Миниатюрная, изящная законодательница мод и увлечений, обладающая острым язычком и при этом несомненной мудростью, имевшая немало любовников, леди Джерси при этом слыла исключительно добродетельной женщиной. Все потому, что она не была сторонницей легких любовных интрижек, а серьезные, пусть и многочисленные, связи умело скрывала. Когда ее хватало на все, как эта красавица умела бывать одновременно в десяти местах сразу, не мог бы сказать никто. Возможно, поэтому никому не приходило в голову отслеживать, сколько часов или даже минут проводит леди Джерси в каком-то доме, ей всегда бывало некогда, при этом Фрэнсис умудрилась родить двух сыновей и семь дочерей, а любовников имела, даже уже будучи бабушкой.

Но времена бурных романов леди Джерси прошли безвозвратно, как бы она ни старалась выглядеть молодо, пыл был уже не тот. Теперь Фрэнсис предпочитала не разъезжать по всему Лондону, бывая на нескольких приемах за вечер, а принимать у себя, что удавалось ничуть не хуже. Пропустить прием в гостиной леди Джерси было равносильно признанию собственного невежества.

В тот вечер мадам де Сталь была, как обычно, резка, нападала на мужчин, умудрялась наставлять их в вопросах политики, спорила о поэзии и литературе… Байрон остался от мадам де Сталь в восторге, даже написал леди Мельбурн, что знаменитая писательница мыслит, как мужчина, однако чувствует, как женщина.

Приезду сестры он был и рад, и не рад, поскольку очень боялся разочарования при личной встрече, письма — это одно дело, а прямое общение — совсем другое. Но Августа Джорджа не разочаровала, она оказалась как раз в его вкусе — в меру пухленькая, с мягкими очертаниями лица и фигуры, с большими глазами и готовностью смеяться в любую минуту.

Байрон, который был так напряжен в последние недели, особенно когда отношение со стороны леди Оксфорд заметно изменилось и он сам оказался в положении отвергнутого, почувствовал облегчение, он купался в сестринском обожании и сочувствии. Джордж откровенно рассказывал Августе обо всем, в том числе и о своих отношениях с любовницами, это не раздражало ее, не обижало, напротив, каждая «победа» брата приводила сестру в восторг.

Они были так близки духовно, что просто не заметили, что эта близость готова перерасти в физическую.

Запретный плод… он всегда сладок, особенно для тех, кто обожает переступать границы дозволенного. У Байрона бывали любовницы самых разных мастей — юные и пожилые, опытные и наивные, светлокожие и темнокожие, умные и глупые, полные и худые, сдержанные и неистовые… Но здесь иное, и дело не в приятных округлостях Августы, которые вполне во вкусе Байрона, волновала сама мысль о возможности инцеста, связи с единокровной сестрой.

Она была ласковой, послушной, готовой на любые жертвы, но не сразу принесла эту. Августа, в отличие от брата, глубоко верила, и для нее кровосмесительная связь означала страшный грех. Однако на какой грех не пойдет женщина ради любимого мужчины? К тому же бедный Джордж так несчастен со своими любовницами…

Три недели в Лондоне стали отдушиной для обоих, потом Августа уехала в свой деревенский дом, Байрон поспешил следом, тем более супруг леди Ли редко бывал дома.

Вообще-то, Байрон готовился к отъезду за границу, он все же получил задаток за Ньюстед, хотя было ясно, что Клотон покупать имение не готов. Деньги позволили ему частично расплатиться с долгами, накупить много всякой всячины для жизни в Греции или Албании, множество подарков правителям и чиновникам разных стран, заказать комплекты военной формы, загрузив работой портных, а также ювелиров.

Но, прожив несколько дней в Сикс Майл Боттом, он стал подумывать о том, чтобы забрать с собой и сестру. Ему прекрасно жилось и в ее крошечном доме в деревне, в небольшом садике хорошо писалось, сестра умела становиться незаметной, если требовалось, умела угодить и посмеяться вовремя, она была женщиной, о которой Байрон мечтал. Он сам не мог надивиться — искал свой идеал среди светских львиц, сходил с ума по сумасшедшей Каролине или высокомерной леди Оксфорд, возносил до небес разумность Аннабеллы Милбэнкс, а та, с которой так спокойно и уютно, все эти годы была рядом, только руку протяни! А то, что она близкая родственница, только добавляло прелести в их отношения.

Решено — они едут на Сицилию вместе!

Августа от такого предложения пришла в ужас. Как бы она ни любила брата, но пожертвовать детьми не могла.

— Джордж, а как же дети?

Тот только пожал плечами. Байрон уже понимал, что любую женщину будет сравнивать с Августой, и сравнение будет не в их пользу. Августа ничего не требовала, не устраивала сцен, не ревновала, не спорила, напротив, радовалась любому его успеху и всегда была готова посмеяться над его шуткой, развеселить самого Байрона, если тот начинал скучать.

Разве можно эту очаровательную, добродушную женщину сравнить, например, с Каролиной, от которой никогда не знаешь, чего ждать? С Августой Байрон отдыхал душой, все больше погрязая в этих странных и опасных отношениях.

Конечно, первой, кому Байрон признался в своих отношениях с сестрой, оказалась леди Мельбурн, кому, как не ей, поверять свои тайны, даже такие. Вообще-то, Байрон так часто намекал на особую страсть, на запретность некоторых радостей, на греховность его нынешней жизни, что можно бы и догадаться, но это было слишком даже для свободной в своих понятиях жизни леди Мельбурн. Любовная связь с сестрой выходила за рамки ее представления не просто о приличиях, но и дозволенного, в конце концов, есть что-то, через что переступать нельзя!

«Вы стоите на краю пропасти, отступите, или вы погибли навек! Это преступление, которому нет прощения!»

Ого, даже леди Мельбурн удалось шокировать! Вопреки всему Байрон чувствовал удовлетворение. Потом он задумывался, был ли настолько влюблен в Августу или все же главную роль в этом сыграл запрет? Он убеждал леди Мельбурн, что Августа уступила только из нежности и покорности, но вовсе не из страсти.

— Он сошел с ума! Погубит и себя, и ее!

Лорд Мельбурн только пожимал плечами, его мало волновали страсти вокруг Байрона, честно говоря, сам поэт лорду порядком надоел: то у него роман с Каро, от которой одни проблемы, то переписка с леди Мельбурн, что начинает вызывать дурные слухи, то теперь вот какие-то глупости с собственной сестрой…

Почему леди Мельбурн, которая прекрасно знала несдержанный язык своего супруга (ведь это он разболтал все о побеге Каролины), не предусмотрела, что лорд также расскажет и о Байроне с Августой? Нет, позже все свалили на болтливую Каролину, хотя не только у нее был повод говорить о поэте, к тому же леди Каролина не вела беседы в курительных комнатах мужских клубов…

Байрон прожил с Августой в Лондоне почти все лето, расставаясь с ним в начале сентября, она была беременна. Пора сближаться с супругом, иначе как объяснить рождение ребенка? Оба чувствовали, что не просто переступили какую-то черту, но и впрямь совершили преступление, кем и каким будет ребенок, зарожденный в этой любви?

Он попытался изгнать запретное чувство, связавшись с леди Фрэнсис Уэбстер, сначала словно в отместку ее самоуверенному мужу, потом чтобы чем-то занять мысли и отвлечь их от Августы. Не получилось, роман с Фрэнсис Уэбстер не выдержал проверки временем, все закончилось похоже на отношения с Каролиной, Фрэнсис писала Байрону безумные письма и умоляла о встрече, но тот был холоден, как айсберг. Получив свое, он попросту потерял к женщине интерес.

А вот интерес к сестре оставался. Августа была беременна, а Ньюстед все никак не продавался! Все складывалось против его отъезда на континент, а Байрону так хотелось на Сицилию вместе с сестрой!

В январе прежний договор о продаже имения был расторгнут, хотя от задатка остались крохи и Байрон уже вовсю делал новые долги, зато появилась возможность выставить Ньюстед на продажу снова. Байрон шутил, что готов выставлять его хоть раз в месяц в случае, если задатки все время будут оставаться у него. Но этого не происходило, никто не рвался покупать Ньюстед, особенно в непогоду, поскольку даже посмотреть имение было невозможно.