— Что ж ты раньше-то про все это молчал, урод? — зло спросил Тулегенов.

— Я же говорю, боялся… я и сейчас боюсь…

— Вижу. Даже трясешься весь, как с похмелья! — Тулегенов встал и пошел из палаты.

Пилюгин и Полина стояли в стороне и молча смотрели, как лейтенант Тимонин и двое милиционеров погрузили в «уазик» Муравьева и Заура. Участковый спросил:

— А с этим зверем что мне делать?

— Подержи у себя до вечера. К вечеру кто-нибудь придет. Уж охранник этот… Заур — точно появится. А пса не бойся — он еще щенок добрый. Из него этот урод пока не успел людоеда сделать, — сказал Пилюгин и посмотрел на Полину. — Ну, пойдем, что ли?

Едва они прошли с десяток метров, как в кармане у Пилюгина замурлыкал мобильник.

— Пилюгин слушает. Да. На сегодня, на двадцать один ноль ноль? Кто ОМОН вызывал? Тулегенов? Предупреждать надо, черт бы вас драл! Деятели! Да, сейчас еду! — Пилюгин виновато посмотрел на Полину: — Извини. Начальство дело назначило, а меня не предупредили. Надо ехать. Хотел поговорить — и не поговорили…

— Поезжай. Я соберу кое-что и к тебе поеду.

— Я поздно вернусь. Извини… — развел руками Пилюгин и заспешил к машине.

Валера Чистов из кабины своего джипа наблюдал за тем, как уехал «уазик», как Пилюгин попрощался с Полиной и тоже уехал на своей машине, как Полина пошла к подъезду своего дома. Он закурил новую сигарету, задумался, потом вдруг резко отбросил окурок и побежал к подъезду, в котором скрылась Полина.

Дверь в квартиру Полины была приоткрыта. Валерий неслышно вошел и тихо щелкнул замком.

Машина с оперативниками и два небольших автобуса с омоновцами катили по шоссе. Уже начинало темнеть. Сверкали фарами встречные автомобили, по обочинам горели разноцветные рекламы строительных рынков, супермаркетов, ресторанов и кафе. Потом пошли загородные дачные поселки с домами-дворцами — настоящие имения.

— Ну и хоромы… — со вздохом произнес Тулегенов. — И сколько же такой домина стоит?

— В среднем лимона полтора-два, — бодро ответил Голубев.

— Рублей? — недоверчиво переспросил Тулегенов.

— Зеленых, товарищ. Два лимона доллариков!

— Не слабо… Много-то как, смотри — целые поселки. И кто ж в них живет-то? — искренне недоумевал Тулегенов.

— Да мы по количеству миллионеров на второе место в мире вышли! Ты что, журнал «Форбс» не читаешь? — вскинулся Голубев. — Мы и в области балета, и в космосе первые, и скоро по количеству миллионеров будем первые! Везде будем!

Все рассмеялись, и только Пилюгин, сидевший впереди, сказал раздраженно:

— Вы кончите трепаться? Слушать противно…

И все послушно умолкли.

— И когда же суд? — тихо спрашивал Валерий, глядя, как Полина складывает вещи в матерчатую спортивную сумку.

— Не знаю… скоро… Дело закончено. Тебя, наверное, интересует, выдала я тебя или нет? Не выдала, не переживай, — отрывисто, не глядя на Валерия, отвечала Полина.

— Тебе же из-за этого больший срок навесят… — он помолчал и вдруг спросил: — А ты что, в этого майора серьезно втюхалась?

— Как ты сказал? Втюхалась? — она усмехнулась. — Я теперь, Валера, уже никогда ни в кого не втюхаюсь… впрочем, не знаю…

— Втюхалась… — усмехнулся Валерий. — Сейчас к нему поедешь?

— Надо же помочь — грудной ребенок ухода требует, — Полина достала из буфета банку кофе, пачку чая тоже бросила в сумку.

— Он тебе много помог, когда твой муж в тюрьме сидел? Он с этим гадом, чья собака твоего сына искалечила, что-нибудь сделал?

— Он его сегодня арестовал, — ответила Полина.

— Да он через час дома будет, живой и здоровый. И псина его тоже. А твоему менту еще извиняться перед ним придется.

— Он такой же мой, как и твой! — отрезала Полина.

— Ой ли, Полина! Ты же к нему домой собралась. Будешь есть с ним за одним столом, ночевать под одной крышей, а там, глядишь, и…

— Пошел вон отсюда! — резко перебила его Полина и заговорила с яростью: — Слышишь?! Чего ты пришел, а? Что я тебе должна? Кто ты мне? Ты продал — я купила, и разбежались! Что ты ко мне все время лезешь? Убить хочешь? Не веришь, что я тебя не выдала? Ну, убивай — вот она я. Зачищай концы — так это у вас называется?

Валерий молчал, курил и смотрел на нее. Глаза его медленно сузились.

Полковник Судаков, поднявшись из-за стола, протянул разъяренному Муравьеву его паспорт:

— Мне звонило начальство. Я в курсе. Пожалуйста, ваши документы.

— Я требую, чтобы майор Пилюгин был серьезно наказан! — вырывая из руки Олега Андреевича паспорт, проговорил Муравьев.

— Будет наказан, — спокойно ответил полковник.

— А я подам на него в суд. И буду требовать возбуждения уголовного дела! Он избил меня! Видите? — тыкая пальцем в ссадину на скуле, сипел Муравьев.

— Вижу. Майор Пилюгин понесет дисциплинарное наказание.

— Нет, я буду требовать уголовного наказания! Превышение должностных полномочий налицо. По моей просьбе уже говорили с начальником отдела собственной безопасности!

— Интересно, кто же говорил с начальником отдела собственной безопасности? — по-прежнему спокойно спросил полковник Судаков.

— Неважно кто. Когда надо будет — узнаете, — усмехнулся Муравьев. — И запомните, полковник, я этого дела так не оставлю — я вашего Пилюгина теперь по стенке размажу! — и Муравьев вышел из кабинета, с силой грохнув дверью.

«Уазик» и автобусы остановились в зарослях. Почти бесшумно выпрыгивали на траву омоновцы. Моросил мелкий мглистый дождь. Пилюгин, Тулегенов, Голубев, Тимонин и командир ОМОНа стояли возле «уазика» и обсуждали план действий.

— Окружаете цех, но без моей команды не начинать. Мы первыми войдем, — сказал Пилюгин.

— Там же вооруженная охрана, — возразил омоновец. — Они вас сразу дырявить начнут.

— Михаил Геннадьевич, он дело говорит, — робко подал голос Голубев. — Нам первыми соваться смысла нету. Пусть ребята сперва их на землю уложат — они это умеют.

— Да? Ну, ладно. Тогда действуй. Мы за тобой, — сказал Пилюгин.

Омоновец потянул с плеча автомат и пошел к своим, отдавая команды на ходу:

— Свистунов! Приходько! Со своими группами справа и слева! Губарев со мной! Быстро ребята, быстро! Работаем!

В мокрых зарослях замелькали фигуры омоновцев.

— Ну и мы пошли, что ли? — вздохнул Пилюгин, доставая из кобуры пистолет. — Помогай нам Бог… — И он тоже двинулся через заросли к видневшемуся впереди освещенному цеху. Оперативники потянулись за ним.

— Много всего со мной было… три ранения… Один раз в Чечне — в брюхо, едва выжил, два раза в Сербии подстреливали. Друга там потерял, единственного друга… И все прахом… деньги, что заработал, — прогулял, едва хватило, чтоб в Россию вернуться. Ни угла, ни друзей… как волк в тайге… И ведь бабы всякие были… — медленно рассказывал Валерий. — Вот только не влюбился ни разу… по-настоящему…

Полина все так же стояла у двери, опершись плечом о косяк.

— А теперь влюбился?

— Ты не смейся над этим, Полина, а то… — он посмотрел на нее так, что Полине стало не по себе.

Она передернула плечами, улыбнулась:

— А я и не смеюсь… Я смотрю на себя… на тебя… и плакать хочется. Ну почему мы такие несчастливые? И мой муж… и вообще все… ну почему? — В глазах у нее стояли слезы. — Почему жизнь против нас? — Она сползла по стенке на пол, подобрала под себя ноги и, закрыв лицо руками, тихо всхлипнула.

— А давай уедем, Полина? — он подошел к ней, присел на корточки. — Вместе! Куда хочешь? В Италию? В Сербию? У меня деньги есть! Хорошие деньги, Полина! И Витьку твоего с собой возьмем! Поживем, как люди… Поехали, а?

Полина молча замотала головой, отняла руки от лица и долго смотрела ему в глаза:

— Ты хороший мужик, Валера… но дороги у нас разные. Прости…