— Думаешь, мы не сможем сохранить команду вчетвером? — Спросила я.

— А ты все-таки решила остаться? — Деланно равнодушным голосом вернула вопрос она.

— Да. У меня ведь больше ничего не осталось. Только танцы…и вы.

— У тебя с Тимошиным было все так серьезно? — С интересом покосилась на меня Алина. — Чего вы вообще поцапались?

— Как оказалось, да, — вздохнула я. — А поцапались… он оказался родным братом Димы.

— Антонова? Вот это да, — присвистнула девушка. — И давно ты это выяснила?

— После соревнований. Пока вы отмечали, решила съездить на кладбище и напоролась на семейство в полном составе.

— Н-да… Это он, конечно, зря тебе ничего не сказал. Ты поэтому деранула куда-то из клуба, как оголтелая?

— Угу. А теперь вот он решил в прятки поиграть.

— Он-то чего? — Удивилась Алина. — Виноват, пусть извиняется, если уж у вас там любовь.

— Он и пытался. Но тут уже я все испортила. Наговорила лишнего, обидела…

— Даааа, ребята. С вами каши явно не сваришь, — протянула девушка. — Ладно, прорвемся. Найдется твой Тимошин, никуда не денется.

— Спасибо за поддержку, — грустно улыбнулась я.

Тимошин поставил спортивную сумку на парапет и достал из кармана полупустую пачку сигарет. Одним несдержанным обещание больше, одним меньше — какая уже разница? Прикурив, выпустил изо-рта струйку дыма, смешанного с паром и невольно поежился: все-таки погодка последние несколько дней стоит не бей лежачего. Промозгло, сыро и повсюду слякоть. Самое то, чтобы сбегать, заметая следы. Тимошин усмехнулся. Никогда не думал, что придется покидать родные места вот так: в спешке, тайком, как будто преступник. Но попасться СБ-шникам компании собственных родителей ему отнюдь не хотелось. А они развили бурную деятельность по его поискам, парню еле удалось незамеченным выехать из области. Хорошо хоть вовремя сообразил не пользоваться паспортом.

Можно, конечно, было бы обойтись и без таких радикальных мер, но кто бы знал, как Тимошину все это осточертело! Постоянные стачки с родителями, стремление из кожи вон вылезти, но стать лучшим, доказать, что ты не хуже своего брата, стать хоть немного похожим на него…

А потом разворот на сто восемьдесят градусов и движение в обратную сторону: что угодно, лишь бы не быть на него похожим. Как ни странно, по той же самой причине. Потому что сравнивают. Вот только, если дома Тимошин специально добивался того, чтобы отличий находилось как можно меньше, то здесь… Каждое 'Дима', ненароком слетавшее с ее губ било точно в сердце. И чем дальше заходили их отношения, тем сильнее.

Он знал, что так будет. Знал, что она не простит ему даже не ложь — само родство с Димой. Поэтому и молчал. До последнего пытался оттянуть момент, растягивая минуты счастья, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным с его любимой мышкой. Видеть, как, наконец, мелькает понимание в ее глазах, а вместе с ним приходит и какой-то прямо таки священный ужас, было больно. Он уже тысячу раз пожалел, что поехал тогда на кладбище. Ведь мог бы просто остаться в городе и навестить могилу брата вечером, пусть и нарвавшись на очередной семейный скандал. Но нет, он поехал именно в этот момент, даже не подумав, что мышка тоже захочет побывать там. Дурак! Мог ведь подумать о том, что для нее это не менее памятная дата, чем для его семьи.

'Впрочем, — тут же возразил он сам себе, — я все равно собирался все ей рассказать'.

Он не был уверен, что смог бы сделать это тем же вечером, как обещал ей накануне, но в то же время понимал, что рано или поздно, правда все равно всплывет. И уж лучше, если мышка узнает ее от него. Но не все в жизни получается именно так, как мы этого хотим. Он прокололся и мышка сбежала. А потом… видимо, он так ее достал за все это время, что она не выдержала и, наконец-то, сказала то, что думала.

Тимошин прикрыл глаза, затягиваясь. Он всегда знал, что не сможет заменить ей брата. Но надеялся со временем стать для нее равнозначным Димке. Трудно бороться с призраком погибшей любви. Вдвойне труднее делать это, если оба эти человека важны тебе, как никто.

Иногда Тим задумывался, что бы он делал, если бы брат был жив. Рано или поздно, ему бы пришлось 'познакомиться' с мышью. Он и так уже еле выкручивался, стараясь не обидеть Димку своими отказами от совместных выходных. Какую линию поведения он бы выбрал, если бы знакомство все-таки произошло? Попытался бы общаться, как ни в чем не бывало? Стал бы задирать бедную мышку, лишь бы она ни о чем не догадалась? Нет, на это он вряд ли решился бы. С кем угодно, но только не с ней. Скорее всего, он бы просто уехал. Точно так же, как поступает сейчас. Наверное, это действительно сложно назвать иначе, чем бегство, но Тимошин чувствовал, что это необходимо ему. Поможет ли это Лизе, он не знал, но очень надеялся, что не сделал ей хуже своим отъездом. Где-то в глубине души его грыз червячок сомнения, правильно ли он поступает. Ведь там, на сцене, Лиза сказала, что любит его. Правда он почти сразу понял, что она не только не поняла, но даже не помнит этого… Наверное, так даже лучше. Не будет терзаться из-за случайно вырвавшихся слов, скорее всего, даже не ему предназначенных.

— Так будет лучше для всех, — прошептал Тимошин, глядя в хмурое небо. Швырнув в стоявшую рядом урну окурок, парень закинул на плечо сумку и неспешно пошел к вагону. Поезд 'Новосибирск-Москва' отправлялся через пять минут.

Здравстуй, Лиза. Мне так много хотелось сказать тебе, и вот, не знаю, с чего начать. Наверное, первое, что ты должна бы от меня услышать — это "прости". Честно говоря, я надеялся, что мне удастся сказать тебе это, глядя в глаза, но ты не позволила. Не дала мне этого шанса. Что ж, буду пытаться изливать душу на бумаге.

Я действительно виноват перед тобой. Все наше общение сопровождала ложь. С самого начала, с этой дурацкой просьбы твоей подруги, на которую я, сам не зная почему, откликнулся. Тогда я считал, что в этом нет ничего зазорного — просто пообщаться с обычной девчонкой, симпатичной к тому же. помочь ей выйти из затяжной депрессии, как обрисовала ситуацию Сорина. Да и, признаться, твое поведение тогда, в аудитории, меня заинтриговало. Мне стало интересно, почему вдруг такая реакция. Твоя подруга молчала и отводила глаза, говоря, что это не ее тайна, и тогда я решил выяснить все самостоятельно.

Я не понимал, почему меня, как магнитом тянет к тебе, ведь ты отталкивала, как только могла. Ты столько раз пыталась сделать мне больно, что любой нормальный человек уже понял бы бесплотность своих попыток и оставил тебя в покое. Но я с упорством маньяка-мазохиста продолжал пытаться наладить контакт, и в какой-то момент с радостью понял, что мне это удалось. Не смотря на то, что ты продолжала балансировать между да и нет, я почувствовал, что стал если не нужен, то хотя бы симпатичен тебе. Моей радости не было предела. И в то же время, я чувствовал, что пропадаю. Растворяюсь в тебе, по-прежнему не понимая, чем ты так привлекла меня.

А потом тот злополучный вечер у тебя в гостях, когда я увидел фотографии. Будь я каким-нибудь позером из дешевой среднестатистической мелодраммы, я бы сказал: "мир рухнул." Но это свойственно только героям мыльных опер да девчонкам, а потому буду более приземленным: тогда я почувствовал, что мне просто дали поддых. Ты оказалась любимой моего брата. Той самой девушкой, на которую я когда-то запретил себе даже смотреть. Ты сейчас, наверное, удивленно смотришь на эти строчки, не понимая такой категоричности. Ты просто не знаешь всего. Черт, я в очередной раз жалею, что не говорю тебе это лично — так много слов крутится в голове, так много хочется сказать — и я совершенно не знаю, как вместить все свои эмоции и чувства на бумаге.

Ладно, я все-таки попробую. Итак, ты наверняка обо мне слышала: Димка не мог не рассказывать. Он слишком любил меня, как, впрочем, и я его. Я знаю, он несколько раз привозил тебя ко мне на квартиру, в надежде застать меня дома и, наконец, познакомить, но каждый раз меня не оказывалось там, где вы меня искали. Теперь, когда все раскрылось, пожалуй, можно сказать, почему. Мне кажется, ты имеешь право знать.