— Мне нравится этот дом, Текс.

У комнат были неправильные стены, с неожиданными альковами и нишами, где стояли мягкие диваны, заваленные подушками. Исследуя дом, Малика с удовлетворением заметила, что окна забраны стальными решетками. Массивную входную дверь с тяжелыми засовами она уже видела.

Вечером, когда они сидели у камина, она услышала тявканье койотов.

— Шакалы, — прошептала Малика, прислушавшись. — Очень плохо.

Ей казалось непостижимым, как может придти в голову потратить деньги и построить такой милый дом в глухомани. Кроме того, она не могла понять, почему не срубили деревья, растущие так близко к дому. Она твердо решила никогда не выходить без сопровождения Текса и ни при каких обстоятельствах не оставаться в доме без него.

На следующее утро, когда Текс собрался поехать в город, Малика стала носиться из комнаты в комнаты, крича:

— Подожди! Я поеду с тобой.

— Тебе будет скучно, — сказал он. — Мне надо зайти в адвокатскую контору. Оставайся здесь с Сальвадором.

Она не могла сказать Тексу, что боится оставаться в доме; это было бы непростительным оскорблением.

— Нет, нет, я хочу посмотреть город, — сказала она.

Он поцеловал ее, и они отправились в город. Машина была больше той, что он накануне брал напрокат в аэропорту.

— Я всегда хочу быть с тобой, куда бы ты ни поехал, — призналась Малика, надеясь, что эти слова смогут убедить его раз и навсегда.

Несколько недель Малика наблюдала жизнь на улицах, но не смогла постичь ее логику. Люди постоянно куда-то шли и всегда спешили. Она прекрасно понимала, что все выглядят по-разному, и все же не могла определить, кто есть кто. В Марокко и в Европе всегда были люди, занятые каким-то делом, и те, кто за ними наблюдал. Всегда, не важно где был человек и чем занимался, рядом находились зеваки. У нее создалось впечатление, что в Америке все куда-то спешат и никто не сидит и не смотрит. Это раздражало. Она чувствовала себя далеко, очень далеко от всего знакомого. Автострады внушали ей ужас она не могла отделаться от мысли, что случилась какая-то неведомая катастрофа, и машины полны беженцев, спешащих оттуда. Она часто видела бесконечные ряды домиков, стоящих впритык, и сравнивала эти скромные жилища с домом на горе. В конце концов, ей пришло в голову, что, возможно, ей повезло, раз она живет так, как сейчас. Как-то раз, когда они ехали в город, она повернулась к Тексу:

— У тебя больше денег, чем у этих людей?

— Каких людей?

Она махнула рукой.

— Которые живут в этих домах.

— Меня чужие деньги не волнуют. Знаю только, что мне вечно своих не хватает.

Она смотрела на ряды жалких деревянных домов среди пыльного кустарника и не могла ему поверить.

— У тебя ведь больше денег, — заявила она. — Почему ты не хочешь это признать?

Это его рассмешило:

— Все, что у меня есть, я заработал сам. Когда мне исполнился двадцать один год, отец дал мне чек и сказал: «Ну вот. Посмотрим, что ты с этим сможешь сделать». За три года я заработал в четыре с половиной раза больше. «Ты это имел в виду, папа?» — спросил я его. «Я это имел в виду, сынок», — сказал он.

Малика задумалась и наконец сказала:

— И теперь, когда ему нужны деньги, ты ему даешь.

Текс посмотрел на нее искоса и хмуро произнес:

— Конечно.

Она недоумевала, отчего у него нет друзей в Лос-Анджелесе. Со дня их приезда они ни с кем не встречались, и ей это казалось странным. Возможно, существует обычай, что молодожены какоет-о время ни с кем не должны общаться. Или, быть может, все друзья Текса — девушки, что автоматически исключает ее знакомство с ними. Когда она спросила, он сказал, что редко бывает в Лос-Анджелесе.

— Обычно я со своей семьей в Техасе или на юге, в гасьенде.

Наверху была студия с широкой террасой, которую днем не закрывала тень деревьев. Малика нервничала, когда сидела там, а между ней и темным лесом ничего не было. Она подозревала, что в деревьях обитают опасные птицы. Иногда они с Тексом садились на террасе и время от времени забирались в бассейн — он находился внизу в закрытом дворике, и Малика считала его безопасным. Текс разглядывал ее, когда она растягивалась на матрасе, и говорил, что она красивее прежнего. Она и сама это заметила, но ей было приятно знать, что он тоже видит.

Как-то раз Текс сказал ей, что на ужин придет человек по имени Эф Ти. Эф Ти был старым другом его отца и вел финансовые дела Текса. Малика заинтересовалась, что означает такая работа, так что Текс попытался объяснить ей механизм инвестиций. Какоето время она молчала.

— Значит, нельзя сделать деньги, если у тебя их нет, — сказала она.

— Верно, — согласился Текс.

Эф Ти был средних лет и хорошо одет, с седыми усиками. Он пришел в восторг от Малики и назвал ее Маленькой Госпожой. Это показалось ей смутно оскорбительным, но, поскольку она видела, что во всем остальном он был милый и хорошо воспитанный человек, возражать она не стала. Кроме того, Текс сказал ей:

— Запомни. Если тебе что-то понадобится, что угодно, просто позвони Эф Ти. Он мне как отец.

За ужином она решила, что ей очень нравится Эф Ти, хотя, похоже, он не слишком серьезно к ней относился. Потом Эф Ти и Текс очень долго говорили. Слов было так много, что Малика уснула на диване и проснулась, лишь когда Эф Ти ушел. Она стала просить прощения за свою невежливость, но ведь это Текс виноват, что так случилось.

Он бросился на диван рядом с нею.

— Эф Ти говорит, что ты потрясающая. Сказал, что красивей тебя он девушки в жизни не видел.

— Он милый человек, — прошептала она.

С самого приезда в Калифорнию ее жизнь замерла на месте. Поразмыслив, она решила, что все перестало двигаться, когда она ушла из школы Берлица. Без всякой задней мысли она спросила Текса, можно ли продолжать занятия. К ее удивлению он высмеял это предложение, заявив, что ей нужна только разговорная практика. Поскольку не в его привычках было отказывать ей в чем-либо, она не поверила на слово и продолжала напоминать о своем желании заниматься. И тут почувствовала, что он не уступит: похоже, считал, будто ее недовольство направлено против него. Только теперь она поняла, что он сердится.

— Ты не понимаешь! — вскричала она. — Мне нужно лучше знать английский, прежде чем я начну учиться чему-то еще.

— Учиться!

— Конечно, — сказала она спокойно. — Я собираюсь все время учиться. Думаешь, я хочу оставаться такой?

— Надеюсь, что останешься, моя сладкая, ради меня. Ты превосходная.

Он попытался ее обнять, но она вырвалась.

Вечером Текс сказал ей:

— Я собираюсь взять на кухню еще одну женщину, а Сальвадор будет учить тебя готовить. Вот этому тебе следует научиться, согласна?

Малика помолчала.

— Хочешь, чтобы я научилась? Ты знаешь, я хочу делать все, чтобы ты был счастлив.

Каждый день по нескольку часов она проводила на кухне с Сальвадором и Кончей, молодой мексиканкой, о работе которой маленький филиппинец отзывался презрительно. Кухня была довольно милой, но множество странных машин и маленьких колокольчиков, которые звенели, когда Сальвадор метался с одного места на другое, пугали и смущали Малику. Она даже побаивалась Сальвадора, поскольку на его лице всегда было одно и то же выражение — бессмысленная ухмылка. Ей казалось, что когда он недоволен, ухмылка становится еще шире. Она старалась запоминать все, что он ей говорил. Вскоре она научилась готовить простые блюда, которые они ели за обедом. Если для рецепта нужен был соус бешамель или шассёр, Сальвадор делал его сам, поскольку на это уходило больше времени, чем могла выдержать Малика. Она была рада, что Текс считает ее стряпню достойной подачи на стол. Теперь каждое утро она по два часа проводила на кухне и еще примерно час — вечером перед ужином. Иногда она помогала Сальвадору и Конче подготовить корзинку для пикника, и они отправлялись на пляж. Ей хотелось рассказать Тексу о пикниках на пляже в Танжере, но это было невозможно.