Ответ пришел в тот же день: «Сигнализатором на связь вас не вызывали. Причину его включения уточняем. Приступайте к подбору тайников и направляйте нам их описание. Желаем успеха».

Третий сеанс радиосвязи Поляков провел в феврале 1977 года и сообщил американцам о том, что подобрал тайник в районе бань на Рочдельской улице. Основным способом сбора шпионской информации являлось для Бурбона фотографирование секретных документов и учебных изданий с помощью фотоаппаратов «Никомат», «Никон-2» и «Тесина». Имея хорошие навыки в работе с любой фотоаппаратурой, он производил съемку «с руки», без использования каких-либо приспособлений или штативов для фиксации фотоаппарата. Работая в Военно-дипломатической академии, Поляков занялся пересъемкой материалов секретного журнала «Военная мысль», издававшегося Генштабом Министерства обороны СССР. Это периодическое издание содержало взгляды ведущих советских военных стратегов. «В то время, — отмечал впоследствии бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс, известный специалист-аналитик по советским делам при президенте Буше-старшем, — шли серьезные дебаты по вопросам военной доктрины и стратегии с точки зрения использования вооруженных сил в войне и возможно ли выиграть ядерную войну. Ответы на эти и другие вопросы мы находили и в советском журнале «Военная мысль»…»

Фотографированием содержания номеров этого журнала Поляков занимался в обеденный перерыв, потому что держать кабинет начальника факультета часто закрытым в рабочее время было бы подозрительно. Экспонированные пленки хранил, как правило, дома и на даче. Передавал их всегда в непроявленном виде. Проявление можно было делать только специальным раствором; если же проявлять обычным способом, то они оказывались бы пустыми.

Пересняв в течение трех месяцев более ста номеров «Военной мысли», Поляков, используя свои поездки на дачу, подобрал для тайников два места на Московской кольцевой дороге между Ленинградским и Щелковским шоссе у километровых столбиков с отметками «81» и «101». В качестве контейнера для закладки информации использовал обычный кирпич, имеющий полую середину, разделенную несколькими перегородками. Вырубив две-три из них, он помещал в полость четыре фотопленки и укреплял их внутри с помощью пластилина, чтобы не болтались и не издавали звука. Затем забрызгивал кирпич цементом, придавая ему вид «бывшего в употреблении», и на другой день, убедившись в своей безопасности, оставлял его у столбика с отметкой «81».

В другой раз в соответствии с графиком закладки тайника он сообщил, что контейнер-кирпич будет находиться на отметке «101» при движении к Москве. Что, помимо фотопленок, будет передана информация о проведении в ВДА объектового учения по гражданской обороне с прилагаемым планом и списком его организаторов и участников. Тогда же он уведомил американцев о том, что в середине декабря 1979 года он неожиданно для самого себя опять выезжает в Индию на прежнюю свою должность военного атташе при посольстве СССР.

Прибыв в Дели, Поляков на организованном в советском посольстве приеме по случаю отъезда его предшественника на родину узнал от своего американского коллеги, полковника Левиса Гоуда, о запланированной для него встрече с приезжающим на днях сотрудником ЦРУ Вольдемаром Скотцко.

Их встреча состоялась в офисе Гоуда, куда Поляков прибыл впервые в генеральской форме. Он сообщил американцам, что по приказу министра обороны СССР назначен старшим оперативным начальником разведаппаратов ГРУ Генштаба в Бомбее и Дели, что ему надлежит отвечать за состояние работы военной стратегической разведки в Юго-Восточном регионе.

— А не могли бы вы назвать нам задачи, которые были поставлены вам на период командировки в Индию? — попросил его молодой Скотцко.

Вольдемар Скотцко был моложе Полякова на двадцать лет и в свои тридцать восемь уже достаточно поднаторел в закордонных шпионских делах. Глядя на него с заискивающей улыбкой, Поляков без колебания начал раскрывать ему секретное задание по разведработе в Индии. Потом сообщил о привезенных для ЦРУ двадцати непроявленных пленках.

— Пожалуйста, вкратце скажите, что вы там, в Москве, пересняли? — поинтересовался Скотцко.

Недовольный вопросом американца, Поляков улыбнулся едкой, мефистофелевской улыбкой и начал перечислять, вспоминая переснятые документы:

— Прежде всего, это фотокопии нескольких номеров журнала «Военная мысль» за этот год. Во-вторых, план нашей разведки на восьмидесятый год. В-третьих, решения Центра по повышению боевой и мобилизационной готовности в связи с обострением военно-политической обстановки в Южной и Юго-Восточной Азии. В-четвертых, о личном составе и организационной структуре разведаппаратов в этом регионе с указанием должностей прикрытия и псевдонимов нескольких разведчиков-нелегалов… Так… что же еще-то я переснимал? — Поляков сделал вид, что вспоминает, но почти сразу же воскликнул: — Ах да! Чуть не забыл про материалы своей диссертации. Речь в ней идет о вопросах организации агентурной связи. Для сотрудников ЦРУ это будет незаменимый классный учебник, по которому вы, американцы, должны учиться, как надо работать на каналах связи со своими помощниками.

Скотцко, недоумевая, пожал плечами. Потом спросил:

— А почему вы считаете, что мы не умеем работать на каналах связи?

— Да потому, что вы всегда совершаете непоправимые ошибки на каналах связи. Об этом я уже не раз говорил вашим коллегам, ранее работавшим в Рангуне и здесь, в Дели.

Чтобы не входить в коллизии с щепетильным советским генералом, Скотцко ничего не оставалось, как поблагодарить его:

— Что ж, спасибо, будем учиться по вашему учебнику. Диссертация вами уже защищена или нет?

— Нет. Не успел из-за нежданной-негаданной командировки сюда…

По окончании этой короткой беседы Скотцко, в связи с возникшим осложнением политической обстановки в Индии из-за событий в Афганистане, предложил проводить последующие встречи только на конспиративной основе. Зная об увлечении Бурбона литературой и частыми посещениями книжных лавок в Бирме, Индии и США, американец предложил проводить встречи в книжных магазинах, обмениваясь в удобный момент одинаковыми портфелями с вложенной в них информацией. Поляков согласился с таким вариантом связи, но об установлении «контакта» с американским «дипломатом» Вольдемаром Скотцко докладывать в Центр не стал.

Однако для легализации своих связей с дипломатами из посольства США он спустя некоторое время сообщил в Москву о том, что начал налаживать с ними деловые отношения. А чтобы отвести от себя подозрения в несанкционированных связях с ними и обезопасить свою преступную деятельность, «хитрый лис» телеграфировал в Центр о ненадежности оперативных контактов из числа индийцев — якобы из-за них некоторые его подчиненные, офицеры-связники, попали в разработку индийской контрразведки. Естественно, такое пренеприятное сообщение резидента Данина вызвало у руководства ГРУ большую тревогу. Для выяснения причин неблагоприятно складывающейся обстановки для работы военной разведки в Индии был срочно командирован многоопытный, прошедший огонь, воду и медные трубы генерал-лейтенант Владимир Григорьевич Молчанов. Проверку этого острого сигнала он провел через сотрудников внешней разведки, работавших под крышей советского посольства в Дели. Проверка показала, что опасения Полякова были напрасными и, возможно, даже ложными: никто из военных разведчиков и их агентов не находился под подозрением индийских спецслужб и об этом свидетельствовали дальнейшие годы их работы.

Перед отъездом в Москву Молчанов предупредил Полякова о недопустимости направления в Центр ложной, непроверенной информации. Амбициозному резиденту критическое замечание Молчанова пришлось не по душе, но возражать начальнику оперативного управления из Москвы он не решился. Однако обиду затаил, и чтобы доказать Центру, что его опасения были не случайны, на очередной встрече со своим оператором выдал ему одиннадцать агентов делийской резидентуры и засветил разведчика-агентуриста Григория Альдубаева [77]. В качестве вознаграждения за эту информацию Поляков получил новый быстродействующий приемопередатчик «Брест» и фотоаппарат «Никон» со сменными объективами.