Я не могу оторваться и переключаюсь на другую грудь. Я упиваюсь, я нацеловываюсь, сосу ее всюду и забываюсь. Меня возвращает шевеление ее тела и тихий, внезапный, внутренний стон. Страх отрывает меня от нее. Я вся в волнении замираю, склонившись над ее грудью. Минута медленно течет, я жду. Горячие капельки пота стекают по моему лицу. Но она, опять также безучастна. Немного успокоившись, я лезу к ней опять. Все повторяется снова. Я опять забываюсь, и снова меня пугает ее шевеление и стон. В нем я слышу такие нотки, которые обнадеживают меня, и я опять продолжаю. Я уже несколько раз подряд чередую эти касания с ее стонами и шевелением. Эта игра с ее грудью, возбужденным соскам и эти стоны меня так захватывают, что я тянусь к ней, не в силах сдержаться, в поисках ее нежного тела и этих безумных, по сути своей, ощущений и звуков. В очередной раз, при ее шевелениях я не могу оторваться и продолжаю ласкать ее грудь и сосок и тут я слышу ее тихое, нежное.

— Ох! Ох! Как хорошо! Бо… же!

Меня словно пронизывает током, я вся вспыхиваю. Стараюсь! Лижу, тяну, прикусываю, сосу, кожу, соски, то один, то другой. И все это время я слышу ее шепот.

— Ох, ах! Как хорошо! Еще… Еще…

Затем я почувствовала, как напряглись на мгновения, мышцы груди и тут же меня прижимает к ней ее теплая и мягкая ладонь, которая тяжело и безвольно ложится на мою голову.

— Еще, еще!!! — Просит она, ели слышно и нежно.

Через несколько секунд случается такое, что изменяет мою жизнь навсегда.

Ее рука вдруг оживает, тянет и больно стискивает волосы на моей голове, затем сильно прижимает к ее груди и я, почти задыхаюсь в ней, но слышу. Слышу и чувствую, как напрягается ее тело, и вместе с этим напряжением мышц я чувствую, как по ее телу волной проходит сначала судорога, а затем волна вожделения и она же накатывается на меня.

— А..а..а!!! — Стонет она и тихо, внутрь себя прячет крик радости и наслаждения.

Меня оглушает этот задавленный внутри ее тела крик, и я вдруг сама чувствую, как теплой волной снизу, меня сначала окатывает страсть, а затем, сминает и лишает сознания. И в последний момент я кричу в нее, задыхаясь в страсти и наслаждении. Крик мой задавлен в ней, тяжелой и ставшей такой упругой груди. Я все! Я умираю.

— Мама!!!

Очнулась от недостатка воздуха и ощущения свободы.

Ах! Ах! Хватаю воздух. Не соображаю, что же произошло. Потом медленно ко мне возвращаются сознание и ощущения. Все тело дрожит, неясная слабость, но в теле, волшебная легкость и чувство восторга. Поднимаю голову и вижу, что я все еще на ее груди, а она снова лежит безучастно. Пробую шевельнуть ногами и тут же чувствую, что они затекли от долгого сиденья на полу, рядом. С трудом перемещаю непослушные ноги, сначала одну, а затем вторую ногу. Присаживаюсь и только сейчас чувствую, что у меня мокро между ногами. Поднимаюсь, разгибаюсь. Ноги дрожат, тело такое легкое, что мне кажется, полетит. На душе так легко, так солнечно. Прелесть! Задираю подол сарафана и лезу рукой за трусы, натыкаюсь на мокрое, теплое. Невольно смеюсь. Это надо же?! Я, что же, кончила?!! Точно!!!

Не могу удержаться и принюхиваюсь. Не пахнет. Нет, все же чем-то своим. Пробую вкус. Ничего не пойму? Еще раз лижу влажные пальцы. И только потом осознаю, где я и с кем я, и что же я здесь делаю. На душе так легко, так возвышенно хорошо. Мне хочется петь, прыгать. Смотрю на нее. На ту, с кем испытала первое в своей жизни окончание сексуального напряжения. Она все так же раскрыта, но бюстик сполз, обнажив ее полные и великолепные, сладкие груди. Они тяжело развалились приплюснутыми, от мягкой тяжести, холмиками на ее выпирающей грудной клетке. И они, почему-то в сознании моем, кажутся сладкими, и я их сразу же называю тортиками. Смеюсь беззвучно и тихо. Девки спят мертвецким сном, а у меня между ног только что произошла революция. Да, да! Самая настоящая! Сисячная революция. Так я ее называю. Это, от сисек, мне так хорошо, мне так необычно приятно и весело. Прижимая рукой к низу живота, осторожно переступаю мелкими шажками к двери и в самый последний момент оборачиваюсь. Вот же! И как я сразу не увидела? У Юльки, на тесных и ажурных трусиках, под задранной ногой, темнеет мокрое пятно. Вот и приложилась! Вот и отомстила!!! Сисячная, ты моя, революция!

Вышла за дверь и тут же присела. Аккуратно не получилось, губки слиплись, и я вся обмочилась. Стянула трусики и подтерлась. Ну, ничего, такое бывает, успокаиваю себя. Спешу назад, мне нестерпимо хочется опять видеть ее. Переступаю порог и в первое мгновение не верю своим глазам. Мне все еще кажется с яркого света, что это все, мне только кажется. Нет! Я не верю своим глазам!

Юлька по-прежнему на спине, с руками, запрокинутыми за головой, обнаженная по пояс, лежит и смотрит перед собой на Маринку, которая в пол оборота, навалилась и на нее со своим раскрасневшимся от напряжения лицом и целует ее прямо в губы. При этом я вижу, как Юлька водит по своей груди рукой Маринки, которую накрыла сверху и прижимает к своим тортикам. Я сразу же понимаю, что она вместо меня, пользуется ими, припала к ним и так сосредоточена, что на меня, даже никакого внимания не обращает. Делаю шаг, а затем со злостью в голосе громко спрашиваю.

— Так, так! Это, что же такое получается?

Маринка вскидывает лицо, за взъерошенными, ниспадающими волосами растеряно смотрит на меня с полураскрытыми губками. Юлька, даже не шевельнулась, а спокойно так отвечает.

— Не отрывайся, милая, продолжай, продолжай! Ты все делаешь, как надо. Милая! А ты детка не мешай! Ступай, ступай, тебе девочка, еще рано.

— Это я то, девочка?! Да я уже женщина!!!

— Что, что? Ты это о чем? Малышка!

Ей поддакивает Маринка из-за ее груди.

— Ты, о чем это? Какая же ты женщина? Ты же, тебе же… Да у тебя же нет никаких оснований и доказательств!

Меня сразу же бросило в краску, и я в свое оправдание, почти кричу им и протягиваю в их сторону руку с трусиками.

— А, это что же, по-вашему? Это, что же не доказательство?!!!

Обе смотрят и не могут понять, о чем это я. При этом я перевожу взгляд то с Маринки, то на Юльку, которая, судя по ее поведению и глазам, все еще сильно пьяная.

— Вот, смотрите! Пока вы спали, я любила тебя. — Показываю рукой на Юльку, — И мы вместе с тобой кончили. На, полюбуйся!

Бросаю им свои мокрые трусики. Маринка подхватывает их и не понимает, а Юлька мотает головой, а потом вдруг спохватывается.

— Это ты? Ты? А я то, думаю, как же я так, ведь у самой же не получается!

Маринка испуганно.

— Что, что не получается? Объясните же вы, наконец, что получается?

Я уже смело подхожу к ним и толкаю Юльку, которая сдвигается тяжело по кровати, освобождая мне место с краю. Сажусь и в двух словах, вдруг выпаливаю все, чем я с Юлькой, только что занималась, и что получилось потом.

— Вот ты даешь! Девоч… — Говорит Юлька, а затем поправляется, — Женщина.

— Какая же она женщина, Юлечка? Ты, что же не поняла, что она просто врет! Врет все и не краснеет!

Я вскакиваю, как ошпаренная от такого не уважения к женщине, как я считаю.

— Это, я то, вру?!! Я… я… это… вот посмотри!

Задираю подол и почему-то показываю им свою мокрую и голую письку. Маленькую, голенькую и очень похожую на пирожок, со складочкой посередине. Маринка моргает глазами и все еще в недоумении, а Юлька таращится на меня пьяными глазами, а потом, обхватывает меня сзади за попку и, притянув к себе, говорит.

— А, по-моему, ничего. Должна быть очень вкусненькой! Залезай к нам, быстренько!

— Ну, знаете, что! Это уже какое-то свинство! Пустите меня, я ухожу!

Маринка карабкается, спрыгивает на пол и толкает меня, подхватив свою одежду, не оглядываясь, выскакивает из комнаты, громко стукнув входной дверью.

— Что это она? — Бормочет Юлька спьяну. — Иди ко мне, маленькая моя женщина и люби. Мне все, что ты делала, очень понравилось. М, да!