Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Занятия проводились в старом и пыльном сдвоенном гараже, на задворках жилого дома в Вестминстере.

Бывший военный, мистер Стерджес требовал от нас строгой дисциплины. Каждому из нас был назначен на полу свой «пятачок», где в ожидании нового задания мы обязаны были стоять по стойке «смирно». За провинности он жестоко нас наказывал. Казалось, он забывал, что перед ним шестилетние дети, но нам такая строгость даже нравилась.

Это вызывало у нас чувство своей непохожести на маменькиных деток.

Он выстраивал нас в линейку под металлическим турником, укрепленным на высоте семь футов[3] от пола, и мы все просили:

– Поднимите меня, пожалуйста, мистер Стерджес!

Он поднимал каждого вверх и оставлял болтаться на турнике, а сам поворачивался к следующему мальчику.

Правила были простые: мы не имели права просить разрешения спуститься, пока все ребята не повисали на планке, как мертвые фазаны в кладовой. И даже потом ты должен был попросить:

– Пожалуйста, мистер Стерджес, спустите меня вниз.

Если же ты преждевременно падал на мат, тебя с позором заставляли встать на свой «пятачок».

Мне очень нравились эти занятия, я даже гордился тем, что никогда не просил тренера снять меня. Мама говорила, что ей тяжело было видеть, как я, тщедушный и жалкий, болтаюсь на турнике с лицом, покрасневшим от напряжения и решимости висеть до последнего.

Один за другим ребята падали с турника, а я из последних сил цеплялся за планку до тех пор, пока даже сам мистер Стерджес не решал поскорее опустить меня на пол.

Тогда я бегом возвращался на свое место, улыбаясь во весь рот.

«Пожалуйста, спустите меня, мистер Стерджес!» У нас дома эта фраза произносилась, когда речь шла о тяжелом физическом напряжении, строгой дисциплине и отчаянной решимости. Во время службы в армии привычка к этому порядку сослужила мне хорошую службу.

Так что, можно сказать, я с детства тренировался по полной программе – лазал по горам, висел на турнике, выдумывал способы сбежать.

И меня это увлекало.

Мама и сейчас еще говорит, что я будто воплощаю в себе одновременно и Робин Гуда, и Гарри Гудини, и Джона Баптиста, и даже террориста.

В детстве я очень гордился этим сравнением.

Глава 7

В те годы мне больше всего нравились вторники, потому что в эти дни после школы я приходил к бабушке Пэтси на чай и оставался у нее на ночь.

Помню запах в ее квартире – довольно причудливую смесь ароматного дыма сигарет «Силк кат» с запахом жареных бобов и рыбных палочек, которые она готовила мне к чаю. Но мне он очень нравился. Это было единственное место вне дома, где я не чувствовал тоски.

Когда мои родители уезжали, меня часто отправляли ночевать к чужой для меня какой-то старой леди; похоже, и она меня едва знала. (Думаю, это была соседка или знакомая родителей, во всяком случае, надеюсь, что так.)

Я ненавидел эти вынужденные ночевки.

Помню запах старой рамки, обтянутой кожей, с фотографией мамы и папы, которую я в отчаянии прижимал к груди, лежа в чужой постели. Я был слишком мал, чтобы понимать, что родители скоро вернутся.

В результате я усвоил еще один, очень важный урок на будущее: не оставляй своих детей, если они тяжело это переносят.

Жизнь человека вообще коротка и подвержена всяческим опасностям, а в детстве он еще более раним и беззащитен.

В раннем детстве и юности опорой мне была сестра Лара. После рождения Лары у мамы за восемь лет произошло три выкидыша, и она уже думала, что больше у нее не будет детей. Но вот она снова забеременела. Она рассказывала мне, что во избежание очередного выкидыша все девять месяцев беременности провела в постели.

И это помогло. Мама не дала мне погибнуть.

Однако она так измучилась за этот период, что была счастлива наконец-то разрешиться от бремени, и в результате Лара обрела долгожданного братца. Фактически, я стал ее ребенком. Лара всячески заботилась обо мне, и я страшно привязался к ней и полюбил всем сердцем.

Тогда как мама была занятой, «работающей» матерью, помогая отцу в избирательном округе и в других делах, Лара, по сути, заменила мне ее. Она сама кормила меня, с младенчества и до пяти лет. Меняла мне подгузники, учила говорить, потом ходить (поскольку она уделяла этому много внимания, я начал ходить очень рано), одеваться и чистить зубы.

Часто она заставляла меня проделывать вместо себя разные рискованные штуки. Сама она побаивалась их совершить. Или просто ей страшно хотелось посмотреть, что из этого выйдет. Например, съесть кусочек сырого бекона или без тормозов скатиться с горки на трехколесном велосипеде.

Она видела во мне восхитительную послушную куклу.

Вот почему мы всегда были с ней очень близки и дружны. Для нее я так и остался младшим братцем. И за это я ее очень люблю. Однако здесь таилось одно большое но: расти вместе с Ларой означало не иметь ни минуты покоя. С самого первого дня моего рождения, когда мать еще находилась в палате рожениц, она повсюду таскала меня и показывала всем и каждому – я был новой «игрушкой» моей сестры. И так продолжалось очень долго.

Сейчас это вызывает у меня улыбку, но я уверен, ее постоянная возня со мной, демонстрация моих возможностей перед окружающими и стала причиной моей страстной любви к тишине и одиночеству, которые дарят море и горы. Мне не нравилось излишнее внимание к моей персоне, я жаждал какого-то простора и самостоятельности и в итоге увлекся всеми этими безумствами.

Не сразу я понял, откуда у меня возникла такая тяга к девственной природе, но, скорее всего, она зародилась от близких отношений с отцом, которые я обрел на побережье Северной Ирландии, и от стремления сбежать от любящей, но слишком властной старшей сестры. (Да благословит ее Господь!)

Теперь я могу подшучивать над этим вместе с Ларой, которая по-прежнему остается моим самым верным другом и союзником. Правда, она типичный экстраверт, с удовольствием выступает на сцене или участвует в различных телевизионных ток-шоу, тогда как меня больше тянет к тихой жизни с друзьями и семьей.

Словом, слава больше подошла бы Ларе, чем мне. По-моему, она прекрасно это сформулировала:

До рождения Беара я очень переживала, что являюсь единственным ребенком в семье. Я жаловалась папе и маме, что мне скучно и одиноко. Завидовала своим друзьям, у которых были сестры или братья. Появление Беара привело меня в восторг – правда, после того, как я пережила разочарование от того, что младенец оказался мальчиком, потому что мечтала о сестренке!

Но стоило мне увидеть его в детской кроватке, когда он отчаянно плакал, как я подумала: «Это мой ребенок. Я буду о нем заботиться». Я взяла его на руки, и он сразу затих. С тех пор я всегда таскала его с собой, пока он не вырос.

То, что мне приходилось расти в душном Лондоне, вполне искупилось поступлением в скауты в возрасте шести лет, чему я страшно обрадовался.

Помню первый день в отряде скаутов, когда я вошел и увидел ребят в тщательно выглаженных рубашках, украшенных наградами и значками. Я был тщедушным малышом, а по сравнению с ними почувствовал себя еще более маленьким и жалким. Но стоило мне услышать, как командир велел ребятам всего с одной спичкой зажарить сосиску, как я обо всем забыл и стал с интересом следить за всем, что происходило.

«С одной спичкой… Гм… Но она же горит совсем недолго», – озадаченно размышлял я.

И вдруг я увидел, что, оказывается, нужно было разжечь костер с помощью только одной спички, а потом уже зажарить на огне сосиску. Для меня это стало открытием.

Если бы кому-нибудь из тех ребят сказали, что однажды я займу пост главного скаута и что двадцать миллионов скаутов по всему миру будут считать меня важной фигурой, они бы умерли со смеху. Но дело в том, что свои малый рост и отсутствие уверенности в себе я всегда компенсировал силой воли и решительностью, а эти качества очень важны и для жизни в целом, и для скаута.

вернуться

3

Фут – единица измерения расстояния, равна 30,48 см.

5
{"b":"163857","o":1}