«Дыхание духа, — сказала Ренн как-то Тораку. — А маска — лицо духа. Когда ты надеваешь маску, ты становишься этим духом. Перья показывают, что дух живой».

Маска и накидка обозначали, что он — колдун племени Лесной Лошади, но на груди он носил венок из желудей и омелы, указывающих на его родное племя, и с венка свисала маленькая тяжелая сумочка. Огненный опал.

Стоя за стволом падуба, Торак неуклюже спрятал нож в ножны. Против такой силы он будет бесполезен. Он отстегнул свой лук и неловко нащупал в колчане стрелу. Его сердце билось так сильно, что становилось больно. Он почувствовал себя, словно мышь, которая намеревается напасть на зубра.

Стоя перед костром, колдун начал глубоко дышать, выталкивая воздух из груди сильными толчками: «Уфф, уфф, уфф». Он подошел ближе к огню. Он вступил в огонь. Сквозь мерцающий жар Торак видел, что его босые ноги ступают по пылающим углям.

«Невозможно», — подумал он.

Дыхание участилось: «Уфф, уфф, уфф». Колдун отцепил трупик с шеста и вышел обратно на твердую землю.

У Торака закружилась голова. Если даже огонь не наносит ему вреда… Он точно не сможет. Не сможет убить его.

Он смотрел, как колдун поднял упавшую ель, словно это была тонкая веточка, и облокотил ее о ствол Великого Дуба. На ели были сделаны зарубки, чтобы взбираться, как по лестнице. Колдун поднялся и повесил тушку на сук. Спускаясь, он вытащил из корней Великого Дуба мешок и вынул из него сокола.

Внутренности Торака перевернулись. Сокол был жив. Он бешено трепыхался, когда колдун за ногу подвешивал его на шест.

И снова колдун начал резко, прерывисто дышать. Но на этот раз, когда он поднял шест, его накидка была отброшена с рук, и Торак разглядел его руку с тремя пальцами и татуировку племени Дуба. Кожа его была покрыта воспаленными струпьями. Торак представил, как Бейл вцепился в нападавшего, когда отчаянно боролся за жизнь. Его души зачерствели. Настало время исполнить свою клятву.

Вытерев ладонь о штаны, Торак вставил стрелу в лук. Сейчас он отойдет от дерева на открытое место. Громко вызовет Тиацци на поединок, давая ему шанс взять оружие. А потом…

Пожиратель Душ отнес свою трепыхающуюся ношу к костру, установил шест и ушел.

Этого Торак не мог вынести. Он прицелился и выстрелил. Тушка сокола безжизненно обмякла, в груди его, подрагивая, качалась стрела.

Медленно колдун снял маску и положил ее на землю. Он повернулся, и Торак наконец взглянул ему в лицо. Грива соломенных волос, спутанная борода. Лицо, непроницаемое, словно растрескавшаяся от солнца земля. Безжалостные зеленые глаза.

— Так, обладатель блуждающей души. Ты покорно пришел на мой зов.

Торак выступил из-за дерева:

— Возьми оружие, Тиацци. Ты убил моего сородича. Теперь я собираюсь убить тебя.

Торак смотрел на Тиацци, стоявшего в десяти шагах от него в плывущем дыму.

— На этот раз ты не убежишь от меня, — сказал он, вставляя вторую стрелу в лук.

Повелитель Дубов запрокинул голову и расхохотался:

— Чтобы ябежал от тебя? Ты здесь потому, что я так хочу!

Закидывая накидку за плечи, он угрожающе размахивал хлыстом в одной руке, топором — в другой. Хлыст извивался, словно змея. Топор был самым большим из всех, что Тораку доводилось видеть.

— А я все думал, кто посмел преследовать меня с островов, — сказал Тиацци, разрезая воздух ловкими вращениями запястья. — Так что я послал своего слугу выяснить. С тех пор как ты вошел в мой Лес, я знал о каждом твоем шаге, о каждом вздохе. Теперь этому придет конец.

— Это не будет так просто, — сказал Торак, двигаясь по кругу вокруг костра. — Я мог убить тебя на Дальнем Севере. Помнишь?

Хлыст щелкнул, выдергивая лук из рук Торака.

— Моя сила куда больше твоей! — сплюнул Тиацци, бросая лук в костер. — Видишь, даже огонь повинуется мне!

Дым застилал Тораку глаза. Когда он рассеялся, Тиацци стоял всего в двух шагах от него.

— Но раз уж Великий Дух привел тебя мне в руки, — продолжил Повелитель Дубов, — я добавлю твою силу к своей.

Выхватив топор из-за пояса, Торак снова отгородился костром.

— Как может Великий Дух быть на твоей стороне? Убивать охотников? Как это может нравиться Духу?

— Предложить охотника огню — значит предать самой благородной смерти из всех. Таков Обычай.

Снова щелкнул хлыст, Торак увернулся, и сыромятная кожа хлестанула по камню.

— Это не обычай племен, — судорожно выдохнул он, — и это не твой Лес.

— Я его Повелитель! — прогремел Тиацци. — Я сделал Сердце Леса своим! — С его губ слетала пена, и его зеленые глаза блестели.

Торак смотрел на него, и все вдруг встало на свои места.

— Война между племенами. Это ты начал ее. Ты настроил их друг против друга.

В соломенной бороде блеснула желтозубая улыбка.

— Ты установил проклятые жезлы, — сказал Торак, отодвигаясь назад, едва не падая с ног. — Ты убил колдуна племени Лесной Лошади и обвинил во всем людей Зубра. Ты заставил их сражаться.

— Они хотели сражаться. Им было необходимосражаться!

Хлыст обвил запястье Торака, и он с криком выронил топор. Он бросился за ним, но Тиацци оказался быстрее, выхватил топор и бросил в костер.

— Племена слабы, — прорычал он. — Они позабыли Истинный Путь, но я объединю их. Поэтому Великий Дух дал мне эту землю: чтобы укоренить наши различия, чтобы вернуть племена к Обычаю! Не будет больше хранителей племени, не будет Колдунов. Путь один. Один Лес. Один вождь!

Оттирая пот с глаз, Торак вытащил нож из ножен.

И снова мелькнул желтый оскал Тиацци.

— Меня невозможноранить! — Он указал на омелу у себя на груди. — Бессмертное сердце дуба охраняет меня от вреда! Я неуязвим!

Нож Торака дрожал в его руке.

— Ну, подойди, — дразнил его Повелитель Дубов, — испытай удачу. Давай посмотрим, сумеешь ли ты сразить меня. Или, может, я раздавлю тебя, так же легко, как я убил твою мать и твоего отца?

Взгляд Торака заволокла красная дымка. Торак смотрел на него сквозь пелену кровавого тумана.

— Так же, как я убил твоего сородича, — похвастал Повелитель Дубов. — Сбросив его с Утеса и расплескав его мозги по камням…

Торак заревел и бросился на Тиацци.

Волк выслеживал незубров с наветренной стороны, чего он при обычных обстоятельствах никогда не стал бы делать. Но на этот раз, он хотел, чтобы они учуяли его.

Корова уловила его запах и развернулась. Волк опустил голову, давая ей понять, что он охотится. Корова встревоженно фыркнула и копнула землю. Волк наступал. Она дернулась на него. Волк проворно увернулся от нее и побежал подразнить быка. Бык резко бросился на него. Волк отпрыгнул в сторону, пролетев на волосок в стороне от его рогов, и отбежал подальше. Он забавлялся этим.

Теперь все стадо было встревожено. Они перестали жевать кипрей и тяжело затопали вверх по склону. Волк прокрался в кучку молодых коров, которые фыркали и сверкали белками глаз. Он выбрал самую крайнюю и ухватил ее зубами над копытом. Корова пронзительно замычала, хлестнула хвостом и бросилась бежать. Остальное стадо в панике последовало за ней.

Они бежали вверх по отрогу, а Волк мчался за ними, прыгая из стороны в сторону, чтобы они подумали, будто за ними охотится целая стая голодных волков. Камни падали, ломались ветки, когда они проламывали себе дорогу в следующую долину, вниз, в сторону Большого Безхвостого и Укушенного.

Земля сотрясалась, когда Волк гнал их, и его сердце сильно билось. Вот, что может сделать волк-одиночка!

Сперва Торак подумал, что это грохочет обвал.

Земля сотряслась, словно сами Горы обваливались. Он замер с ножом в руке. Грохот перерос в рев. В рощу вломился бизон. Торак бежал, спасая свою жизнь.

Он добежал до падубов, запрыгнул на ближайшую ветку и подтянулся — в тот самый момент, когда вся роща была наводнена ревущим потоком копыт и рогов.