– Не сейчас, солнышко, – возразил Глен. – Ты же видишь, я разговариваю с твоими родителями.

– Покататься! Покататься! – заорала Димплс, а когда Глен снова не отреагировал на ее просьбу, она отошла, разбежалась и резко пнула его ногой в голень. Наверное, это было больно, но Глен, подняв бокал, совершенно невозмутимо заметил, что местные аперитивы отличаются особым вкусом.

Димплс, взбешенная пренебрежением к своей особе, продолжала истошно вопить, чтобы ее покатали.

– Прекрати! – вдруг громовым голосом рявкнул на нее Глен. – Немедленно прекрати шуметь!

Как ни странно, девочка подчинилась и с удивлением уставилась на него голубыми глазищами.

– Прекрати! – повторила она и, очевидно, получая удовольствие от звучания этого слова, несколько раз произнесла его. – Димплс хочет прекрати!

Все рассмеялись.

– По-видимому, ей нравится подчиняться мужской силе! – предположил Жак. – Женщины для нее не авторитет!

– Покатаемся? – снова предложила она, но на этот раз почти виноватым шепотом.

Наступило время ленча Димплс, и мать несколько резко оборвала ее. Вероятно, ей не понравилось, что назойливый незнакомец, все больше и больше вторгающийся в жизнь их семьи, завоевал сердце Димфны.

– Беги-ка с няней, дорогая, – велела она, и Димплс безропотно подчинилась.

– Чудо! – с благоговением прошептал Жак. – Вы укротили нашу маленькую строптивицу, Харни. Как вам это удалось?

– Чисто случайно, – засмеялся Глен. – Вероятно, дети любят, чтобы иногда с ними разговаривали повелительным тоном. А может быть, мои слова произвели эффект, потому что я тут человек новый.

– Похоже, вы очень хорошо понимаете детей, – с восхищением заметил Жак.

– Может быть, у вас есть своя семья? – принялась зондировать почву Клэр.

Глена, казалось, удивил этот вопрос, но он помотал темной головой и ответил:

– Я лишен такого счастья. – И резко, тоном, исключающим дальнейшие расспросы, добавил: – Я не женат.

Он встал и протянул руку за конвертом, который как раз запечатывала Дженни.

– Если нужно отправить это письмо с уходящим пароходом, мне пора идти. Спасибо за напитки, – слегка кивнул он Клэр, забрал конверт у Дженни и, гордо выпрямив спину, направился по дорожке к воротам.

Значит, он не женат, размышляла Дженни. Ей почему-то никогда не приходило в голову, что он может быть женат. Слишком уж свободным человеком он выглядит.

Джон и сэр Марк пришли на виллу в начале четвертого, когда Клэр и Дженни отдыхали на террасе. Дженни перелистывала модный журнал, ничего не видя, поскольку пребывала, как и Клэр, в сильном смятении. Что скажет великий кардиолог о состоянии их отца?

Наконец, после обмена приветствиями, во время которого Джон влюбленными глазами смотрел на Дженни, мужчины поднялись в комнату больного. Они пробыли там, казалось, целую вечность. Волнение Клэр и Дженни все нарастало, пока в конце концов Клэр, предприняв последнюю попытку чем-нибудь заняться, удалилась на кухню и приготовила чай.

– Ума не приложу, что эти два доктора так долго делают в комнате отца? – спросила она у Мари.

– Я не удивлюсь, если они ведут милую беседу, – попыталась утешить ее Мари. – В конце концов, сэр Марк не только лечащий врач месье, но и его старый друг.

Наконец послышались шаги. Появился только сэр Марк и сказал, что Джон остался с пациентом, чтобы побеседовать с ним тет-а-тет. При этом он многозначительно взглянул на Дженни. У той внутри все оборвалось. Разговор тет-а-тет! Неужели Джон прибег к архаичной процедуре и просит у отца ее руки?

– Ах, чай! – воскликнул сэр Марк, глядя на поднос. – Чашечка мне не повредит. – С довольным вздохом он сел в плетеное кресло.

Клэр нетвердой рукой взялась за чайник.

– Как вы нашли отца, сэр Марк? – отрывисто спросила она, не в силах больше ждать ужасающего вердикта.

Великий кардиолог продолжал спокойно наслаждаться ароматным чаем. Когда, наконец, была выпита последняя капля, он вытер усы и пробормотал:

– Вот уже лучше! – и с улыбкой огляделся. – Эдриэн в значительно лучшем состоянии, чем я ожидал, судя по рассказу Синьёка. – Атмосфера вокруг чайного столика заметно разрядилась. – Это никоим образом не значит, что Синьёк меня обманул. Ваш отец сейчас очень нездоров. Но насколько я могу судить, случившийся у него приступ не нанес слишком большого ущерба его сердцу. Я собираюсь с помощью Синьёка одолжить кое-какое оборудование в местной больнице и провести тщательное обследование. А пока я прописал Эдриэну кое-какие незамысловатые лекарства и покой.

– Вы хотите сказать, что нам нечего волноваться за отца? – спросила Клэр.

– Я бы не стал так ставить вопрос, – подумав, осторожно начал сэр Марк. – В таких случаях всегда есть какие-то причины для беспокойства. Но если Эдриэн последует моим советам и с недельку отдохнет, все будет в порядке. А когда я говорю о покое, я имею в виду покой не только тела, но и души. Ему ни в коем случае нельзя волноваться, сердиться, расстраиваться даже по мелочам. По возможности потакайте ему во всем. Давайте ему все, что он хочет… в пределах разумного… и не спорьте с ним. – Доктор кивнул и тоном, не допускающим возражений, продолжил: – Например, он сказал, что хочет спуститься в мастерскую, чтобы обсудить какой-то шедевр со специалистом, прибывшим на Зелен. Так вот, о том, чтобы идти самому в мастерскую, не может быть и речи, поэтому я попрошу, чтобы вместе с остальным оборудованием, в котором, надеюсь, больница не откажет, ему прислали и кресло-каталку. – Он кивнул внимательно слушающей Клэр и закончил: – Потакайте отцу во всем!

Клэр с облегчением глубоко вздохнула. Даже если учесть все ограничения, вердикт сэра Марка оказался гораздо лучше, чем она смела надеяться.

– По счастью, у него очень уравновешенный характер, – сказал сэр Марк. – Но, как и большинство людей подобного склада, он очень сильно возбуждается и расстраивается.

– Он не будет расстраиваться, – твердо заявила Клэр. – Мы все позаботимся об этом. Во всяком случае, пока я не вижу причин для волнений. Думаете, к осени он сможет вернуться в Лондон?

– Боже правый, конечно! – пророкотал сэр Марк.

В этот момент из дома вышел сияющий от счастья Джон. Пододвинув кресло к Дженни, он собственническим жестом положил руку ей на плечо и многозначительно, с обожанием посмотрел на нее.

Все решено, с отчаянием подумала Дженни, папа с Джоном договорились об их свадьбе как о чем-то само собой разумеющемся. Может быть, в этом нет ничего невероятного. Даже если они с Джоном и не обручены, в последние три года их отношения… в некотором смысле стали ближе… Эдриэн же всегда питал слабость к Джону. Теперь, став квалифицированным врачом, тот вполне может жениться. Значит, предположила Дженни, нет ничего противоестественного в том, что сегодня он обсуждал это с отцом. И вообще, ситуация вполне естественная и нормальная… если не считать того, что ее сердце отдано другому!

Она снова задумалась: как же ей выпутаться? Неужели отец действительно считает, что она должна выйти за Джона, и как он воспримет, если ему сообщат, что свадьба невозможна, потому что его дочь полюбила другого?

Никаких споров, приказал сэр Марк. Больному крайне важен душевный покой.

Что же делать, в отчаянии спрашивала себя Дженни.

Когда она наконец поднялась в комнату отца, ее худшие опасения подтвердились. Эдриэн, сидевший в кресле у окна, приветствовал ее с особой нежностью.

– Дорогая Дженни! – начал он, указав на соседнее кресло. – Джон сказал, что сегодня вечером вы едете обедать в Урбино. Наверное, вам не терпится побыть вдвоем, подальше от нас всех. Мое нездоровье не должно портить тебе удовольствие, пока Джон гостит здесь.

– Конечно, оно не испортит нам удовольствие, – решительно вставила Дженни. – Когда я тебе понадоблюсь, ничто не помешает мне быть с тобой…

Он протянул руку, заставляя ее замолчать.

– Дитя мое, я не хочу, чтобы ты пренебрегала Джоном ради меня. У тебя сейчас особенное время. Мы поговорили с ним, и я очень рад, что вы решили как можно скорее сыграть свадьбу.