Беда лейтенанта Тупченко состояла в том, что он пришёлся не по нутру не только матросам, но и Большому Заму и тот, в конце концов, выхлопотал, чтобы Тупого перевели на другой корабль. На освободившееся место замполита БЧ-5 к нам пришёл капитан-лейтенант Севрюгин.

Невысокий жилистый со спокойным слегка прищуренным взглядом новый замполит на удивление оказался мужик ничего. Он не заискивал перед Большим Замом, не промышлял левыми прихватами, за что Большой Зам его недолюбливал, а матросы уважали. Особенно приглянулся он нам после случая с переездом.

Севрюгин с семьей переезжал из одной хлипкой однотипной пятиэтажки заснеженного военного городка в другую. Он взял меня и троих моих друзей: Колю Кондрашова, Марса и Халифаева, на берег, чтобы помочь ему с погрузкой вещей. За помощь он нам обещал торт. От торта мы, конечно, не отказались, но Севрюгин мог его и не предлагать. Главное, у нас была возможность выбраться с корабля. Мы просидели на этой железке два с половиной года, практически, безвылазно и теперь цеплялись за любую возможность увидеть хоть что-нибудь, что ещё существует в этом большом и недоступном для нас мире.

Родные писали мне в письмах, как мне повезло, что я служу на Дальнем Востоке, увижу Камчатскую долину гейзеров, неповторимую природу этого красивого края. Мне было сложно им объяснить, что я видел мир только с борта корабля. За три года службы на флоте у меня ни разу не было возможности даже банально искупаться. Какие уж там гейзеры…

Работа по погрузке нехитрых капитан-лейтенантских пожиток спорилась. Мы по двое заходили в квартиру, брали мебель и тащили на улицу в грузовую машину. Всё шло хорошо, но довольно буднично, и тут я, ради интереса, открыл дверцу серванта на кухне и… стало совсем хорошо. В глубине серванта на полке красовалась трехлитровая банка с шилом (спиртом)!

– Ребята, склад! – выпалил я, извлекая из серванта обнаруженное сокровище.

– Ну, Шура, у тебя нюх! – Халифаев от умиления готов был меня расцеловать.

– Не надо фамильярностей! – шутливо сказал я, отстраняя от себя небритую физиономию своего друга.

Мы, не торопясь разлили шило по найденным в серванте стопкам.

– Ну, за тех, кто в море!

– Это третий тост.

– Ну, тогда за нас! Будем!

Теперь после каждой ходки мы делали небольшой привал, хлопали по рюмашке и, уже повеселевшие, залихватски подхватывали новый предмет. У машины мы не задерживались, загрузили и обратно – работа кипела.

Севрюгин заметил неладное ходок через семь-восемь, когда мы с Колей Кондрашовым зигзагообразно тащили по лестнице здоровенный аквариум.

– Зам …рыбок…. любит… – глубокомысленно рассуждал Коля и икал.

Любитель рыбок в ужасе подскочил к нам, поддерживая критически накренившийся аквариум:

– Ребята, вам хватит!

Особо не возражая, мы вразнобой закивали головами.

После разоблачения, банка с шилом исчезла из серванта так же магически, как и появилась. Но нам было уже хорошо!

Погрузка закончилась, мы в блаженном состоянии топтались на заснеженной улице, ожидая нового зама. Вдруг видим: навстречу нам по дороге своей подпрыгивающей походкой шагает лейтенант Тупченко. Он что-то оживлённо говорил и размахивал руками. Наверное, вешал на уши лапшу двум сопровождавшим его матросам с его нового корабля, куда его недавно перевели, как учили в «Военполите», входил в доверие.

Поравнявшись с нами, Тупой слегка замедлил шаг и, не дождавшись нашего приветствия, показушно козырнул:

– Здравствуйте, ребята! – молодецки выпалил он, расплываясь в улыбке и дожидаясь ответного приветствия.

Не сказав ни слова, мы, как по команде, отвернулись. Наигранная улыбка сползла с лица лейтенанта. Оторопев, он прошел мимо, делая вид, что ничего не произошло. Он так бы и растаял в темноте, но тут один из сопровождавших его матросов громко и отчетливо заключил:

– Чего-то не любят вас, товарищ лейтенант.

Эти слова прозвучали в морозном воздухе, как оплеуха. Тупой резко, развернулся на месте. Снег брызнул из-под его каблуков. Расправив плечи, нахохлившись, он решительно двинулся к нам:

– Почему без старшего?! – наехал он, не найдя ничего более подходящего, чтобы придраться.

– Мы здесь с каплеем, – лениво ответил я, не желая расставаться со своим расслабленным настроением.

– Почему честь не отдаете?!

– Кому?

Тупой опешил:

– Да я вам…

Тут в разговор вмешался малость проветрившийся на морозе лаконичный Коля Кондрашов:

– А не пошел бы ты на х**, товарищ лейтенант?

У Тупого отпала челюсть. Он отступил на шаг назад, и секунду стоял, глотая ртом воздух, не находя, что ответить.

– Ты… Вам… Трое… Семь суток ареста! – заорал Тупой, подергивая левым глазом – Доложитесь дежурному офицеру! Я проверю!!!

Мы стояли полукругом вокруг лейтенанта и молча смотрели на его искаженное криком румяное лицо. Коля безразлично сплюнул.

Лейтенант замолк, потоптался на месте, развернулся и, уже не подпрыгивая, направился к ожидавшим его матросам. Они с интересом следили за всем происходящим. Им будет что рассказать по возвращении на корабль…

Вернувшись к себе на корабль, мы естественно никому ничего не доложили. А на следующий день к нам в кубрик спустился капитан-лейтенант Севрюгин:

– Ну, ребята, вы даёте! – покачал головой он, – А если бы вас Большой Зам прихватил… Всем бы влетело по полной… А за переезд спасибо.

Севрюгин улыбнулся и протянул нам перевязанную тонкой бумажной верёвкой коробку с вкуснейшим песочным тортом! Праздник жизни продолжался!

А в Тихом Океане я всё-таки один раз искупался, когда мне до дембеля оставалось меньше месяца. Я вдвоём с приятелем выносил с корабля мусор. Воспользовавшись случаем, мы сбежали в самоволку. На двадцать минут. Мы выбежали из части, добежали до берега, разделись догола и, изрезав ноги о ракушки, окунулись один раз в холодной солёной воде. Это мы так поставили галочку, а то спросят на гражданке, и как-то стыдно отвечать, что служа на Тихоокеанском флоте, так ни разу в Тихом океане и не искупался.

Однажды новый замполит БЧ-5 капитан-лейтенант Севрюгин вызвал меня, Марса и Теплова к себе в каюту.

– Тут, ребята, есть дело. Большой Зам приказал мне дембелей напрячь – на благое дело. У него есть идея насчет конкурса стенгазет. Он ее уже давно вынашивает. Каждая боевая часть должна выпустить стенгазету на злободневную тему: осудить курение на боевом посту, нарушение формы одежды… Ну, как обычно, сами знаете… Назовите ее «Звезда» или «Гудок», чтобы звучало…

– А «За нашу Советскую Родину» можно? – спросил я, подмигивая Марсу.

– Тоже хорошо, – похвалил Севрюгин, не уловив иронии. – Вот и потрудитесь с пользой для общества.

Мы переглянулись. Делать газету, вообще-то, было в лом, ну раз Большой Зам захотел конкурс, что же, будет ему конкурс. Получать канцелярские принадлежности для производства стенгазеты я пошел лично к Большому Заму. Он так хотел.

– Вы, годки, совсем оборзели, – произнес Большой Зам, вальяжно развалившись на стуле и подманивая меня к себе указательным пальцем, – общественно-полезной работы ни хрена не делаете. Вот и поднапрягитесь.

Довольный своей идеей Большой Зам расплылся в улыбке крокодила и торжественно вручил мне коробку цветных карандашей и здоровенный лист ватмана.

– А что писать-то?

– Не знаешь, о чем писать? Напишите две-три маленьких заметки. Про курение, нарушение формы одежды. Не хватает слов – нарисуй картинку. Здесь звезду, там якорь. Понятно?