Она поежилась и отстранилась.
— Роун…
Он прервал свои попытки еще раз заняться с ней любовью и посмотрел ей в глаза.
— Что-то случилось?
— Ничего не случилось, за исключением того, что уже поздно…
Он улыбнулся в ответ, напомнив ей зловредного мальчишку.
— О, если только это…
Он наклонился и сжал губами ее сосок, и она не сопротивлялась. Его ласки казались ей такими знакомыми, словно они были любовниками годы, а не часы.
Но на сей раз она не могла позволить ему зайти слишком далеко — с каждой минутой небо становилось все светлее.
— Мне хорошо с тобой, Роун, но я действительно должна идти, — сказала она, подчеркнуто выговаривая последние слова, несмотря на вновь вспыхнувшее в ней желание. — Я не хочу, чтобы мама узнала.
— А почему нет? — Он потрогал языком ее ухо. — Ты уже большая девочка.
— Для моей матери я все еще маленькая девочка. — Она попыталась сесть. — Время уходит, и карета вот-вот превратится в тыкву. Золушке пора возвращаться домой.
— Значит, все кончено? — спросил он вдруг потускневшим, бесцветным голосом. — Я снова становлюсь джентльменом?
Виктория убрала его волосы с лица.
— Ты хочешь сказать, должны ли мы вернуться к отношениям чисто дружеским? — Она рассмеялась. — Ты с ума сошел? Ты думаешь, что я смогу забыть лучшую ночь в моей жизни и пойти дальше, ни разу не оглянувшись? Почему ты так слабо веришь в свое сексуальное обаяние? — Она внимательно посмотрела на Роуна и следующую фразу произнесла, обдумывая каждое слово: — У нас впереди еще много дней совместного путешествия. — Она не сказала — много дней совместной жизни.
На лице Роуна появилась улыбка.
— Иногда ты чертовски удивляешь меня, Вик. Я уже был готов к тому, что ты снова поведешь себя неприступно и будешь настаивать, чтобы мы забыли о случившемся.
— Я бы никогда не смогла забыть. Не-важно, что… — Она замолчала, а затем спросила: — Хочешь поехать сегодня в город?
Роун несколько удивился столь внезапной перемене темы, но виду не подал.
— Конечно, почему бы нет? А зачем?
— Я подумала, что мы могли бы заехать в аптеку…
— А-а… Боже мой, Вики, я даже не предполагал… ты хочешь сказать, что ты не…
Она покачала головой и удрученно пожала плечами.
— Наверное, нам надо было обсудить это раньше. Утешает лишь то, что у меня очень регулярный цикл…
Он закрыл ей рот поцелуем.
— Я не хочу тебя слушать. Не будем заранее делать из мухи слона. Сегодня обязательно поедем в аптеку.
С большой неохотой она заставила себя встать с постели, оставив Роуна нагим, распластавшимся поверх одеял, с довольной, как у кота, физиономией. Ну конечно!
На самом деле она еще раньше задумывалась о том, что ей необходимо принять меры предосторожности. Но поскольку ничего уже нельзя было достать в столь поздний час и не желая отказываться от своей затеи, она выбросила эту мысль из головы. Виктория не думала, что могла забеременеть этой ночью, но кто даст гарантию, что это не так? Странно, но вероятность родить ребенка от Роуна совсем не огорчила ее.
Последующие три дня были самыми счастливыми в жизни Роуна. Они с Викторией наслаждались простыми радостями обитателей фермы. Одолжив у соседей двух лошадей, они скакали верхом по вспаханным полям, делали домашнее мороженое, кормили цыплят и собирали яйца. Роун и бровью не повел, когда Нелва заставила их прополоть цветочные клумбы возле дома, заявив, что они должны отработать свое пропитание.
Воспоминания о трагической смерти сестры посещали Роуна все реже, а когда он все же думал о Ким, душевная боль была не столь острой, как прежде, и чувство вины казалось менее гнетущим. Может, он когда-нибудь заслужит прощение? Целительное воздействие солнца и свежего воздуха, а также то, что Виктория приняла его полностью, со всеми его проблемами и недостатками, способствовали душевному спокойствию. Как бы то ни было, Роун чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние три года.
Поздними вечерами, сидя на пороге гостевого домика, Роун ждал Викторию. Каждый раз он боялся, что она не придет, что передумает, поняв все безрассудство близких отношений с таким мужчиной, как он, с человеком, который не в состоянии создать с ней счастливую семью. Но каждый вечер она приходила, и они занимались любовью, пока не обессиливали настолько, что не могли пошевелиться. К четвертой ночи Роун вынужден был признать, что достиг пределов своей мужской удали. Они лежали рядом, уставшие и удовлетворенные, но вместо того, чтобы погрузиться в сон, Виктория решила, что им необходимо поговорить. О них.
Это был тот самый момент, которого страшился Роун, потому что у него не было готовых ответов на ее вопросы.
— Ты знаешь, все это было как во сне, — сказала Виктория. — Мне совсем не хочется просыпаться.
— Мне тоже. Но грозы тебя зовут, не так ли? — В этот вечер она больше, чем обычно, уделила времени работе с компьютером, и Роун догадался, что в атмосфере начались волнения.
— Прогноз снова выглядит обещающим. Амос даже не затруднил себя подсказкой, но я думаю, что завтра самым перспективным местом будет Миссури. Естественно, никто не заставляет нас уезжать отсюда…
— Мы не можем гостить у твоей матери бесконечно. Она была более чем гостеприимна, но, наверное, уже порядком устала от нас. Кроме того, в этом году у тебя, возможно, последний шанс наблюдать за торнадо, и я не собираюсь тебя удерживать. Ведь в пути у нас с тобой все равно будут ночи, правда?
— Угу…
Он тотчас же встрепенулся:
— Похоже, ты не очень в этом уверена.
— Понимаешь, я боюсь, что, когда мы уедем отсюда, все это колдовство исчезнет. Извини, звучит, наверное, глупо.
— По правде говоря, действительно звучит глупо. — Он приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее. — Виктория, я хотел тебя еще до того, как мы приехали сюда, и все равно буду тебя желать после того, как мы уедем отсюда. Ты не Золушка, а я-то уж точно не прекрасный принц и не верю в волшебные чары. Я хочу заниматься с тобой любовью всегда и всюду, когда и где бы нам ни пришлось быть вместе.
— А после путешествия? Осталось ведь всего несколько дней. Что будет потом?
Он сделал глубокий вдох, на мгновение замолчал, стараясь отыскать самые убедительные и точные слова, чтобы выразить свои чувства. В конце концов получилось: «Я не знаю».
— Я тоже не знаю. Хорошо бы, если бы хоть один из нас знал.
— Но мы можем просто посмотреть, как у нас с тобой сложатся дальнейшие отношения…
— Ты хочешь сказать, что к тому времени мы, возможно, надоедим друг другу, и поэтому не стоит сейчас напрасно переживать?
Ни за что в жизни. Он не верил, что Виктория когда-либо ему надоест. Она бросила ему вызов, и Роун принял его.
Но существовали чисто житейские причины, в силу которых их долговременная связь будет просто невозможной. У него имелись свои обязательства, свои задачи, которые нужно было выполнить. Он не мог брать ее с собой в зоны военных конфликтов или в путешествия по дебрям Амазонки, даже если бы она этого захотела, а она, конечно же, захочет, несмотря на то, что у нее есть собственная работа, профессия, которая требует постоянного присутствия в Лаббоке.
Впервые в жизни Роун подумал о более определенных и продолжительных отношениях с женщиной, и, как ни странно, эта мысль не внушала ему опасений. Но это небольшое отклонение от привычного образа мыслей вовсе не означало изменения его внутреннего убеждения в том, что он не сможет провести всю жизнь с одной женщиной. Внезапно ему захотелось проверить, выяснить, возможно ли такое. И все же он был далек от намерения использовать Викторию в качестве объекта для такого эксперимента.
Он должен немедленно сказать ей, что их взаимная страсть всего лишь мимолетное влечение, которое пройдет, несмотря на то, каким бы прекрасным оно ни казалось им сегодня. А пока надо просто наслаждаться жизнью. Роуну нужно сначала научиться уживаться с самим собой, и лишь потом он узнает, сможет ли ужиться с другим человеком. Правда, это больше не казалось ему невозможным.
