Они спустились на первый этаж, но под землю не пошли, повернув налево, к блестевшей железными петлями дверце. Петли были хорошо смазаны – о потайном ходе княгинюшка заботилась самолично, не доверяя в этом никому. Ни скрипа, ни хлопка – просто потянуло вдруг сквозняком, и желтое пламя свечи дернулось, задрожало, едва не погаснув. Да и не нужна уже стала свечечка – пройдя в дверь, супруги оказались в небольшом притворе за печкой, откуда прошли в одну из людских – небольшую, со слюдяными оконцами. Тусклый дневной свет падал на сидевшего на лавке человека в темном кафтане и заячьем треухе. Завидев вошедших, незнакомец вскочил и, сняв шапку, молча поклонился в пояс.
– И кто это? – князь нетерпеливо скосил глаза на супругу.
Та улыбнулась, поправила на голове обруч:
– А ты присмотрись!
Пожав плечами, Егор всмотрелся… и ахнул! Перед ним стоял – он сам! Даже сейчас, здесь, в тускло освещенной людской, это было хорошо видно. То же лицо, те же глаза, брови, даже улыбка. И густые светло-русые волосы… пожалуй, даже слишком светлые.
– Не переживай, милый, волосы мы подкрасим, – словно подслушала мысли Елена. – Ну, как он тебе?
– Что и говорить – похож, похож, – Вожников во все глаза рассматривал незнакомого парня. – Двойник, понимаю. И даже не спрашиваю – зачем.
– Я знаю – ты умный. Не спросишь.
– Не спрошу. А вот поблагодарить – поблагодарю! – Вовсе не стесняясь присутствия постороннего, князь снова поцеловал жену в губы. – И где ж ты его надыбала-то?
– Что-что?
– Где сыскала? Только не говори, что места надо знать рыбные.
Княгинюшка прыснула в кулак:
– А я и не говорю! Это ты такое присловье любишь, а я – нет. Сего молодца Палашка как-то на торгу присмотрела, мне донесла – мол, так на князя похож. Вот я и подумала: может, сгодится?
– Умная ты у меня.
– Я, Егорша, запасливая. Людьми-то зря раскидываться – зачем? Нынче не нужен, а потом – вдруг?
Егор ласково погладил жену по плечу: двойник – это было здорово, особенно в свете предстоящего предприятия. И хорошо, что Еленка устроила все в тайне – уж это она умела, интриганка та еще! Теперь об одном голова болела – как бы этого двойника от лишних глаз до поры до времени упасти?
– Горшеня, шапку надень, – вдруг приказала княгиня.
Парень послушно натянул на голову треух.
– Ну? – Еленка победно взглянула на князя. – Кто в нем тебя узнает?
– Так – нет, – всмотревшись, согласился Вожников. – Но ежели шапку снимет…
– А он еще бороду отрастит, окладистую, как у твоих ватажников многих. И – космы. Потом, как нужда придет – бороду ему подбреешь, космы острижешь.
Егор почесал бородку, усмехнулся – ну, что тут скажешь?
– А ты, паря, ведаешь ли, на сколь опасное дело идешь?
– Ведаю, – спокойно ответил двойник. – За то и плату прошу.
– Я ему немало уже заплатила, – заметила Елена. – За то, что просто сюда пришел. И домочадцев его на полный кошт возьму, с долгами расплатятся.
– А ты, Горшеня, вообще кто? – Вожников задумчиво покусал губу. – Может, беглый?
Парень покачал головой:
– Нет, не из беглых, княже, вот те крест! – Он размашисто перекрестился на висевшую в красном углу икону Николая Чудотворца. – С родичами на рязанской земле крестьянствовали – потом Едигей со своими татарами. Один и уцелел из мужиков-то. А сестры остались – замуж надобно выдавать бы… А я так, с артелью плотницкой странствовал, башню, князь, тебе строили, да староста наш, Козьма, обманул при расчете, так что мне теперь – хоть куда. А опасностей я не боюсь – навидался.
– Понятно, – кивнул Егор. – Ну, что ж – пусть будет.
Как и планировал молодой заозерский князь, большую часть своих ратников он оставил у нижегородских князей, Ивана и Данилы Борисовичей, с коими сдружился еще в ту пору, когда только оказался здесь, сразу после нашествия Едигея. Князья приняли давнего своего знакомца ласково, сразу устроили пир и обещали поспособствовать с ладьями.
– Только, Егор-друг, извини, войска мы тебе на Орду не дадим – с ханами живем дружно, – предупредил старший из братьев, Иван по прозвищу Тугой Лук.
Вожников покивал – иного ответа он и не ждал и на воинскую помощь нижегородских князей, совсем недавно получивших ярлык и по сути вырвавших свое княжество из алчных лап московского государя Василия, не рассчитывал изначально. Не с руки сейчас было Борисовичам с татарами ссориться, не с руки.
– Ну, спасибо и за ладейки – коли поможете, буду рад.
Егор пировал с князьями один, без Яндыза – столь одиозной личности не стоило слишком «светиться» в Нижнем, неизбежно вызывая волну самых разнообразных слухов. Пока же слух был один – мол, едет через Нижний Новгород в Орду посольство московского князя и задружившегося с ним владетеля Заозерья. Подарки везут, дань, да хотят ссоры свои урегулировать, разобраться – кому на какие земельки ярлык. Что ж, дело ясное. От московского государя, кстати, не Яндыз официально в посольство ехал, а князь Иван Хряжский, та еще орясина – ему бы мечом помахать, в крайнем случае – кулачищами, а вот голову напрягать – совсем не обязательно. Однако ж, при всей своей тупости, князь Хряжский был послушен и Василию Дмитриевичу верен, как никто другой. А потому четко усвоил, что на самом-то деле главный в посольстве – царевич Яндыз и его нужно во всем слушать. Такое положение самого чингизида вполне устраивало, да иного просто и быть не могло, ну, не посылать же с визитом к хану Булату его злейшего родственника-врага? То, что в Орде его могут узнать, царевич опасался не слишком – отрастил бороду, волосы «под горшок» постриг – издали не только мать родная, а даже и верная убиенная нянька не признала бы, ну, а вблизи, по повадкам, по разговору – другое дело. Да только близко общаться Яндыз в Орде ни с кем не собирался… разве что с некоторыми особенно нужными людьми, о которых князю московскому знать не надобно. Потому и триста сабель своих – людей надежнейших, верных, самолично царевичем набранных – по здравом размышлении пришлось оставить – на каждый роток не накинешь платок. Опальный царевич прихватил с собой лишь только самых преданных и верных, про которых точно знал, что не проболтаются, об остальных же, честно говоря, – жалел. Триста сабель – это триста сабель, никогда лишними б не были. Но сложилось уж, как сложилось, по всему – рисковать было никак нельзя, ведь Яндыз ехал в Орду тайными глазами Василия… и сам себе на уме.
Заозерских ватажников, умелых и отважных бойцов числом около десяти тысяч, Егор, естественно, всех за собой не тащил. Взял с собой лишь небольшой отряд для охраны да часть людей оставил в Нижнем – присматривать за строительством ладеек и так, чтоб, в случае чего, хоть эти-то были бы, можно сказать, под рукой, пусть даже относительно. Основная часть войска должна была по весне, как сойдет лед, идти на Волгу и встретиться там с хлыновцами, после чего… На потом пока у Егора четкого плана не было – все зависело от того, как сложится ситуация в Орде, от результата разведывательной миссии «посольства».
Своих людей в Нижнем – не такой и малый отрядец, где-то с полтысячи человек – Вожников разместил на обширном подворье богатого новгородского купца Михайлы Острожца, тоже, как и Борисычи, давнего своего знакомца и – иногда – компаньона. Сам купец находился в это время в Новгороде, однако ж послал с Егором своего человека – приказчика, что занимался делами в Нижнем.
Устроив ватажников, Вожников погостил у нижегородских князей еще три дня – ждал, покуда уймется злой, налетевший из южных безлесных степей ветер, – после чего «посольство» без особого шума отправилось по санному пути вниз по Волге. Егор с Яндызом рассчитывали добраться до «Новой столицы» – Сарай-ал-Джедида – где-то в начале января. Таким образом, «чистого времени» на все важные дела осталось бы где-то до мая, максимум – до августа, если учитывать, что, в случае чего, нужно будет посылать гонцов к ватажникам, да и тем ведь тоже еще до Орды добраться надо.
