Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Аманда сначала даже не поверила, что этот ужас остался позади. Она никак не могла заставить себя подняться на ноги. Сначала стояла на коленях у тела брата, чувствуя, что мозги внутри черепной коробки вот-вот взорвутся, когда, наконец, примут информацию, что она осталась в одиночестве. Они и так уже подходили к стадии кипения, и сердце в груди колотилось так, будто собирается вырваться наружу, а в пределах грудной клетки ему ужасно тесно.

Аманда помнила, что её все же стошнило, когда в ноздри пробилась смесь запахов, в равных частях состоявшая из пороха, крови и... свежести. Холодного воздуха, что врывался в помещение из открытого окна. Всё это было как-то неправильно.

На коленях она подползла к окну, выглянула на улицу, но там уже никого не было. Все снова стало безмятежно, как прежде. Обычная улица, лужицы после дождя то тут, то там перемежающие островки серого асфальта.

Колготки у нее оказались порваны на коленях, и на них тоже была кровь. Мельчайшие стеклянные крупинки впивались в кожу, но Аманда и их не замечала. Она по-прежнему была в состоянии шока. Она не осознавала до конца, что же творится вокруг. Защитные барьеры психики не позволяли ей это осознать. Иначе она сошла бы с ума. Одномоментно.

Она вцепилась в подоконник и смотрела вдаль. Словно ждала, что там снова появятся парни с оружием, и на этот раз пуля не пролетит мимо нее, а угодит точно в нее. Но никого не было. Все было тихо и спокойно. Только ветерок гонял по школьному двору какую-то бумажку, подбрасывал её, прижимал к земле, потом снова поднимал... Аманда чувствовала себя этой бумажкой.

Жизнь точно так же играла с ней. Забавлялась, подкидывая все новые и новые испытания, но, так и не придумав награды.

Аманда невольно поежилась от холода. Опираясь ладонями на подоконник, поднялась на ноги и посмотрела по сторонам, с ужасом отмечая, что погибло немало человек. Около десяти, точно. На деле, цифры могли быть гораздо больше, но и это число девушку ужасало. Все тот же тошнотворный запах крови щекотал ноздри.

Грант хотелось сорваться с места и убежать подальше от этого места. Только бы не видеть того кошмара, что развернулся перед ней, но в этот момент она заметила его.

Алик лежал, глядя широко открытыми глазами в потолок. В них застыло удивленное выражение. Будто Эванс хотел спросить, за что же его убивают, но даже рта не успел раскрыть. Ладонь его была прижата к груди. На ткани пиджака было огромное бордовое пятно, пальцы тоже были измазаны кровью. Разумеется, как и любой другой человек, он не хотел умирать, даже не думал о том, что с ним может случиться, когда собирался в школу. Утро его началось так же, как обычно, ничего странного не произошло, никакие знаки судьбы не дали о себе знать.

Он вышел из дома в привычное время, ни на секунду не задержавшись.

Эванс вообще относился к той категории людей, что везде и всегда успевают. Педанты. Они не могут себе позволить бесцельно потратить драгоценные минуты своего свободного времени. Отдыхать они не умеют. Даже, когда они пытаются отдыхать, мозг их работает, стараясь придумать очередной хитроумный план. Но того, что случилось сегодня, он явно не мог предположить, потому и выражение, застывшее на его лице, было удивленным.

Аманда стояла над ним, но никак не могла заставить себя отойти. Почему-то его смерть задела девушку не меньше, чем смерть брата, а, может, даже больше. Поймав себя на этой мысли, Аманда приоткрыла рот. Открытие было шокирующим, она сама не понимала, что с ней происходит. Она его не простила, до сих хранила в душе обиду прошлых лет. То, что он с ней сделал, невозможно было искупить банальным "прости", тут нужно было сделать нечто такое, что способно потрясти до глубины души. Героический поступок, если угодно, а не просто пару ничего не значащих слов произнести.

Разумеется, Алик это понимал, но ради Аманды совершать героический поступки не собирался. Не настолько она его интересовала, чтобы за нее в огонь и в воду бросаться. Она всего-навсего девчонка, которая без своей театральной ипостаси никакого интереса не вызывает. Только, оказавшись на сцене, она приобретала ту самую привлекательность, что принято именовать внутренним светом. Покинув театральную студию, Аманда перестала привлекать к себе внимание.

Эванс преследовал её просто так, ради поддержания себя в тонусе. Ещё ему нравилось доводить девушку до истерики. В открытую Аманда никогда ему гадости не говорила, на крик не срывалась, и по возможности держала себя в руках. Однако кратковременные вспышки её гнева вызывали у Алика ни с чем несравнимый восторг, почти блаженство. Он сам не понимал, почему так реагирует на выпады Аманды. Вроде бы она ему совсем не интересна. Серая, посредственная личность. Точнее, старательно играющая эту роль, а по жизни достаточно бойкая, уверенная в себе, пробивная особа. Но таких людей на свете множество, и не всеми следует увлекаться. Что-то же привлекало Алика.

Он знал, что это не любовь. Любовь не бывает такой. Его чувства - отражение эгоистичных желаний. Стремление прижать человека к земле, растереть его в порошок, а потом посмотреть получится ли у жертвы эксперимента вернуть себе прежний облик, или она навсегда останется в разобранном состоянии. Аманда поражала своей несгибаемостью и практически моментальной регенерацией. Она быстро оправилась, хотя характер закалился. Стал жестче, циничнее. Девушка начала смотреть на жизнь не через искаженную призму, она стала видеть жизнь такой, какой та и была. Без прикрас.

Иногда Эванс ловил себя на мысли, что Аманда должна была родиться мужчиной, лишь по ошибке она появилась на свет в теле женщины. Узнай Аманда о подобных мыслях, долго смеялась бы. Ей нравилось быть женщиной, иной жизни девушка не желала.

Что она чувствовала к Эвансу? Однозначно, ненавидела. Так сильно, что, казалось, эта ненависть легко разрушит девушку изнутри, без особых усилий. Грант неоднократно приходила к такому выводу, а переубедить саму себя не получалось. Все равно она вновь и вновь мысленно возвращалась к тому дню, что перевернул её жизнь, поставив все с ног на голову. За семнадцать лет, что Аманда прожила на свете, тот день был самым ярким воспоминанием. К тому же, принято считать, что плохое всегда запоминается лучше хорошего. Именно оно вызывает в человеке самые сильные эмоции.

Может всколыхнуть душу, заставить пробудиться ото сна, именуемого существованием.

Хорошее - приятно, мило, весело, но, увы, легко стирается из памяти. Счастливые воспоминания редко выходят на первый план. Каждый раз, ругаясь с человеком, мы припоминаем ему давние обиды, а не эпизоды, в которых дружба побеждала все и была жизненно-необходимым элементом.

Аманде нечего было вспомнить об Алике. В хорошем ключе.

Но говорят, что о покойниках либо хорошо, либо никак. Ей оставалось только хранить молчание, ведь ничего хорошего она не могла сказать.

Девушку трясло, она слышала, как стучат её зубы. От холода, да и от страха. Она понимала, что вины её в произошедшем событии нет. Это не она организовала вооруженное нападение. Не она, а кто-то другой. Но все равно было страшно. Аманда так давно хотела смерти Алика, а теперь, когда получила желаемое, осознала, что от случившегося легче не стало. Всё только осложнилось.

Он больше не будет попадаться ей на пути, никогда не заденет очередной колкой репликой, а она никогда не прошипит гадость ему в ответ. Вот он был, а сегодня его уже нет.

Грант присела на корточки рядом с телом Алика. Его она за ладонь потрогать не решилась. Обе они были испачканы кровью. Аманду в очередной раз замутило, желудок снова рванулся к горлу. Подавив рвотный позыв, девушка прикоснулась пальцами к шее, стремясь нащупать пульс. Пульса не было. Эванс точно был мертв. Мэнди и так это понимала, но мозг все равно отказывался принимать во внимание очевидные факты. Она не хотела мириться со сложившейся ситуацией.

Несколько минут она просто смотрела на него, будто ждала, что он поднимется на ноги. Чуда не произошло. Аманда вытянула руку и закрыла ему глаза. Это было самое уместное в той ситуации поведение.