Через два дня после того, как мы с Генри занимались сексом во второй раз, я вошла в его кабинет и захлопнула за собой дверь.

— Привет, — сказала я.

— Что случилось? — спросил Генри. Он рылся в груде бумаг у себя на письменном столе.

— Я просто подумала, может быть, нам стоит поговорить о наших отношениях, — сказала я.

(Я знаю. Я знаю. Я не могу найти себе оправдания. В сущности, я отчаянно пытаюсь найти уважительную причину, какое-то мало-мальски приемлемое объяснение тому, что я затеяла разговор, о котором вы сейчас узнаете. Правда состоит в том, что я не нахожу такой причины. Это та часть меня, которую я никогда не пойму, которая мне всегда мешает. Мне иногда хочется, чтобы кто-нибудь однажды ночью отвел ее в темный уголок и застрелил.)

— Отношениях? — переспросил Генри, по-прежнему роясь в бумагах. — Каких отношениях?

— Ты знаешь каких, — ответила я. — Этих.

Генри поднял голову от бумаг.

— Что? — спросила я.

— Ничего, просто я не думал, что у нас были какие-то особые отношения, — сказал Генри.

— Ну, и как же ты назовешь их?

— Не знаю. Не думал об этом. Даже не знал, что их нужно как-то назвать.

— Мы спали вместе четыре раза, — напомнила я.

Генри нахмурился.

— Мы спали вместе два раза.

— В общей сложности мы спали вместе четыре раза, в двух разных случаях, — возразила я.

— Я, конечно, не специалист, но если мы говорим о наших отношениях, — он подчеркнул последнее слово, как будто я изобрела его специально для этого разговора, — то думаю, что такое считается как два раза.

— К чему ты ведешь?

— Я веду к тому, что, на мой взгляд, подобный разговор несколько преждевременен.

— Отлично. Спасибо. Я получила ответ на свой вопрос, — сказала я и направилась к двери.

— Какой ответ? — спросил Генри.

— Что это просто траханье. Ну и прекрасно. Я всего лишь хотела знать.

— Я бы не назвал это траханьем, — сказал Генри.

— Тогда как ты это назовешь?

— Черт возьми, дай мне подумать. — Он откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в потолок. — Это развлечение. Это нечто среднее между «простым траханьем» и «отношениями».

— О'кей. — Я почувствовала себя лучше.

— Великолепно. Итак… Мы все выяснили?

— Мне так кажется, — сказала я.

— Вот и славно, — ответил он и вернулся к своим бумагам.

Я развернулась, чтобы уйти. Вот что получается, когда спишь со своим боссом, подумала я. Вот что получается, когда ты позволяешь своему новому боссу звонить тебе из телефона-автомата в одиннадцать часов вечера, чтобы зайти и позаниматься с тобой сексом дважды, или четыре раза в общей сложности, пусть даже и в двух разных случаях. Ты хотела развлечься. Ты хотела чего-то необычного. Ты хотела походить на девчонок из сериала «Секс в большом городе», и Генри отыграл свою роль. Он доставил товар, и с его стороны было несправедливо вести себя подобно умалишенному после такого простого развлечения. Он не подписывался на это. Мужчины не подписываются на это.

— Знаешь, меня… Меня не интересуют развлечения такого рода, — сказала я.

— Вижу, — заметил Генри.

— Не интересуют.

— Ты просишь меня жениться на тебе? — поинтересовался Генри.

— Нет.

— Ты просишь меня, чтобы я попросил тебя выйти за меня замуж?

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?

— Нет.

— Тогда я не понимаю, в чем проблема, — заявил Генри.

— Нет никакой проблемы, — ответила я.

Воцарилось долгое молчание.

— Алисон, — мягко сказал Генри. — Только из-за того, что я оказался третьим номером, тебе необязательно влюбляться в меня.

— Я не влюбилась в тебя, — сказала я.

— Я знаю это, — откликнулся Генри. — Но ты почувствуешь себя лучше, если будешь напоминать себе об этом как можно чаще.

Неужели это неизбежно, я вас спрашиваю, чтобы такая девушка, как я, думала, что она любит каждого мужчину, с которым ложится в постель? Наверное, меня интересует вот что: вы видели, что все идет к этому? Потому что я не видела. Честно. Мне кажется, я честно думала, что могу заниматься ни к чему не обязывающим сексом с Генри, что он может быть моим сальным блином и что я смогу продолжать жить дальше как ни в чем не бывало, принимая или оставляя его и при этом не оглядываясь назад. Да возможно ли для меня вообще такое? Я не спрашиваю, оптимальный это вариант, желательный или хороший — я просто хочу знать, возможно ли это в принципе. Мне просто интересно. Мне просто интересно, если бы я прыгнула в постель с кем-нибудь, кто, скажем, не говорит по-английски, то стал бы мой эксперимент по занятиям ничего не значащим сексом достаточно ничего не значащим, чтобы я смогла избежать осложнений подобного рода?

(Имейте в виду, я не выступаю здесь от имени всех женщин. У меня никогда не было намерения говорить от имени всех женщин. Но чувствую, что должна заметить, что именно в этом вопросе вполне справедливо пытаться говорить не только от себя. Я знаю, есть такие женщины, которым удается просто заниматься сексом и не примешивать к нему чувства, не думать о том, что они влюбились в мужчину только потому, что он видел, как они обнаженными курсируют между постелью и ванной. Я совершенно точно знаю, что такие женщины существуют. Корделия — одна из них. Корделия занималась сексом с восемнадцатью мужчинами. Эта цифра, должна признать, не выглядит поразительной для женщины тридцати четырех лет, но тем не менее поражает меня. Восемнадцать мужчин. При последнем подсчете! Но я хочу сказать другое: она не влюблялась во всех них. Она влюблялась только в некоторых.)

Если влюбленность при этом неизбежна — имейте в виду, я еще не сделала этого определенного вывода на том основании, что у меня маловато данных (я даже не уверена, какое количество данных мне необходимо, но, думаю, более чем о троих) — то что она означает для участвующих сторон? Когда я сказала, что Генри невиновен в моем безрассудстве — правда ли это на самом деле? На что же он тогда подписывался, занимаясь со мной сексом, если это не отношения и не безрассудство? Мне приходится верить в то, что еще до нашего разговора о Номере Третьем Генри должно было быть совершенно ясно, с чем он столкнулся. Я не могу не задаваться вопросом, о чем, ради всего святого, он думал? О чем он думал? Несколько лет назад мой друг Эрик рассказал мне, что в то лето, когда ему исполнилось тринадцать, он испытывал от восьми до девяти оргазмов в день, большая часть которых происходила, когда он просто прижимался к одному из водометов в бассейне своего соседа. Какая-то часть меня не поверила ему. Другая часть подумала: ну хорошо, должно быть, у него какие-то проблемы; а очень большая часть решила, что больше никогда не будет купаться вместе с Эриком. Я упоминаю об этом, потому что это так и осталось со мной. Посмотрите, что будет с вами? А еще и потому, что, быть может, все так просто. Может, Генри тоже думал именно так — то есть я хочу сказать, может быть, он вообще не думал. Может быть, единственное, что мне следует помнить, когда я пытаюсь найти хоть слабые следы логики и разумного поведения в том, что касается мужчин и секса, это картина «Эрик, совокупляющийся с соседским бассейном».

И еще одно. О процессе сбора данных. Очень может быть, когда я соберу достаточно данных, чтобы прийти к выводу, что неизбежно должна влюбляться в каждого мужчину, с которым сплю, вопрос приобретет чисто умозрительный характер, ведь я больше не буду такой девушкой, как сейчас. Акт экспериментирования сам по себе изменит фундаментальную природу подопытного образца. Так что, может быть, мне стоит просто принять это, принять на веру, что буду влюбляться в каждого мужчину, с которым ложусь в постель, и надеяться, что к тому времени, как пересплю с достаточным количеством мужчин, положение дел изменится, и я сама стану совершенно другим человеком.

Одно из преимуществ ведущего газетной колонки в таком городе, как Филадельфия, состоит в том, что ему время от времени приходится выполнять некие церемониальные обязанности. В более крупном городе они были бы возложены на кого-нибудь по-настоящему знаменитого. Обычно это означает судейство в каком-нибудь конкурсе, и обычно я говорю «да» в ответ на такое предложение.