Яго кивнул:

— Я чувствовал то же самое. Я хорошо видел графа и его жену, но они были не одни. С ними были еще два существа, они цепляются за них.

— Дети, — прошептал Хартли, пронзившее его чувство жалости подсказало, что он уже не сомневается в даре Вонов. — Но детей было четверо.

— С ними было только двое, — сказал Яго.

Невзирая на ужас от того, что мадам Клодетта послала на смерть детей, Алтея вспомнила свое видение и кивнула:

— Да, с ними было только двое.

Она боролась с желанием полностью восстановить виденную ею картину.

— Маленькие. Очень маленькие. Один такой маленький, еле говорит. Маленький? Ага, значит, мальчик. — Она покачала головой. — Я видела и чувствовала недостаточно, чтобы точно понять, кто из детей там был.

— Но маленькие?

— Да. Вот в этом я уверена.

— И я, — сказал Яго.

— У них было четверо детей, — произнес Хартли. — Андре, ему было всего два года, Бланш, ей пять, Байяр, наследник, ему — одиннадцать, и пятнадцатилетняя Жермен. Старшие дети — от первого брака графа. С моей сестрой Маргарет.

Алтея вздохнула, понимая, что никакие слова не смогут уменьшить боль от такой утраты.

— Мне жаль, Хартли. Старших детей я не видела и не чувствовала их присутствия. Они были послушными детьми?

— Нет. Байяр был очень непоседливым. А Жермен — настоящий сорванец в юбке.

Яго задумался:

— Ничего не чувствую… Значит, девушка, почти взрослая? И боевая? Думаю, она не стала бы прятаться. — Он покачал головой. — Если вы хотите узнать, живы ли они, боюсь, мы вам не ответим. Я не чувствовал их присутствия. И их не было в видениях Алтеи. Это может означать, что они живы. Но как ни грустно, это может означать и то, что они, ну, ушли, скажем так.

— И у вас нет способа отыскать их? — спросил Хартли.

— Нет. Видения Алтеи нельзя контролировать. Вы только что видели, как она стала их жертвой, просто подняв платок. Если я снова увижу призраков, хватающихся за юбки Клодетты, у меня будет возможность получить информацию от них. Однако обещать я ничего не могу. Призраки не всегда идут на сотрудничество. Те, которые появляются возле Клодетты, по большей части очень хорошо знают, чего они хотят. Но они могут не отдавать себе отчета почему. Как давно они умерли?

— Почти три года назад. Тогда планировался побег, но они так никогда и не осуществили его. — Он тихо выругался и провел руками по волосам. — Поверить не могу, что признаю это, и все-таки… — Он махнул рукой в сторону альбома.

— Именно, — сказал Олдус. — И все-таки. Жаль, что все это нельзя контролировать и использовать по своему желанию. — Он посмотрел на Хартли: — Подожди, посмотрим, что еще случится, а потом пустим по следу наших людей.

— Но они уже и так три года искали де Лако.

— Да, семью, графа с женой и четырьмя детьми. Это могло сбить их с толку. Как только мы сможем предоставить больше, чем, э-э, просто видение, и объяснить, откуда мы узнали, что выжить могли лишь двое старших детей, мы возобновим поиски.

Хартли кивнул и взял кусок яблочного пирога.

— Байяру теперь должно быть четырнадцать, а Жермен — молодая восемнадцатилетняя девушка. Это действительно изменит поиски. — Он попытался подавить ожившую надежду, но это было трудно. С большой неохотой он признавал, что начинает верить в возможности Вонов.

— Если бы у вас было что-нибудь из того времени, — начала Алтея, но потом покачала головой. — Что-нибудь из личных вещей, что-то, что было у них в тот момент, когда наступила смерть или когда им грозила опасность. Я могла бы посмотреть, не вызовет ли это еще одно видение.

— Но не сегодня, — твердо заявил Яго. — Мы оба сможем заняться этим завтра, при соответствующих условиях. Возможно, платок был у Клодетты, когда напали на семью де Лако. Возможно, он только хранит какие-то воспоминания тех, кто был вместе с ней. Я предпочитаю последнее, потому что какая женщина будет хранить платок три года?

— Та, которая некогда была очень бедна, — сказала Алтея, наливая себе еще одну чашку чая. Чем суровее бывало видение, тем большую жажду она испытывала потом. — Та, которая страдала от нищеты и насмешек. Этот носовой платок из тончайшего шелка и самых дорогих кружев, раньше у нее на такие вещи денег не было. Она не хочет с ним расставаться, пока он не испачкается так, что его невозможно будет отстирать. — Алтея заметила, что все четверо собеседников смотрят на нее, обдумывая ее слова, и нахмурилась: — Удивляюсь, откуда я это знаю. Ага, она выросла в доме бедного фермера.

— А это вы откуда знаете? — спросил Хартли.

— Понятия не имею. Еще что-то насчет кур. Странно, почему это пришло сейчас.

— Может, это осталось в тени более печальных видений? — предположил Яго.

— Может быть. Возможно, позже я узнаю что-нибудь еще. — Она слабо улыбнулась Хартли, сожалея, что не может снабдить его сведениями, которые он мог бы использовать немедленно. — От всего этого толку мало, да?

— Это подтверждает многие наши подозрения, — ответил он.

— И дает нам некоторые сведения, которых у нас раньше не было, — сказал Олдус. — Эта информация может оказаться очень полезной, если мы схватим одного из тех, кто был замешан в этом деле. Упоминание о таких деталях, о которых мог знать только очевидец, может заставить подумать, что нам все известно, что кто-то из сообщников предал или предает его.

— А еще это придает нам уверенности — мы на верном пути, мы не теряли времени даром, — сказал Джиффорд. — А в такой игре это часто случается.

Довольная Алтея с облегчением улыбнулась:

— Я понимаю, что вы не можете сказать другим, откуда у вас эта информация, поэтому и беспокоилась, как бы она не оказалась бесполезной. Если она может послужить для определенных целей, то мне очень приятно. Как сегодня говорил Яго, чего стоит такой дар, если от него никакого толка.

— Я со своей стороны хотел бы, чтобы мы воспользовались им еще больше, — сказал Олдус. — Возможности безграничные. Так можно сэкономить время и силы. Да и много жизней можно спасти, очень много жизней. К несчастью, такие вещи признаются не всюду.

— Даже те, кто в это верит, с большой неохотой имеют дело с таким даром.

— Да и те, кто имеет дар, не хотят, чтобы кто-нибудь складывал костер у их ног, — протянул Яго.

Все вздрогнули, и разговор снова вернулся к тем немногим сведениям, которые они узнали. Чувствуя, что Вонам нужно время, чтобы прийти в себя после тяжелых испытаний, Хартли вскоре закончил встречу. Ему все это казалось сомнительным, но он уже не мог отрицать очевидное. У Алтеи Вон были видения, а Яго Вон видел призраков. Хартли понимал — он верит Вонам безоговорочно. А людей, о которых он мог бы сказать такое, очень немного.

— Будь все проклято, но мне хотелось бы, чтобы мы могли использовать эту информацию открыто. Не опасаясь насмешек или вопросов, — сказал Олдус, когда их карета двинулась в обратный путь к дому Хартли.

— Нам просто придется придумать убедительную историю про то, как мы все это узнали. И как можно скорее.

— Ты думаешь, твои племянники все еще живы? — спросил Олдус.

«Этот человек всегда чувствует, что у меня на уме», — подумал Хартли и вздохнул.

— Надежда есть, хоть и очень маленькая. Жермен всегда была сильной, смышленой девочкой. Если какая-нибудь девушка и могла бы пережить такую трагедию и выжить на улицах сумасшедшего дома, каким сейчас является Франция, так это Жермен.

— Даже если бы ей пришлось заботиться о маленьком мальчике?

Хартли кивнул, абсолютно уверенный в своем мнении о племяннице:

— Даже в этом случае. Наоборот, это заставило бы ее бороться еще горячее и настойчивее. Боюсь, мои надежды крепнут, и я ничего не могу с этим поделать.

— Может быть, если соблазнить Клодетту…

— Нет. Женщину, с такой легкостью убивающую людей, не победить соблазнением или постельными разговорами. — Хартли поморщился. — Да, боюсь, теперь я и не смогу ее соблазнить. Я не смогу даже смотреть на нее, не представляя при этом лиц Петерсона, Роджерса, графа, его жены и этих двух невинных детей.