Внизу было темно и пыльно. Стёртые ступени привели нас в подвал. Над головами низко нависал щербатый потолок. Слепую тьму кромсали фиолетовые лезвия десантных штурмовых фонариков, потом кто-то повернул выключатель, и на стенах загорелись зарешёченные молочно-белые плафоны. Мы заморгали.
Проход был чрезвычайно узким. Вокруг громоздились ящики и бочки. Стены были крашены зелёным. Пахло крысиным дерьмом и какими-то копчёностями. Чуть поодаль, поперёк коридора, распростёрлось чьё-то тело, возле которого хлопотали два эксперта в штатском. Туда нас не пустили, но даже отсюда было видно растёкшуюся по полу лужицу уже знакомой нам «сгущёнки» — директор на поверку тоже оказался механизмом.
Приободрившийся Серёга, с шокером наперевес, с уверенным видом прошёл вперёд по коридору, заглянул в два-три помещения и удовлетворённо хмыкнул. Посмотрел с вопросом на майора. Тот мотнул головой: «Там».
В соседней комнате, вдоль стен, стоймя, двумя рядами примостились длинные узкие ящики белого пластика, отдалённо похожие на чересчур широкие гробы. Было их там около двух дюжин. У трёх крышки были сорваны. Я поднял взгляд и вздрогнул, натолкнувшись на неподвижное лицо девушки, которая вчера презентовала пиво. Она стояла там, вытянувшись в полный рост, всё в том же чёрном деловом костюмчике и туфельках на высоченных каблуках, совершенно неподвижная и бездыханная. Глаза её были закрыты, тени от ресниц лежали на щеках. Наверное, из-за своей «коробки» девица напомнила мне чересчур большую куклу в «Детском мире», не хватало только розовой ленточки и ценника. Я торопливо и не без опаски покосился на соседние два ящика, обнаружил в них двух таких же, как и эта, погружённых в ступор продавщиц других отделов в халатиках и белых шапочках и отвернулся.
— Старух нет, в остальных ящиках то же самое, — перехватив мой взгляд, прокомментировал майор. — Два или три — пустые. — Он снял шапочку и вытер пот. — Вы ещё наверху не были, кассирш не видели. У них вообще ног нет, так и сидят за кассами, как куклы на чайниках: руки по швам, глаза закрыты, улыбаются стервы… Та ещё картинка.
— Скалли, — пробормотал я себе под нос, — они уже здесь…
— Центральный гастроном, — зловещим тоном поддержал меня Денисыч. — Еды нет, воды нет… Ничего нет. Населён роботами.
Руки мои дрожали, перед глазами всё плыло. Фил посмотрел на меня со значением и ободряюще кивнул: «Теперь верю».
— Опаньки, — поражённо сказал Кабан. — А нас в эту комнату как раз и не пустили. Мы ещё тогда ругались, ругались… А у них тут эвон, значит, что! Вот где они, значит, отлёживаются по ночам…
Он протянул руку и дотронулся до ладони отключённой продавщицы. Ладонь была красивая, изящная, с отменным маникюром.
— Ты глянь! — восхитился Кабанчик. — Как настоящая! Холодная только. Интересно, у неё только руки так хорошо сделаны или…
— Руками ничего не трогать! — всполошился вдруг подбежавший эксперт в белом халате, надетом поверх камуфляжа. Очки его сбились набок, в руке была отвёртка. — Отойдите сейчас же! С ума сошли?
Но было поздно. Продавщица вдруг шевельнулась, синие глаза открылись и остановились на Кабанчике. Наманикюренные ногти, как капкан, вонзились Серёге в руку, и тот закричал. Мы отшатнулись. Майор заматерился и начал дёргать из кобуры пистолет. Серёга между тем рванулся, потянул девчонку за собой, и оба несколько секунд кружились возле ящиков в нелепом танце. Глаза у Серёги были что твой полтинник. Вокруг защёлкали затворы, ярко-красные лучи прицелов затанцевали в пыльном воздухе. Выстрелить, однако, никто не решился. А через миг Кабанчик вскинул свой злосчастный шокер и нажал на кнопку.
Долбанули искры. Видно, где-то между ними перемкнуло, девчонку и Кабанчика отбросило друг от друга, и оба рухнули на бетонный пол. Серёга как повалился, так и остался лежать, деваха же ещё с минуту двигалась и сучила руками и ногами. Что-то в ней дымилось, тут и там проскакивали искры. Светлые волосы рассыпались по полу. Потом она вдруг повернула голову, задержала взгляд на мне и улыбнулась.
— Здравствуйте, — приятным низким голосом проговорила она.
Это было так неожиданно, что все вздрогнули, а Денисыч выругался.
— Сегодня у нас презентация, — меж тем продолжила она. — Пиво «Гёссер», свежее, из натурального солода… очень хорошее пиво… Только сегодня каждому, купившему четыре бутылки, бесплатно в подарок — фирменная кружка и открывашка… Только сегодня… очень хорошее пиво… очень хоро… шее… е…
Что-то щёлкнуло, захрипело, и голос стих. Глаза её закрылись, и она замерла.
Меня замутило.
Сан Саныч критически посмотрел на меня, на Фила, на Кабанчика, которого как раз в этот момент подняли с пола и теперь приводили в себя нашатырём, и махнул рукой.
— А вы говорите — старухи, — презрительно бросил он. — На улицу! Теперь всё ясно. Все они здесь роботы. Шпионское гнездо, мать его…
Он полуобернулся к своим людям и махнул пистолетом:
— Зачистить всё. По варианту «Цэ». Коняев!
Невысокий спецназовец, охранявший подступы к поверженному директору, встрепенулся и поднял автомат:
— Я!
— Остаёшься за старшего. Всё осмотреть, ничего не трогать. В туннели — по растяжке и контактный блок. «Черёмуха» и ТэЭмПэ. Найдите табличку, повесьте на входную дверь, чтоб у народа не возникло вопросов. «Ревизия» там или «Выходной»…
— «Санитарный день» сойдёт? — Один из спецназовцев поднял соответствующую табличку.
— Сойдёт, — кивнул майор. — Да! И ещё: возьми там, в ликёроводочном, пару бутылок чего покрепче, только не из местного. И деньги там же оставь, на полке.
— Есть! А сколько оставить?
— Согласно ценнику. Потом в отчёте укажешь, я скажу, чтобы их в смету вставили. Всё! Пошли.
Он развернулся и шагнул вперёд.
Большая толстая крыса с визгом выскочила у него из-под ног и вприпрыжку побежала вдоль по коридору. Бабахнул выстрел, кровь брызнула на стену, и крысу швырнуло на пол. Зверёк дёрнулся и затих.
Майор выругался. Опустил пистолет.
— Чёрт, — проговорил он и провёл ладонью по лицу. — Что за жизнь! Террористы, взрывы, а тут ещё эти на мою голову…
— Я же говорил, — пробормотал Кабанчик, повисший у Фила на плече. — Их тут до чёртиков. Мы их с Егором травили-травили… травили-травили…
— Дайте ему выпить, — распорядился Сан Саныч и вышел вон.
Денисыч надрызгался первым.
Домой нас отпустить не соизволили, Фил вытребовал себе один звонок, долго говорил с женой («Да, всё в порядке… да… в порядке… да… ничего не случилось… да говорю же — всё в порядке! Никому не открывай!»), потом подсел к столу и начал разливать. Умница сержант прихватил из гастронома не только три бутылки «Сухарничка», но и круг сыра, каравайчик хлеба и палку копчёной колбасы. Майор и ещё два незнакомых спецназовца составили нам компанию. Шофёр Сергей от водки отказался и теперь молчал над кружкой кофе. Двухдневная пьянка грозила перерасти в запой. Где-то в глубине души я начал задумываться, а не специально ли нас держат «под градусом», чтобы нашим рассказам потом никто не поверил?
Нас сводили к экспертам, за вторую бронедверь с окошком и штурвальчиком, чтоб посмотреть остатки бабушки, но опознать у нас ничего не получилось — всё так обуглилось и оплавилось, что невозможно было утвердительно сказать, та бабушка или не та или вообще никакая не бабушка. После сегодняшнего рейда в гастроном я уже ни в чём не был уверен.
— Похоже, самоликвидатор сработал, — посетовал один из экспертов. — Вся начинка выгорела, аж каркас покорёжило. Чем это вы её так?
— Швеллером, — сказал Серёга и икнул.
— Швеллером? — задумчиво блеснул очками он. — Хм, похоже…
Шокер у Кабана на всякий случай отобрали.
— Два года это дело крутим, — выпив стопку, погрузился в размышления майор. — Сначала от налоговиков поступил сигнал, мол, что-то у них не сходится там, дебет с кредитом… Опять же раньше пара неувязочек была. Копать начали. Когда раскусили, сперва не поверили. Меня на экспертизу вызывали раза три. Потом зашевелились вроде. Операцию назначили, но нам не доверили. Всё комиссию эту долбаную ждали из Москвы. И дождались бы, да вы, идиоты, все планы сорвали. В общем, не было бы счастья… И как додумались? Не представляю!
