Откуда знать несчастной Каролине, что в это же время ее возлюбленный писал совсем другие письма леди Мельбурн:
«…вам приятно будет услышать, что я мечтаю, чтобы это наконец закончилось, после чего я, конечно, не буду искать путей сближения с ней…»
Байрон даже ни разу не назвал Каролину по имени, говоря о ней только в третьем лице, как о досадной обузе, а вовсе не как о возлюбленной, даже бывшей. Все в его письмах леди Мельбурн твердило о том, что он готов отдаться любой другой страсти.
Поэту была нужна помощь от леди Мельбурн, но уж вовсе не по отношению к Каролине. Ньюстед хоть и продавался, но уж слишком медленно, у Клотона просто не было денег, за которые он согласился купить имение. Это означало, что Байрон не скоро что-то получит, а кредиторам просто надоело ждать!
И тогда в минуту отчаяния Байрон вспомнил об Аннабелле. Он честно признавался себе, что вовсе не любит эту математичку и вряд ли когда-то полюбит, но она могла принести те самые столь необходимые ему деньги, к тому же с ней будет о чем поговорить, кроме перспективы моды на предстоящий сезон. Если уж жениться, то на необычной девушке, которая не станет сгорать от страсти, как Каролина, и требовать немыслимых жертв или постоянных клятв в любви.
Но Аннабелла, хотя и жила в своем далеком Сихэме, наверняка была наслышана о романе Байрона с Каро. Кто как не леди Мельбурн, тетка Аннабеллы и поверенная в сердечных делах самого Байрона, могла оправдать поэта в глазах девушки? К тому же Байрон надеялся, что леди Мельбурн поможет и чувство мести, она почти ненавидела невестку, и знать, что Байрон женился на Аннабелле, для леди Мельбурн будет приятно.
Леди Мельбурн ужаснуться бы такой перспективе, ведь она-то прекрасно знала, чего стоит сам Байрон и какую жизнь он может устроить супруге после свадьбы! Байрон — верный муж, такого нарочно не придумаешь. Но ради того, чтобы унизить Каролину, леди Мельбурн готова была расписывать достоинства любовника племяннице, совершенно не задумываясь, в какую пропасть толкает Аннабеллу.
Однажды она уже выдала замуж сводную сестру самого Байрона — Августу, причем так, что та осталась несчастной на всю жизнь, но леди Элизабет такие мелочи, как чье-то счастье, волновали мало. Счастье нужно уметь устраивать себе самим. Будь Каролина поумней и не выпячивай так явно страсть к Байрону, наслаждалась бы близостью с ним, но невестка, по мнению леди Мельбурн, была глупа, ей мало осторожного романа, нужно, чтобы все о нем знали. Вот пусть теперь поплатится.
Леди Элизабет не сомневалась, что сумеет убедить сына развестись с непутевой женой, а если еще и Байрон женится на Аннабелле, то Каролина будет просто уничтожена. Ради такого стоило постараться.
Предательство
— Каро, ты не спишь? Я хочу поговорить с тобой…
— Если о Байроне, то сплю.
Мать чуть натянуто рассмеялась:
— Нет, дорогая, не о нем. Разговаривать о нем у меня нет никакого желания. Я полагаю, что тебе в Ирландии не стоило бы демонстрировать разбитое сердце.
— Оно не разбито.
— Тем более.
— Я постараюсь. Это все?
Каролина действительно постаралась, она вовсе не выглядела человеком с разбитым сердцем, ежедневно бывая где-то на балах, приемах, карнавалах, с какой-то яростью отплясывая ирландскую джигу так легко, словно в ее жизни не было ни боли, ни разочарования.
А его пока и не было. Да, заставили уехать в Ирландское поместье, да, Байрон отправился в Челтнем, они далеко друг от дружки, но ведь это временно, зато какой будет встреча!
В предвкушении будущей встречи она была готова вытерпеть адовы муки разлуки…
А Байрон? Он вовсе не мечтал ни о встрече, ни о самой Каролине. Писал ей:
«…клянусь тебе вновь: никто, пока я жив, ни на словах, ни на деле не займет в моем сердце место, навеки принадлежащее тебе…»
И одновременно клялся друзьям, что счастлив избавиться от этой женщины. Особенно такие речи нравились дамам, за которыми поэт принялся волочиться с удвоенной энергией, невзирая на свое намерение жениться на Аннабелле.
Байрон лгал всем: Каролине о своей любви, леди Мельбурн о том, что даже не переписывается с бывшей любовницей и что горит желанием жениться на ее племяннице Аннабелле, итальянской певице, которой вдруг увлекся, что она единственная женщина, ради которой он может бросить свет, наконец, леди Оксфорд, с которой вдруг завязался роман, что никогда и никого не любил до нее…
Женщины, кроме Каролины, понимали, что он лжет, но эта ложь была выгодна и удобна, а потому делали вид, что не замечают.
В самый разгар интрижки с итальянкой Байрон вперемежку с рассказами о прелестях и недостатках этой любовницы уговаривал леди Мельбурн посодействовать женитьбе на Аннабелле:
«…хотя бы ради удовольствия называть вас тетушкой!»
Леди Элизабет помогла не сразу, но переживания по поводу недостойного поведения возможного племянника ни при чем, ее злило столь легкое предпочтение других ей самой, как-никак Байрон был и ее любовником тоже. Леди Мельбурн понимала, что огромная разница в возрасте не позволит ей долго пребывать в таком положении, но не столь же откровенно расписывать прелести смуглой итальянки!
А уж когда Байрон сообщил, что если Аннабелла откажет, то он с легкостью женится на любой другой, кто не плюнет ему в лицо, но принесет приданое, леди Мельбурн забеспокоилась. И все же последней каплей стал открытый роман Байрона и леди Оксфорд. Джейн Элизабет Оксфорд тоже годилась Байрону в матери, но еще сохранила красоту, к тому же имела весьма сговорчивого супруга, глаза которого при виде любовников жены закрывались сами собой…
Имение Оксфордов в Айвоне славилось своим гостеприимством, многочисленные дети леди Оксфорд развлекали гостей не хуже взрослых, всегда было о чем поболтать и с кем прогуляться по прекрасному парку.
Умная, прекрасно образованная и умевшая поддержать любой разговор леди Оксфорд легко очаровала Байрона. Окруженный ее дочерьми, Байрон чувствовал себя словно в восточном гареме. Конечно, дочери еще молоды, но прелестны, как и сама леди, чья зрелая красота пришлась поэту по душе куда больше экзальтированной Каролины.
К леди Оксфорд Каролина ревновала еще меньше, ведь та была ее лучшей подругой. Когда Каролина только осваивалась в высшем обществе Лондона, именно леди Джейн Элизабет стала ее наставницей. Эта наставница сыграла немалую роль в вольном поведении Каролины, поскольку сама не слишком обращала внимание на моральные ограничения, правда, всегда умела избегать откровенных скандалов.
Сначала, когда после недельного пребывания в Миддлтоне Байрон отправился в Эйвуд, Каролина даже обрадовалась, что не в Лондон, но первое же письмо любовника из имения Оксфордов женщину страшно насторожило. В тоне Байрона появились нотки удивительного удовлетворения. Сердце влюбленной женщины не обманешь, за скупыми строками послания она мгновенно разглядела зародившийся роман.
— Боже! Да ведь леди Оксфорд ему в матери годится!
Но что могла Каролина изменить, находясь так далеко? Забыв о гордости и осторожности, она принялась изводить любовника подозрениями. Байрону бы сразу ответить честно, но он привычно принялся лгать, утверждая, что очарован юными дочерьми леди Оксфорд, а мамаша нечто вроде приложения, дуэньи.
Некоторое время Каролина делала вид, что верит, в ответ, пытаясь пробудить ревность Байрона (хотя прекрасно понимала, что это не удастся), описывала, скольких молодых людей очаровала, сколькие готовы ради нее броситься в море или совершить другую подобную глупость… как весело проводит время.
Ее письма не могли обмануть Байрона, потому что между строк откровенно сквозило то, как она тоскует, как ждет будущую встречу, как терзается страстью и ревностью.
«…стоит подумать, что всего лишь восемь гиней, почтовая карета и лодка отделяют меня от вас!»
