— Нет, моя радость, нет. Об этом пишут в романах, об этом хорошо читать, я сама увлекаюсь таким чтением, но в жизни все не так! Но я не это хотела тебе сказать!

Она снова затеребила свою шаль, подыскивая красноречивые слова.

— На твоем месте я никогда бы не говорила о Хейтраме, о твоем доме, моя радость! Ты должна помнить, что нет ничего более скучного, чем слушать рассказы о людях, которых никто в глаза не видел! И хотя, конечно, никогда не следует кривить душой, но совершенно не обязательно объяснять каждому, — да и вообще никому — ситуацию, сложившуюся в доме твоего дорогого папы! Я не сказала ничего, что могло бы дать намек кому-либо на затруднительное положение твоего отца, — это может оказаться губительным для тебя, тогда твои надежды вряд ли оправдаются!

Арабелла хотела уже возразить резче, чем позволяли приличия, но тут воспоминание о ее собственном поведении в доме мистера Бомариса подействовало на нее ошеломляюще. Она уронила голову и тихо сидела, раздумывая, не признаться ли чистосердечно леди Бридлингтон в этом, но решила, что лучше не стоит.

Леди Бридлингтон, не понимая причины такого смущения, поспешно сказала:

— Если тебе посчастливится завоевать любовь какого-либо джентльмена, дорогая Арабелла, тогда, конечно, ты скажешь ему всю правду, или я скажу, когда это уже не помешает. Не думай, что я учу тебя обманывать, это не так! Просто было бы глупо и совсем не обязательно рассказывать о своих стесненных обстоятельствах каждому встречному!

— Хорошо, мадам, — подавленно сказала Арабелла.

— Я знала, что ты будешь благоразумной. Хорошо, я думаю, мне больше не нужно говорить с тобой на эту тему. Теперь мы должны решить, кого я приглашу в гости на задуманный вечер. Моя радость, посмотри, нет ли на столике моего блокнота. И подай карандаш, пожалуйста… Я собираюсь пригласить лорда Дьюсбери и сэра Джеффри Мокамба, радость моя. И я уверена, что мистер Поклингтон уже два года ищет жену, ничего, что он немного староват, я приглашу его, вреда не будет. Потом я должна уговорить леди Сефтон придти ко мне, потому что она — одна из покровительниц Альмака; возможно, Эмилию Ковпер, и Чармвудов, и мистера Кэтвика, и Гарторпов, если они в городе…