Неожиданно слова замерли у нее на губах. Увлекшись, она как всегда позабыла о том, что происходит вокруг, и была удивлена, обнаружив, что джип остановился, а Марк повернувшись на своем месте и держа одну руку на руле, смотрел на нее.

Заерзав от неудовольствия, она пробормотала:

— Это всего лишь теория.

— Ну и хорошо, — сказал он и открыл дверь, чтобы выйти.

Она тоже вышла и огляделась по сторонам. Правда, смотреть было особенно не на что. Они находились на возвышенности, казавшейся верхней частью валуна, если скала размером с торговый пассаж могла быть названа валуном. Единственной растительностью была пыльная трава и чахлые цветочки, торчащие из трещин в скале.

К западу, каменные поверхности поднимались, пока хватало глаз. На востоке ей были видны верхушки деревьев.

— Мы не очень далеко от фактории? — спросила она.

— В восьми-десяти километрах, — ответил он, двинувшись по направлению к деревьям.

Сунув руки в карманы, она последовала за ним. Менее чем в пятидесяти метрах от джипа скала резко оборвалась. Внизу, в узком ущелье, делая причудливые повороты между ив и тополей, бежал быстрый поток.

Она посмотрела на него:

— Вы хотите разбить лагерь здесь, на берегу ручья?

— Нет.

Лэйкен помедлила, ожидая, что за этим последуют и другие слова, но ошиблась.

— Понятно, — выдохнула она.

Стало быть, он не расположен к беседе. Тем лучше для нее. Она здесь ради одного — ради того, чтобы Ч. Д. выздоровел. И теперь постарается помалкивать.

Решение было принято, но следовать ему, учитывая ее характер, было невозможно. В следующую минуту, когда ее воображение поразила таинственность и величие этого разорванного ландшафта, она опять спросила:

— Они действительно жили в этих горах? Я имею в виду тех колдунов.

Марк слегка передернул плечами и повернул обратно к машине:

— Ради вашего брата мы должны делать вид, что жили.

— Вы ведь знаете, — сказала она, следуя за ним. — Знаете, кем они были, где проводили свои дни? — Он не ответил, и она добавила: — Но вы сохраните это знание про себя — так же, как Джозеф Два Дерева.

Не обращая на нее внимание, он полез в заднюю часть машины.

— Мы можем начать.

— Вы имеете в виду очищение? Безусловно. — Лэйкен одобрительно кивнула, затем повторила: — Безусловно. — Пауза. — Как мы будем это делать?

Вместо ответа он наклонился, достал из одной коробки два топорика и протянул один из них Лэйкен.

— Ты, старый томагавк, — сказала она, разглядывая его. — Мы собираемся с кем-то воевать? С бой-скаутами, которые давно вам надоели?

— Нам нужны ивовые ветки. От двух сантиметров до трех в диаметре. — Он двинулся по направлению к спуску, который должен был привести их к ручью. — И длиной в три-четыре метра.

— Вы говорите об этих сухих ветках? Нам нужно только порубить их топориками, чтобы сделать того размера, какой требуется?

— Древесина должна быть гибкой. Поэтому нам придется взять ее с живых деревьев.

Нахмурившись, она почесала икру ноги тупой частью топорика.

— А это не запрещено? Может быть, это будет покушением на правительственную собственность или что-то в этом роде?

— Деревья не принадлежат правительству.

— Я не уверена, что таково официальное мнение, — сказала она.

— Это мое мнение и, что гораздо важнее, это мнение деревьев. Деревья принадлежат самим себе, и они не будут против, если я возьму то, что мне нужно.

Она недоверчиво подняла одну бровь, но он этого не заметил, потому что снова шел впереди нее.

— Они сами вам об этом сказали? Вы обсудили с ними эту проблему, и они сказали: «Давай, Марк, избавь нас от некоторой части наших конечностей».

Издав звук, выдающий раздражение, он остановился так резко, что она едва не налетела на него. Повернув к ней лицо, он сказал:

— У меня есть на это право коренного жителя Америки. — Когда она открыла рот, чтобы снова что-то возразить ему, он добавил: — Я получил разрешение. Все в порядке.

Не дожидаясь ее ответа, он продолжил спуск по каменистой тропе.

Хотя он и казался не слишком раздраженным, она из осторожности решила собирать ветки с деревьев по другую сторону ручья. Лэйкен понимала, что не следует раздражать человека с топором в руке.

Поскольку ей никогда прежде не случалось, пользоваться топориком, она принялась за дело неуверенно, но быстро поняла, что так от нее будет мало пользы, поэтому, помолившись о том, чтобы ее пальцы не пострадали, она взялась левой рукой за ветку и принялась лихо размахивать топором.

Через полчаса у нее было четыре ветки нужной толщины и длины и, когда Марк окликнул ее, она была весьма довольна собой.

— Давайте отнесем то, что у нас есть, наверх, — сказал он, когда она подошла к нему. — Тогда я смогу… — Он осекся. — Что случилось?

Она молча уставилась на груду веток в стороне, от него. Их было, наверное, три-четыре десятка.

Что-то не так. Его дыхание даже не участилось. А у нее на руках вздулись волдыри, и пот выступил на лоб. И только четыре ветки.

— Ничего, — сказала она. — Идите вперед, а я возьму свои и догоню вас.

Когда спустя несколько минут она взяла несколько веток из его кучи и присоединила к своим, она сказала себе, что это никакое не воровство. Ничего особенного.

Ей понадобилось еще минут пять, чтобы втащить охапку веток наверх. Оглядевшись, она нашла его в семи метрах от джипа у того места, где скала резко обрывалась.

Взгромоздив ветки поверх тех, что принес он, она потерла покрытые царапинами руки.

— Что теперь?

— Идите вниз и принесите еще ветки, пока я буду строить.

Подавив стон при мысли, что придется снова работать топором, она спросила:

— А что вы собираетесь строить?

— Уютное убежище, которое укроет меня от нечистоты мира. Идите за ветками.

Сделав неприличное движение, которое он не мог видеть, она пошла назад. И каждый раз, возвращаясь с ветками, она видела, что постройка становится все крепче.

Когда день разошелся, и хижина приобрела устойчивые очертания, Марк остановил работу и внимательно посмотрел вдаль, словно прислушиваясь к шуму ветра или ловя какие-то отдаленные звуки. Через минуту он слегка кивнул и продолжил работу. Если он что-то и слышал, это не улучшило его настроения.

Около полудня Лэйкен опустилась на камень рядом с хижиной и вытерла пот, струившийся по ее лицу.

— Не хотите поменяться? — спросила она, оттягивая мокрую рубашку. — Я буду связывать уютную лачугу…

— Уютное убежище.

— … а вы займете мое место и будете таскать эти кучи.

Он ответил не сразу. Он продолжал работу и, не глядя на нее, сказал:

— В те дни, когда старики были живы, женщины работали. Они готовили и чистили. Прислуживали и растили детей. Скребли бычьи шкуры, пока те не становились мягкими. Но главное — они не мешались под ногами и помалкивали. — Он посмотрел на нее поверх плеча. — Как вы думаете, почему эти дни называли старыми и добрыми?

Лэйкен, конечно, знала, что можно ответить на это, но она была слишком утомлена, чтобы сделать нечто большее, чем просто бросить в него маленькой веточкой и, поднявшись на ноги, снова спуститься к ручью.

К тому времени, когда они прервались для ленча — консервированные сосиски с крекерами — костяк уютного убежища был закончен. В нем было около двух метров в диаметре и изнутри по периметру было выложено ивовыми листьями. В центре, на каменном полу он устроил небольшой очаг, рядом с которым находилось место для запаса воды.

После ленча, когда сушняк в основном прогорел, Марк уложил несколько плоских каменных плит поверх дымящихся углей, а затем натянул на деревянную раму голубую просмоленную парусину.

Марк не обратил никакого внимания на ее похвалу, когда она подивилась, как быстро он со всем этим справился. И он ничего не ответил, когда она попыталась поддеть его, сказав, что его миленькая хижина напоминает иглу для смурфов.

Марк находился здесь против своей воли. И она это знала. Они не были друзьями. И он имел полное право точить на нее зуб.