Видимо, это поняли и окружённые. Выпрыгивали из окон офицерской казармы, где только что укрепились, валом валили из распахнутой двери... А навстречу им уже бежали соединённые силы повстанцев извне и мятежных солдат. Столкнулись в смертельной, безумной круговерти схватки: одни стремились вырваться из военного городка, вторые - навалиться со всех сторон и раздавить дерзко сопротивляющееся каре. Шли в ход уже не мечи и джезайлы, а ножи, кастеты, кулаки, чуть ли не ногти и зубы...
Командиров - всех сотников и пятидесятников, и почти всех десятников - пришлось перебить. Здорово досталось той сотне, что не примкнула к восстанию - но там многие вовремя бросили оружие, и почти половина бывших соратников повстанцев, побитая и лишённая мечей, сейчас растаскивала мёртвые тела. Оба вождя недовольно хмурились: два отряда вместе потеряли не меньше сотни человек.
- Жаль, Катберта не сберегли, - когда Этьен закончил короткий доклад, произнёс Огг. - Он сам напросился говорить с комендантом, думал, сумеет предотвратить это...
- Мой человек там присутствовал, - виновато произнёс вожак солдат. - Да не успел помешать. Только и смог отомстить. Ладно, надо решать, что делать.
- Как что? Принимай под начало обе сотни, полусотню оставь тут, а остальные пойдут со мной. Надо помочь Гестану, его парни сейчас воюют с алками... Это ещё кто?
Через заваленный трупами крепостной дворик перебирался молодой парень в кожаной куртке с нашитыми на неё железными пластинами. Вооружён он был закинутым на плечо длинным копьём, зато без шлема и щита. Огг грозно надвинулся на бойца, умудрившегося разом нарушить все предписания устава.
- Я от Гестана, - парень явно ещё не отдышался от быстрого бега по городским улицам. - Военный городок мы заняли, но он пуст... Гонец от Морреста сообщает, что дворец взят, а Кард убит.
- Выходит, столица наша, - устало прошептал Огг, и только сейчас осознал, как он устал за эту сумасшедшую ночь.
- Выходит, что так, - кивнул Этьен. - Только, боюсь, это лишь начало.
Глава 8. Другая война
Аллук встретил Амори холодным зимним дождём. Здесь, в самой южной точке Сэрхирга, зима была сущим наказанием, чем-то вроде начала месяца Улитки в Верхнем Сколене, но с непрерывными дождями и штормящим морем. Хорошо хоть, добротные корабли алкского флота способны выдержать любые шторма. Моряки не любят выходить в море с месяца Улитки по месяц Секиры, но от большой нужды - могут.
Впрочем, как ни странно, с погодой им повезло. Всего два настоящих шторма, и оба раза флот в этот раз оказался неподалёку от спокойной гавани. Первый раз - возле Хэйгара, и на сей раз пираты не рискнули сражаться. Напротив, похоже, в Сколене разочаровались и они, и когда Амори предложил забыть былое, его войско стало больше на три восьмёрки кораблей и полтысячи отчаянных сорвиголов.
"Надеюсь, они не подведут, - думал Амори, ступая на покачивающийся трап. - Главное - чтобы припасов до столицы хватило, потом Барген изготовит, только, конечно, ближе к весне. Столицу надо брать тем, что есть..."
Амори вспомнил, как набирал армию этим летом. Обычно-то всё наоборот: осенью и зимой вербуют наёмников и натаскивают их биться в строю, а весной - летом воюют. Но именно поэтому мятежники будут удивлены, увидев под своей столицей всю армию в месяце Корабля. Ещё они наверняка удивятся, что алки оставили почти без прикрытия Халгскую и Белхалгскую земли: никогда прежде так не бывало... Наверное, они полагают, что раньше лета ответного удара не будет... Интересно, какое лицо будет у Морреста, когда он поймёт, как ошибся? Хотя там у них, может, и не Моррест главный.
- Ваше величество прибыли исключительно вовремя, - толстый посланец нового герцога встретил флотилию на пристани. Для высоких гостей герцог отрядил целую кавалькаду расфуфыренных придворных. Ещё бы, всё герцогское войско после прошлогоднего похода не превышает тысячи воинов - паршивеньких воинов, между прочим, - а с кораблей выгружаются десять полновесных полков. Конечно, полки свежие, набранные только летом и не испытанные ещё в бою - но на наследничка Фрамида хватит. - Мы как раз готовим пир в честь боевого братства с алками и вашего величества.
- Что ж, - так же церемонно ответил Амори, слушая, как вслед за ним и телохранителями в трап ударили сотни подкованных сапог - начала разгружаться пехота. Сверкали начищенные шлемы и наконечники копий, сочно хлопали на сыром ветру знамёна, сапоги слитно били в подмёрзшую грязь, казалось, будто движутся не сотни людей, а одно многорукое и многоногое чудовище. Амори строго всматривался в ряды воинов, стремясь вычленить малейшую неровность шеренг, нечёткость шага, разговоры в строю. Но нет, ветераны прежних кампаний постарались на славу: за полгода люди, никогда прежде не имевшие дела с армией и оружием, стали солдатами. Не идеальными, конечно, каждый наёмник из рыцарей стоит двоих-троих рекрутов - но уже не двадцати-тридцати, как вначале. А ведь их можно набрать не в три, а в двадцать раз больше, чем рыцарей! Хватило бы оружия...
Амори вспомнил, как вербовал эти новые полки. У алков, в отличие от сколенцев, и в прошлые-то времена воевали только воины по рождению, а остальные находились под их защитой. После Великой Ночи, казалось, настал звёздный час рыцарей и наёмников, от остальных толку в бою чуть. Малочисленные, но прекрасно вооружённые армии из настоящих псов войны легко били хоть племенные ополчения, хоть поредевшие полки скурвившейся Империи.
Но даже самый прочный клинок, разрубив слишком много голов и шлемов, имеет свойство тупиться. Гибли дети знатнейших родов, которые шутя покупали полный доспех и боевых коней, гибли и младшие братья, которым оставалось лишь два пути: в наёмники и на большую дорогу. Каждое лето, пытаясь восполнить потери, вербовщики сбивались с ног, жалование росло - но число воинов падало, более того, в некоторых ротах появились дезертиры.
Прошлогодняя "победа" оказалась самой кровавой. И случилось неизбежное: новый коннетабль Семмер ван Алкин честно сказал: на следующий набор людей может не хватить. Даже с немногими рыцарями халгов и белхалгов, и даже с северными наёмниками. Старым Императорам было проще - в легионы брали и мужиков, и горожан, и уж там натаскивали биться в строю. Но какой рыцарь будет выполнять команды бегом, ходить на еду и оправку строем, одеваться в одинаковый для всех форменный плащ и биться одинаковым оружием - кстати, и худшим, чем сделанное на заказ и передающееся из поколения в поколение? Хотя сейчас и легионерское оружие, откованное до Великой Ночи, кажется верхом совершенства. То есть казалось до появления мастера Михалиса.
Мастер-то и подсказал неплохую идею незадолго до гибели. Он рассказал, как набираются армии в его мире: чем-то это напоминало легионную систему, но куда масштабнее. Что и говори, остроумно: призывать всех мужчин с определённого возраста, а потом распускать по домам и в случае чего возвращать в армию уже более-менее обученных. Этих можно погонять пару месяцев - и они будут вполне пристойно биться в строю. Да, один на один они уступят прирождённому воину, но война не поединок.
Михалис в простоте душевной предлагал ввести нечто подобное. Чудак! Он ещё понимал, почему не согласятся рыцари. Правда, понимал как-то приземлённо, будто только к еде всё и сводится, и нет на свете законов Богов: "Кто на что сел, тот тем и башляет". Но почему против новшеств должны быть жрецы, да и сами простолюдины, для которых, вроде бы, это шанс пробиться наверх - попросту отказывался понимать.
А всё просто: если Боги указали каждому его место в жизни, не людям менять Их порядок. Взять, к примеру, земледельца. Земля не смогла бы плодоносить, если б не добрые (и не очень, куда ж без них) духи, населяющие землю, реки, ручьи, деревья, облака... Но вот беда, они не выносят тех, у кого на руках кровь. Потому-то и убийц общинники изгоняют или отдают на суд помещику, но не казнят сами - чтобы не ушли духи плодородия. А воин отправляет на суд Богов десятки врагов, куда там дураку, по пьяни проломившему голову соседу! Да если он, вернувшись домой, снова станет пахать землю, духи плодородия разбегутся на много миль окрест! А если таких будут тысячи, по всей стране... Причём воину по рождению проще - он может прокормиться охотой, а что делать земледельцу? С ремесленниками, купцами, отчасти даже жрецами всё немного по-другому, но принцип тот же. Потому и нельзя переступать границы каст.
