Когда смех затих, Роун выступил с новым предложением.

— Хорошо, Вик-Виктория, — начал он. — Мне кажется, что теперь я лучше понимаю тебя. И я согласен, что, э-э… некоторые физические проблемы между нами следовало бы уладить. Поэтому скажи, что ты думаешь о таком положении дел: обещаю тебе быть настоящим джентльменом в течение всего нашего путешествия, а ты прекратишь обращаться со мной как с прокаженным?

Виктория неподобающе для леди фыркнула, затем захихикала и наконец разразилась громким смехом.

— Ты — и настоящий джентльмен? Я не ослышалась?

— Ну, сбои всегда возможны, но я уж постараюсь. Давай попробуем, Вик. Я обещаю сдерживать свои низменные инстинкты, а все, что требуется от тебя, так только быть со мной полюбезней. Твоя часть договора проще моей. Мне бы, например, не составило труда быть любезным. — Он протянул ей руку. — Ну как, договорились?

— Разве я могу отказаться? Предложение принимается. — Она осторожно пожала его руку, и он улыбнулся с дьявольским блеском в глазах. У нее создалось впечатление, что Роуну будет чертовски трудно оставаться «настоящим джентльменом» не то что в течение двенадцати дней, а в ближайшие двенадцать минут.

Если не считать неприятного начала дня, поездка в Канзас проходила сравнительно спокойно. Роун намеревался выполнить данное обещание, воздерживался от флирта и даже пытался называть Викторию полным именем, хотя «Вик» срывалось с его губ весьма часто.

Она же прекратила делать ему замечания по любому поводу, вела себя сдержанно, но дружелюбно, и ему это нравилось. Ему это очень нравилось. О черт, ему слишком это нравилось!

Она безраздельно завладела его мыслями. Ему все в ней нравилось: и нежные щеки, вспыхивающие румянцем смущения, и руки с длинными пальцами, стройные ноги, скрытые хлопчатобумажной тканью джинсов, изящная фигурка, даже голос — нежный и мелодичный, который заставлял его вздрагивать от удовольствия каждый раз, как только Виктория начинала что-то говорить.

Весьма холодное поведение девушки утром неожиданно для самого Роуна сильно его задело. Он решил, что Виктория ведет себя резко, пытаясь таким образом наказать его за то естественное влечение, которое он испытывал к ней и которое скрывалось за его поцелуем. И только после того, как она в ответ на его замечание неожиданно для себя самой проговорилась о «бешеном лесном пожаре», Роун понял, что ее поведение было лишь самозащитой. И все сразу предстало перед ним в истинном свете.

Он был доволен, что они с Викторией обо всем договорились, хотя и не считал нормальным провести вместе с женщиной столько дней и даже не коснуться ее. Но это будет зависеть от обстоятельств.

«Пусть будет так, как хочет она», — уговаривал себя Роун. Она не принадлежала к женщинам, которые довольствуются случайной связью, он же ничего другого не мог ей предложить. Постоянства для него не существовало. Даже если бы он очень захотел — а он знал, что никогда не захочет, — то вряд ли бы оказался на это способен.

— Мне как-то говорили, что Канзас плоский, как стол, — заметил Роун, когда они проезжали через бескрайние зеленые поля только что взошедшей пшеницы. — Оказывается, это правда. Канзас кажется даже более однообразным, чем Оклахома.

— Это страна торнадо, — сказала Виктория. — Сколько нам еще осталось до цели?

— Совсем немного, миль сорок, — ответил Роун. — Но пока я не заметил ни одного указателя.

— Мы почти доехали. На этот раз не опоздаем.

Роун осмотрел горизонт.

— Эти облака не похожи на грозовые.

— Еще рано делать выводы. Совсем скоро эти невинные на вид, словно маленькие кусочки ваты, облака начнут расти и, если шапка не окажется слишком плотной, разразятся превосходным торнадо. Запомни мои слова.

Он не знал, что она имела в виду, говоря о «шапке», но решил не спрашивать, считая, что в жизни ему вполне хватит собственных метеорологических знаний.

— Похоже, сегодня прогноз благоприятный, не так ли?

— Все признаки грозы налицо. Что за город у нас впереди? Ну конечно, Барриклоу. Мы остановимся там, заправимся и что-нибудь перекусим…

— А потом проверим данные… — Он уже выучил всю процедуру наизусть.

Городок Барриклоу в штате Канзас был не так уж мал, как представлялся на карте. Здесь даже имелся настоящий деловой центр со старым кинотеатром, радиостанцией и универсальным магазином. Виктория наугад рулила по старинным улицам, пока не наткнулась на симпатичное на вид кафе.

— Ты не любишь закусочных, — заметил Роун.

Она скорчила брезгливую гримасу.

— Во время экспедиций стараюсь соблюдать диету. Мне не хватает физических упражнений.

Роун тут же подумал о тысяче способов, которые немедленно помогли бы Виктории избавиться от лишнего веса, но благоразумно промолчал.

— Если тебе не понравится, мы пойдем в другое место, — предложила она, ошибочно приняв его минутную задумчивость за колебания в выборе ресторана.

— О нет. Здесь вполне уютно. — Он открыл дверь и пропустил ее вперед, заставляя свой взгляд и свои мысли позабыть о соблазнительной женской фигурке, прошествовавшей мимо. Если он вообще собирался пережить это путешествие, то должен занять себя еще чем-то другим, помимо мечтаний о Виктории Дрисколл.

Например, неплохо было бы разобрать двигатель. И каждый раз, когда Роун чувствовал, что его воля ослабевает, он мысленно разбирал двигатель своего старого «Форда». Разве преступники, отбывающие срок в одиночной камере, не поступали так же, чтобы не сойти с ума?

Просмотрев замусоленное, все в жирных пятнах меню, они сделали заказ, и Виктория от нечего делать стала расспрашивать его о разной чепухе: поинтересовалась детством, учебой, работой. Такая беседа показалась ему весьма приятной и безопасной, поскольку позволяла избегать других, запретных тем. Может быть, он и Виктория становились… друзьями?

Когда принесли заказанные блюда, пришел его черед расспрашивать Викторию о ее детстве, друзьях, садоводстве, работе в Бюро прогнозов и о том, как она познакомилась с Амосом. Она отвечала вежливо, даже довольно откровенно. Виктория чувствовала себя уверенней с тех пор, как сама определила рамки их отношений.

Только на один его вопрос она ответила весьма сдержанно — это был вопрос об ее отце.

— Мне было двенадцать, когда он скоропостижно скончался. К счастью, он оставил нам с матерью приличное наследство. — И это было все, что она сказала.

Больше он не спрашивал Викторию об ее отце точно так же, как и она не возвращалась к болезненной для него теме о смерти его младшей сестры, о чем он лишь упомянул в их разговоре. Они начинали доверять друг другу, но пока еще далеко не во всем. Когда она оплачивала счет, Роун заметил на стене большой цветной плакат, призывающий проверить себя в прыжках с вышки со страховкой на тугом резиновом канате.

— Посмотри-ка на это, — сказал он, показывая Виктории цветной плакат.

— Что? — спросила она рассеянно, складывая сдачу в кошелек.

— Прыжки с вышки. Ты когда-нибудь пробовала?

Ее глаза расширились от удивления.

— Конечно, нет. Но ты-то уж точно не прошел мимо.

— К сожалению. Думаю, это очень интересно, но у меня пока не было возможности. Пойдем посмотрим?

Она с ужасом взглянула на Роуна.

— Ни за что. Прыжки с вышки с ногами, привязанными к резиновому канату, не входят в нашу программу, — произнесла она, презрительно скривив верхнюю губу.

— Но ты же сама сказала, что у нас еще много времени, кроме того, мы уже на месте, ждем только возникновения торнадо и надо как-то убить время…

Она сердито покачала головой:

— Нет уж, спасибо. Убивать время не то же самое, что убивать себя.

— Ну ладно, не сердись, я попрыгаю сам, а ты пока поработай с компьютером. Когда будешь уезжать, захвати меня по пути.

Она почти впала в отчаяние от этого предложения.

— Роун, ты не должен заниматься прыжками. Ты можешь свернуть себе шею.

— Ну вот, ты точно, как моя мать…

— Прости, пожалуйста, но это очень опасно. Я видела любительский фильм о таких прыжках. Тогда оборвался канат, и парня парализовало…