И вот наконец семнадцатого декабря тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года состоялся финиш уникального в своем роде ралли «марафона Лондон — Сидней».

Автомашины прибывали. Многие из них имели царапины, вмятины, искореженные бамперы, выбитые фары. Маршрут «марафона» был сложен и труден. Но все четыре «Москвича» успешно дошли до финиша. И хотя наша команда не получила призового места, однако большим достижением было то, что все советские автомашины прибыли в Сидней. Команды многих стран такого успеха не имели: их автомашины остались на дорогах Европы, в горных районах Азии, да и на территории Австралии.

После подведения итогов ралли в Сиднее в Гайд-парке состоялся парад-выставка автомашин, успешно закончивших «марафон». У устроителей парада-выставки было две цели: во-первых, реклама марок автомашин, показавших хорошие результаты во время пробега, во-вторых, дать возможность австралийским болельщикам и жителям Сиднея увидеть автомобили разных стран мира, поговорить с участниками ралли…

Вход в Гайд-парк совершенно свободный. Тысячи людей, специально пришедшие на парад-выставку, в течение почти трех часов толпились на зеленой лужайке, переходили от машины к машине, беседовали с автогонщиками.

«Москвичи» ставили на отведенные им места и меня попросили помочь подтолкнуть одну машину. У нее не включался задний ход. Когда я уперся руками в капот «Москвича», еще две руки легли на передок машины, рядом с моими.

Это оказался мужчина лет пятидесяти, выше среднего роста, плотного телосложения и, очевидно, довольно сильный физически. Темный шатен, сероглазый. Тщательно выбритое лицо смугловато от загара. Несмотря на жару, он был в темно-синем, весьма элегантном костюме в светлую полоску, в отличие от остальных мужчин, одетых в белые рубашки.

— Вы советский? — спросил незнакомец.

— Да, я из Москвы, работаю здесь.

— Меня зовут Джером Вильямс. Будем знакомы. — Он протянул мне руку, сильную, жесткую, цепкую, и долго не выпускал мою.

Я тоже представился.

— Чем могу служить? — спросил я.

— Хочется поговорить с человеком из Советской России. Давно не имел такого случая, с войны.

— А при чем тут война? — насторожился я.

— Дело в том, что я однажды побывал в вашей стране. И это было именно во время войны.

— Где, при каких обстоятельствах?

— Вы знаете, конечно, такой порт — Мурманск? А обстоятельства были просты: война, морской конвои и я в составе экипажа судна, доставившего в вашу страну различные грузы.

— Так вы служили в британском флоте?

— Нет, я был гражданским моряком, но случайно попал на английское торговое судно. Й вот сделал один рейс в Мурманск.

Мы помолчали.

— Может быть, это прихоть с моей стороны и вы не сможете понять меня, но мне, представителю четвертого поколения белых австралийцев, прямому потомку первых каторжан, прибывших сюда еще во время правления первого генерал-губернатора колонии Новый Южный Уэльс, капитана Филлипа, очень хочется поговорить с представителем другого мира.

Мы договорились встретиться вечером…

— Хочу рассказать вам о своей жизни и немного о моей стране — «Оссиленде», или, как мы ее еще называем, «Кенгаруленде».

Большинство каторжников, которых ссылали в Австралию, преступниками не были. Представьте себе… какой-нибудь изголодавшийся бедняк поймал рыбу в реке, протекающей по территории какого-либо лендлорда, или выкопал из земли несколько картофелин. В те времена его просто вешали за это или отдавали под суд. Вот он и получал несколько лет каторжных работ за такой пустяк, и его отправляли в такую колонию, как Новый Южный Уэльс. Среди ссыльных было немало подростков и детей. Их приговаривали к каторге за кражу куска хлеба, булки, за мелкое воровство. В основном это были сироты, бездомные, брошенные родителями, которые не могли их прокормить. их использовали и опытные воры в качестве помощников. Конечно, не следует забывать того, что среди ссыльных были и профессиональные воры, были и бандиты, с руками, обагренными кровью, которым какими-то путями удалось избежать смертной казни. Статистика свидетельствует, что одна пятая контингента каторжников все же состояла из преступников.

Однако история упоминает и о том, что среди ссыльных находился мальчуган-каторжник. Он был таким маленьким, что сам не мог ни одеться, ни раздеться. Кроме того, очень многие из ссыльных каторжников — мужчин и женщин — в результате долгих лет голодной, нищенской жизни были людьми истощенными, изможденными, без всяких профессий. Все это сказалось при основании колонии …

Первыми политическими ссыльными, прибывшими в Новый Южный Уэльс в тысяча семьсот девяносто четвертом году, были небезызвестные «шотландские мученики». Они активно боролись с англичанами за независимость своей страны, и, естественно, британское правительство не простило им этого.

За шотландцами в Австралию стали высылать сотни и сотни ирландцев за их участие в многочисленных восстаниях против английского гнета. По ссыльные ирландцы, освоившись со своим новым положением, продолжили борьбу с представителями британской администрации на австралийской территории. Они нападали на правительственные обозы, почту, вступали в перестрелку с полицией, солдатами, расправлялись с ненавистными им представителями английских властей.

Приток ирландских политических ссыльных особенно увеличился после антианглийских восстаний тысяча семьсот девяносто восьмого года.

Своих единокровных братьев они тоже не щадили. Сейчас лишь с трудом можно поверить, что в те далекие времена, в конце семнадцатого — начале восемнадцатого века британские власти уничтожали организаторов, пытавшихся объединить людей, из числа рабочих, чтобы противостоять нанимателям, выплачивавшим мизерную плату за их труд. Вам знакомо такое слово — Толпуддл?

— Нет, — ответил я, — впервые слышу.

— Это название небольшой английской деревни. Так вот, очень известными в те времена были «толпуддлские мученики», или, как их еще называли, «дорчестерские чернорабочие». Их лидеры пытались объединить в союз сельскохозяйственных батраков на территории графства Дорсетшир. Они призывали их к борьбе с хозяевами, которые намеревались снизить и без того нищенскую заработную плату — с семи-восьми шиллингов в неделю до шести. Они были сосланы в Австралию в тысяча восемьсот тридцать четвертом году как каторжники. Ну а позже, после подавления антиколоннального восстания тысяча восемьсот тридцать седьмого-тридцать восьмого годов в Канаде, британское правительство в тысяча восемьсот тридцать девятом-сороковом годах выслало в Австралию около тысячи канадских французов…

Не миновали своей участи и чартисты. Британское правительство отправило в Австралию немалое их число. Хочу заметить, что, высылая политических заключенных, английские судьи, желая завуалировать формулировки приговоров, объявляли, что наказываются таким образом «только неисправимые» люди. На самом-то деле ссылке подвергались наиболее активные деятели рабочего движения.

Я иногда в шутку рассказываю — и многие мне верят, — что моим прапрадедом был тот самый малыш-каторжник, который сам не мог ни надеть, ни снять с себя штанишки. Но это шутка.

Кто был наш предок, сосланный в Австралию, мой отец точно не знал. Мало что он знал и о своем отце, моем деде. К тому же отец умер в двадцать втором году, когда мне было десять лет. Только из рассказов матери я знаю, что дед был весьма бедовым человеком. Он почти не жил со своей семьей, часто и подолгу отсутствовал. Как рассказывала мать, мой отец не любил о нем говорить. Дед не раз сиживал в тюрьме. Какое-то время был бушрейнджером [11]. И много лет занимался добычей золота. В тысяча восемьсот пятидесятом году в Новом Южном Уэльсе нашли золото. Началась золотая лихорадка, которая, можно сказать, продолжалась до начала нашего века. Мой дед, очевидно, и сам добывал золото как старатель, и грабил золотоискателей. По семейным преданиям, дед окончательно исчез в тысяча восемьсот семьдесят шестом году. Кто-то рассказал моей бабушке, что последний раз его видели в Брисбене.