— В саду много ежевики, миссис. Я наварю из нее варенья.

Джейн жила в маленькой комнатке над кухней и была совершенно счастлива.

— Какой смысл каждый день ездить сюда к вам, — сказала она, когда они въехали. — Я вам вообще не буду мешать, обещаю.

— Я прежде всего думаю о тебе, — сказал Марк Сюзан.

— Здесь мне работается хорошо, — ответила Сюзан. Марк обнял ее.

Она разложила свои материалы и инструменты в большой, пустой риге. Ее размеры восхищали Сюзан. Высоко над ней проходили балки, заросшие паутиной. На земле стояли ящики, когда-то заполненные зерном. Теперь в них будут лежать вещи, которые она сделает сама. Ящики достаточно велики даже для самых больших фигур. Она раскрыла настежь огромные ворота риги, выходившие на холмы. На их зеленых просторах, залитых солнцем, она увидела Джона — мелкую движущуюся точку. За холмами простиралось небо.

Посреди этого простора она ощутила несколько подзабытое побуждение взять в руки глину и начать лепить что-нибудь совершенно необыкновенное. Сюзан начала рисовать фигуры мужчины и женщины. Между ними она поместила ребенка, а затем в руки женщины положила младенца. Эти четверо были сейчас основной единицей ее вселенной. Она снова и снова, день за днем делала наброски этой группы, изрисовала много больших листов бумаги, провела бесконечные часы над доработкой рук, ног, губ, глаз. Но женщина не удавалась ей. В конце концов, неудовлетворенная, она отложила в сторону карандаш и бумагу и взялась за глину. Может быть, с помощью глины она найдет более четкую форму.

Сюзан лепила фигуры меньше натуральной величины, экспериментировала и проверяла каждое отдельное движение. Если женщина у нее хорошо получится, она использует скульптурную группу в качестве модели и, может быть, высечет ее в мраморе, когда вернется Дэвид Барнс.

За эти два года, пока его не было, она получила от него два или три строгих письма. А на прошлой неделе он прислал ей открытку: «Приеду пятого июля».

В течение лета она работала и ни с кем не встречалась. Она прекращала работу только вечером, когда автомобиль Марка появлялся на повороте проселочной дороги. Сюзан откладывала все, чем занималась, даже если ей оставалось нанести на почти готовую глиняную скульптуру последние штрихи.

Камень! Когда-нибудь, может быть, она снова начнет работать с камнем.

Сюзан повернулась, вымыла руки и вышла к воротам, чтобы встретить Марка.

— Что ты весь день делала? — всегда спрашивал он, целуя ее.

— Да ничего особенного, — отвечала она.

Рука об руку они шли к дому и она поднималась за ним наверх.

— Сегодня у меня было полно работы, — сказал он и вошел в ванную, чтобы умыться. Когда Марк вышел, его каштановые волосы были влажными и взлохмаченными.

— С этими загородными домами, — сказал он весело, причесываясь перед зеркалом, — можно хорошо заработать. Этот дом я мог бы продать трижды с того момента, как мы его купили.

— Мы никогда его не продадим, — ответила она. — Я уже не могу себе представить, как мы жили в нашем старом домике.

— Ну, в то время мы о другом и не помышляли, — сказал он. — Пока мы считали его своим домом, он был совершенно хорош, и нам его хватало.

Сюзан не ответила. Она тихо сидела и наблюдала, как Марк повязывает себе новый галстук. Она знала Марка слишком хорошо, знала, как сделать его счастливым. В общем она была уверена, что он счастлив.

Семейная группа была завершена. Женщина, наконец, удалась ей. Она стояла с кротким выражением на лице, со слегка повернутой головой и держала на руках ребенка. Как только Сюзан ее закончила, она крикнула из риги:

— Джейн, Джейн! Идите сюда!

Кому-то она должна была показать свою работу.

Джейн прибежала с Марсией на руках и с Джоном, вероятно, почувствовав торжественность момента.

— Посмотрите! — сказала Сюзан радостно, когда они прибежали.

Они стояли рядом перед темными глиняными фигурами и молча смотрели.

— Как вам только удалось такого добиться?! — прошептала Джейн.

А Джон робко спросил:

— Кто это?

— Это люди, — ответила Сюзан. — Я их не знаю. Я только что их создала.

Сюзан с удивлением рассматривала собственное творение. Теперь, когда скульптурная композиция уже не зависела от нее, работа в какой-то степени пугала ее. Когда Марк придет домой, она приведет его сюда. Джейн ведь необразованная, а дети — всего лишь дети. Она прямо-таки жаждала посмотреть, какой вид будет у Марка, когда он увидит ее работу. Она уже не могла скрывать от него то, что делала, и очень хотела разделить с Марком свою радость.

Все время после обеда она провела в риге, рассматривая фигурки, размышляя о них, и ей казалось, что чем дальше они, тем больше приближаются к ней. Она даже слышала их голоса. Она слышала, как они беседуют, и глядя на них в упор, ждала, что они вот-вот задвигаются, хотя и знала, что навсегда заточила их в позы, которые им придала. Она размышляла о том, что охотно освободила бы их, если бы только знала, как.

Как только Сюзан услышала пронзительный звук клаксона, она поднялась и не спеша пошла навстречу Марку.

— Иди посмотреть, что я сделала, — сказала она ему.

— Ты уже что-то закончила? — спросил он.

— Это уже почти готово, — ответила она.

Рука об руку они пошли к риге. Сюзан ничего не стала ему говорить.

— Ну, знаешь, Сюзан!

Он в упор рассматривал четыре фигуры так же, как до этого Джон.

— Кто это?

— Просто люди, — ответила она.

Она ждала, пока он не насмотрится на них.

— Они друг на друга вообще не глядят. Почему ты их так вылепила?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Я сделала их такими, какими видела.

— Они отвернулись друг от друга, — продолжал говорить он. — В особенности эта женщина, посмотри на нее. Она отворачивается от ребенка. У меня такое впечатление, что ей надо бы смотреть или на ребенка или на своего мужа.

— Ты думаешь, что так — плохо, Марк? — подавленно спросила она. — Женщина задала мне работенку. Я никак не могла с ней справиться, пока внезапно она не вынырнула в этой позе.

Неожиданно он спросил:

— Это мы?

— Вовсе нет, — ответила она.

— Кто тебе позировал? — спросил Марк.

Она заколебалась. По правде говоря, она становилась голой перед зеркалом, когда создавала женщину, и изучала каждую линию своего тела.

— Эта женщина очень похожа на тебя, — настаивал он.

— Может быть, только фигурой, — сказала она поспешно.

— Не только. В чем-то она просто очень походит на тебя. А взгляд — я заметил, что ты поворачиваешь голову точно так же, когда смотришь на лес за нашим маленьким домиком. А иногда, когда я за едой что-то тебе рассказываю, ты поворачиваешь голову вот так же и смотришь куда-то в сторону окна.

— Если ты воображаешь, что все, что я делаю, имеет отношение к нам, — раздраженно сказала она, — то мне придется прекратить работу. Я не могу постоянно думать о том, что задену тебя за живое.

— Извини, я больше никогда не буду искать сходства с нами в твоих работах, — обещал он.

Внутри у нее похолодело, и ей стало жалко Марка.

— Ты не понимаешь, — продолжала она объяснять ему, — что я не могу постоянно бояться, что задену тебя. Так бы я не смогла работать. Я должна иметь чувство свободы. Я не могу постоянно спрашивать себя, понравится ли это тебе или нет.

— Но мне это нравится, — настаивал Марк. — Иди сюда, Сюзан. — Он обнял ее. — Я думаю, что они великолепны! Я ощущаю себя перед тобой таким маленьким. Я не в состоянии понять, как это ты делаешь, это как волшебство. Но…

— Что, но? — спросила она.

Она стояла рядом с ним и даже не осознавала, что женщина, которую она создала, собственно говоря, стоит точно так же — в одиночестве, хотя и в объятиях своего мужа.

— Я не в состоянии объяснить, что ощущаю, но ты как-то ускользаешь от меня. Это старая боль — я не могу этого забыть. Я недостаточно хорош для тебя — вот что.