- Артемушка, ой, как же повзрослела моя кровиночка. Не сегодня-завтра жениться надумаешь, - заводится она, обняв меня, как только я появляюсь на кухне. - Надя-то говорит, что у тебя и невеста уже есть.

Как же наша старушенция изменилась за пару месяцев: совершенно усохла, как будто стала меньше ростом. Мы с мамой заговорщически перемигиваемся, в то время как я норовлю высвободиться от бабушкиных объятий, окутанный ароматом чеснока, лука, парного молока и меда.

- Я вот грибочков вам привезла маринованных, варенья, молочка, - баночки и свертки с превеликими предосторожностями выгружаются из сеток и допотопных корзинок.

- Ну, чего ты все это тащишь на себе? Неужели ты думаешь, что в Москве нет молока? - мама с грустью, но и не без любопытства обозревает груду банок-склянок с яствами.

- Да разве у вас молоко? Так, водичка с химией белого цвета. А это молоко я у Никитиных беру - для Артемушки, у них две коровы и кормят они их хорошо. Ему молочко ох как оно полезно - растет ведь.

- Бабуля, глянь повнимательней - я, вон, как вымахал.

- Школьник, - начинаются мамины нравоученья. - Вон, бабушка первым делом спросила, куда ты надумал поступать.

- А я надумал поступать? - бросаю недоуменный взгляд на маму, наливая себе чай.

- Артем! - у мамы в глазах легко просматривается буря. - Мы же это уже обсуждали, - она отодвигает чашку.

Я, кажется, слегка перегнул, надо бы разрядить обстановку.

- Вот стал бы врачом и меня лечил бы на старости лет, - спешит бабуля на помощь, открывая, не без усилий, банку с моим любимым, клубничным вареньем.

- А если я залечу тебя так, что свет белый будет не мил. Мне же потом всю жизнь мучиться, грех-то какой на душу, собственную бабулю… того…

Шутка дает эффект обратный ожидаемому - бабушка начинает причитать, что все жаждут ее смерти: и соседи, и Никитины, которые на пасеке пчелам сахарный песок подкладывают, и вот Артемка, родная кровиночка - и он туда же… Не помогают и заверения мамы, что у меня такая дурацкая манера шутить. В самом деле, дурацкая. Хотел как лучше, получилось как в анекдоте: "Дурак ты боцман, и шутки у тебя дурацкие…"

- Ну, чего вы ко мне прицепились, вон еще сколько времени до вступительных экзаменов осталось. И с какой радости вы уже сейчас носитесь с моим поступлением? Да еще в медицинский? Я еще в армии должен отслужить, - говорю, не подумав и тут же кусаю себя за язык. Мы пару раз с мамой обсуждали предстоящую армию и каждый раз все заканчивалось ее слезами. Она считает, что вчерашним школьникам рано служить в нашей армии, очень уж время неспокойное сейчас.

- Вот закончишь институт, и отправишься служить. Я просто хочу, чтобы ты выбрал профессию, которая тебе интересна и начал готовиться к экзаменам. Хотя, конечно, если ты выберешь физкультурный, то можно считать, что ты уже в списке студентов, - и мама иронично посмотрела на мои выпирающие из-под майки накачанные мышцы.

Ясно, что пора заканчивать милый семейный завтрак.

* * *

У Даньки на столе лежит какой-то диск, на обложке голый череп с двумя перекрещенными костями на обложке. Любопытно…

- Поосторожнее, уронишь, не дай бог, - и он забирает у меня диск.

- А что это за ценность такая, что на него даже дыхнуть нельзя? - искренне удивляюсь я, уставясь на Даньку.

- Это песни Таракана. Ты хоть о нем слышал?

- Если честно, то нет.

- А зря, песни как раз для нас, - и Даня со значением посмотрел на меня.

- А если поточнее?

- Таракан поет о России, о том, куда мы идем и что нас ждет впереди. Между прочим, Учитель обожает его.

- А где их можно купить диски-то Таракана? - мне стало любопытно.

- Так в том-то и дело: так просто их не купишь. Таракан, видите ли, национальную рознь разжигает, и его диски запрещены, понял?

- А откуда он у тебя взялся, с неба что-ли свалился?

- Так это места надо знать правильные и людей, - насмешливый тон Даньки сменился снисходительностью: - Ладно, чего для друга не сделаешь, бери и слушай на здоровье. Только вернешь, как перепишешь себе.

В таких случаях, меня дважды просить не приходится.

- Он еще иногда концерты дает, так что держись ко мне поближе, как узнаю, сразу свистну.

* * *

А бабка дома поджидает с главным вопросом ее жизни: когда я уроки успеваю делать? Еще один контролер на мою головушку. Я популярно объясняю, кому нужны домашние задания, после чего она ударяется в слезы:

- Видно мне и впрямь на тот свет пора, раз я родному внуку не нужна, - заводит она любимую пластинку. - Ты же у нас единственный, мать тобой живет, а ты…

- Да знаю я, знаю.

Теперь можно, хлопнув дверью, запереться в своей комнате, нацепить наушники и врубить Таракана. Песни у него действительно, что надо. Но не для бабули и тем более не для мамы. Эта музыка для нас - гимн "Красного кольца".

Товарищ, верь: пройдет она -

И демократия, и гласность,

И вот тогда госбезопасность

Припомнит наши имена!

Я целую клеймо "Красного кольца" на запястье и прижимаю его к сердцу - оно должно принести мне удачу.

* * *

Сегодня разборка с дагами. Они, видите ли, хотят нам доказать, что тоже могут объединяться и быть силой. Тоже мне "Черные тигры". "Черномазые козлы" - вот они кто. Ну-ну, сегодня мы посмотрим, что это за сила. План у нас простой. Разбираться с этими дикарями с гор предстоит ребятам Даньки. Я присутствую в качестве наблюдателя, сам по себе, как бы набираюсь опыта подобных разборок. С гор эти дикари спустились, видно, не так давно, наверно, поэтому и воспринимают Москву как большой аул. Бойцы от нетерпения разминаются, а архаров все нет и нет. Данька начинает нервничать:

- Артем, как тебе этот их вариант: струсили и не придут? - Данила презрительно сплюнул.

- Нет, не думаю, что даги дадут задний. Знают: после такого им в Москве не жить. Свои же заклюют, перестанут уважать. Опаздывают просто, хотя в самом опоздании может быть и состоит подвох.

Впрочем, вот они - горные "орлы". Настало время пощипать им перья. Нам уже не до разговоров. Говорить с ними не о чем, как поется в песне о любви: все сказано. У нас диаметрально противоположные желания: они вознамерились жить в Москве, мы хотим того же, но без них. В этом огромном городе и нам, и им будет тесно. На этот раз все пошло не так - видно не зря архары припоздали, заготовка у них была, короче. Где они нашли такое количество борцов непонятно, но даги дрались профессионально, они будто предугадывали наши приемы за секунду до того, как мы пытались их провести. В общем, на этот раз Фортуна была не на нашей стороне. Последнее, что я помню, как на меня обрушился здоровущий кулак, отключивший меня хуком в челюсть.

Когда я очнулся, надо мной стоял, склонившись, мент, очухавшись я разглядел сержанта, выглядел он чуть старше меня:

- Ну, ты, живой? - он потряс меня за плечо и я с трудом подтвердил его догадку.

- Живой, - все тело ныло, челюсть скрутило так, словно стала она железной.

- Раз живой, значит, вставай, пошли, - и сержант двинул как кувалдой - ботинком по ребрам.

- Не тронь, я сам пойду, - еле сдерживаясь от стона, держу марку я.

В ответ меня хватают за шкирку и бросают в "воронок", темный и холодный. Вот и приехали, брат Артем. Маму удар хватил бы - узнай она об этом.

После тряски в "воронке", начинается долгое сидение в "обезьяннике". Общество тут подобралось соответствующее: негры, китаезы, вперемешку с азиатами из постсоветского пространства. Неграм-то в "обезьяннике" самое место, а вот я как попал сюда? Выходит, бросила меня братва. Надо будет разобраться. Пребывание в участковом отделении, должно быть недолгим, ввиду несовершеннолетия. Так, во всяком случае, наставлял Никита. К тому же, это первый привод, как опять же учил помнить хорошенько. Так что, если не считать фингалов под глазами, гуденья в башке, все обошлось. Впрочем, обещанное информирование участкового по месту жительства, сулит достойное продолжение милицейского сериала.