— Осталось пройти совсем немного, — поспешил успокоить Дейтон, почувствовав ее настороженность.

— Мне не нравится, что ты ходишь с больной ногой так далеко.

— Об этом не беспокойся, — сказал он поспешно.

Адриенна посмотрела на него оценивающим взглядом, и ему вдруг стало не по себе. Нога действительно беспокоила его независимо от того, на близкое или дальнее расстояние он ходил. Но эта боль была так ничтожна по сравнению с той, что досталась на долю Картера. Его собственные боли и горести были несопоставимы с тем, что он причинил брату.

Адриенне, наблюдавшей за лицом Дейтона, на котором отражалась буря чувств, бушевавшая в его душе, ее собственные переживания о том, сумеет ли она выполнить обещание, совладает ли с красками, показались малозначительными. Она действительно хотела ему помочь.

— Ты прав, заниматься живописью в лаборатории не так уж приятно, — сказала она.

Он улыбнулся, но это не разгладило суровую складку, залегшую между бровями.

— В конечном счете, тебе придется поработать и в лаборатории, где я смогу наблюдать за тобой с помощью приборов, — сказал он, переходя на деловой тон. — Для меня очень важно проанализировать данные активности нервной системы. — Дейтон помолчал. — Но на первый раз я хочу понаблюдать за тобой вне стен лаборатории.

С последними словами его напряженность прошла, но зато ее сердце начало бешено колотиться. От чего она волнуется больше: от того ли, что снова попытается взяться за кисть, или от того, что за ней будет наблюдать Дейтон?

Отбросив эти мысли, Адриенна решительным шагом двинулась дальше по дорожке.

Они подошли к берегу ручья, через который был перекинут деревянный арочный мостик. На другом берегу ручья, сразу за мостиком, расстилалась большая поляна, Адриенна остановилась посередине мостика, глядя на хрустально-чистую воду, бегущую среди камней.

Подошел Дейтон и, оперевшись на перила мостика, тоже стал наблюдать за водой.

— Я слышал, что в этом ручье водится форель, — сказал он, — но мне ни разу не посчастливилось поймать хоть одну.

Дейтон улыбнулся, и она невольно посмотрела на его подбородок. Почему ее так тянет прикоснуться к нему?

— Что такое? — спросил он, заметив ее отрешенный взгляд.

Она встрепенулась, отвела глаза в сторону.

— Я… Я не умею ловить рыбу, — поспешно сказала она.

— Может быть, когда-нибудь попробуем порыбачить вместе, — предложил Дейтон.

Она кивнула. Как могут такие темные глаза смотреть с необыкновенной теплотой? И почему она чувствует себя совершенно зачарованной мужчиной, с которым ей необходимо быть особенно осторожной? Она ведь совсем не хочет еще больше осложнять свою жизнь.

Спустившись с моста, Адриенна вышла на поляну и огляделась.

— Как красиво! — воскликнула она, глядя на отливавшую золотом траву под яркими лучами полуденного солнца.

— Эта поляна — одно из моих самых любимых мест, — сказал он, разворачивая плед. — Где его лучше расстелить?

— Здесь, — указала Адриенна, остановившись на самом солнечном месте поляны, недалеко от ручья.

Дейтон расстелил плед, а она, опустившись на колени, открыла сумку и начала вынимать бумагу, тюбики с краской, набор кистей.

— Самое время начать работу, — сказал он, опускаясь на плед рядом с ней.

Она почувствовала внутреннюю дрожь и боль сжавшегося в тревоге сердца. Момент истины приближался.

— Должна признаться, Дейтон, что я немного волнуюсь, — сказала она, перебирая кисти.

— Ты прекрасно справишься.

Адриенна посмотрела на его лицо. Годы нелегкой жизни наложили отпечаток на его черты, но от этого оно не стало суровым, и сейчас его выражение было мягким и нежным.

— Помни, ты можешь доверять мне, Адриенна.

Он положил руку ей на плечо и слегка погладил. Она понимала, что это поглаживание не что иное, как жест одобрения, но ей вдруг захотелось, чтобы он обнял ее и крепко прижал к широкой груди.

— Дело не в том, доверяю ли я тебе, — сказала она, только сейчас осознав, что именно самой себе приходится доверять меньше всего по причинам, не имеющим ничего общего с экстрасенсорным восприятием, но тесно связанным с физиологией.

— Тогда в чем, Адриенна?

Она повела плечом, сбрасывая его руку. Она никогда не должна забывать, что непохожа на других. Адриенна сделала ошибку, позволив ему прикасаться к ней. Через их прикосновения она узнала то, чего знать не хотела, что вольно или невольно ранило ее душу.

Она тяжело вздохнула.

— Не могу обещать, что создам сегодня нечто, заслуживающее внимание, — сообщила она. — В последнее время мне трудно стало заниматься живописью.

— Для сегодняшнего эксперимента большого вдохновения от тебя и не требуется, — успокоил ее Дейтон, который сам считал их вылазку на поляну скорее пикником.

— Дейтон, я имею в виду, что краски на бумаге не всегда ложатся так, как меня тому учили в художественной школе, — предупредила Адриенна.

— Я этого и не жду, — сказал он, улыбаясь. — Мы не были бы сейчас здесь, если бы ты следовала простым привычным правилам.

— Полагаю, да, — произнесла она почти шепотом. Ничто не может быть простым для нее, особенно чувства, охватывавшие ее при взгляде в его бездонные темные глаза.

— Скажи, Адриенна, что может случиться с красками? — заинтересовался вдруг Дейтон.

У нее перехватило дыхание. Боже! Что может случиться? Да все что угодно, а может и ничего. Она посмотрела на деревянную дощечку, которую использовала для рисования, и погладила лежавший на ней лист бумаги.

— Я… Ну, когда я смешиваю ультрамарин с ализариновым кармазином, то должен получиться ярко-фиолетовый цвет. Но это не всегда получается. Иногда цвет… меняется.

— Каким образом?

— Это так странно. Не знаю, как объяснить, — удрученно сказала она.

Как можно объяснить, что, коснувшись кистью бумаги, она порой наблюдает, как краски начинают сами собой расплываться, перемешиваться, словно живые? Это непонятное явление в некоторой степени повлияло на то, что она забросила живопись.

Он тронул ее за плечо.

— Странно, Адриенна? Другого я и не ждал от тебя. — Его смех заставил ее вздрогнуть. — Но мне необходимо, чтобы ты рассказала, что происходит. Неважно, каким странным, непонятным, фантастическим это может казаться. Ведь причина всего этого скрыта в таинственно-привлекательной оболочке, то есть в тебе, и я хочу это знать.

— Значит, я, по-твоему, существо аномальное? — спросила она, начиная раздражаться. — Подходящий объект для твоих исследований. Впору в цирке показывать.

Адриенна отвернулась, нервно перебирая разложенные на пледе тюбики. Чувство негодования захватывало ее все больше и больше.

— Меня надо выставлять для обозрения между цирковыми номерами: бородатой женщиной и…

— Прекрати, — сказал он твердо, но в его голосе ей послышалась сердечность, которая в данную минуту раздражала ее.

Насупившись, Адриенна схватила сумку и начала в ней рыться, пытаясь при этом успокоить бешено бьющееся сердце.

Пальцем Дейтон приподнял ей подбородок и повернул лицо к себе.

— Послушай меня, Адриенна, — сказал он серьезно.

Она готова была ударить его по руке, оттолкнуть, но подумала, что будет выглядеть совсем дурочкой, если начнет сопротивляться. Зачем он так смущает, будоражит ее чувства? Разве не достаточно у нее проблем? Она полагала, что он поможет ей решить эти проблемы, а не станет создавать новые.

— Ты другая, Адриенна, другая в хорошем смысле. Ты — прекрасная. И когда я сказал, что ты — некая оболочка… — Он усмехнулся. — Я говорил это не как ученый.

Взгляд темных, горящих глаз приковал ее.

— Адриенна, ты единственная в своем роде, — сказал он дрогнувшим голосом.

Как раз такой она желала быть меньше всего.

— Не думаю, что это удачный комплимент.

Медленно, тяжело вздохнув, он опустил руку.

— Я… Я сейчас вернусь, — сказала она.

— Куда ты?

— Я захватила с собой акварельные краски.

Порывшись в сумке, Адриенна вынула пластмассовую чашку, заметив при этом, что рука ее дрожит.